Александр Тюрин
Семь концов света и одно начало
Древние – конкретно греки, вавилоняне, индусы, персы, ацтеки, германцы и им подобные – или вообще не знали Будущего, или относились к нему весьма пессимистически. Золотой Век – это Прошлое (и наука, кстати, подтверждает, что время неолитической земледельческой революции было периодом изобилия еды и социального равенства). Нынче суровый Железный Век: вы только посмотрите вокруг – войны, резня, продажа в рабство, эпидемии, падёж скота. Да и впереди ничего хорошего не светит – только космическая катастрофа, гибель людей и большей части богов.
Но жить без надежды невозможно. В зороастризме, затем иудаизме и особенно христианстве прорисовывается концепция финального исправления мира и воцарения милостивого Бога на земле, когда возляжет «овечка со львом».
Коммунизм был придуман людьми, которые прилежно изучали в школе Закон Божий, поэтому и это учение не обошлось без своего светопреставления, именуемого «мировой революцией». Пролетариат выходит, как из преисподней, из горячих цехов и шахт, и уничтожает старый мир вместе с его войнами, неравенством и эксплуатацией человека с помощью серпов, молотов и других производительных сил, то есть технологий. Подробности смотри на картинах Босха. После революционного светопреставления должно прийти на землю светлое Будущее, где в социальном экстазе сольются все и всяческие грани, эксплуататоры с эксплуатируемыми, мучители с мучениками.
При Сталине и Хрущёве коммунистическое «завтра» отделялось от социалистического «сегодня» небольшим промежутком в десять-пятнадцать лет. И это вполне естественно. Командная экономика функционировала, эффективно распоряжаясь ресурсами. Она за невероятно короткий срок вытянула страну из послереволюционной разрухи; остановила тиф, сифилис и туберкулез; превратила сто миллионов крестьян, живущих практически натуральным хозяйством, в индустриальных рабочих; разгромила бронированного супостата, явившегося за русской кровью и русской землей из жадной Европы; восстановила всё, порушенное тотальной войной; освоила суровый отдаленный, но богатый ресурсами восток страны и вывела Россию в технологические сверхдержавы со своей баллистической ракетой, термоядерной бомбой, атомным реактором, реактивной авиацией, ЭВМ, да и почти со всем своим.
Люди охотно верили, что если станет больше электричества, стального проката, транзисторов, стекла и бетона, пластмассовых изделий и точек общепита, автоматически наступит то самое, когда «каждому по потребностям».
Но начиная с эпохи Брежнева вера дала трещину, Будущее стало стремительно уноситься вдаль, пока не скрылось за научно-фантастическим горизонтом. Лишившись Будущего, люди потянулись к Настоящему, к красочным фантикам и пестрым пластиковым безделушкам, которыми помахивало перед носом советского человека западное «общество массового потребления», построенное на эксплуатации дешевых ресурсов Третьего Мира.
Отнюдь не нехватка жилья и дефицит холодильников добили нашу веру. Советская экономика приращивала метраж жилплощади и количество полезных бытовых приборов быстрее, чем любая западная страна. Нашу веру добило скучное благополучие – всеобъемлющие социальные гарантии, официальная философия мира и дружбы, потеря ощущения опасности, отрицание необходимости борьбы.
А что же Запад, который так хладнокровно разрушил наше светлое будущее?
Будущее на прагматичном Западе долгое время не находилось в сфере деятельности официальной пропаганды, оно словно отдавалось на откуп «кремлевским мечтателям». Пожалуй, только во времена ресурсного кризиса середины семидесятых о нем стали заботиться в высших эшелонах власти.
Появилось немалое число моделей ближайшего будущего (далеким, естественно, имеют право заниматься лишь писатели-фантасты). Концепция нулевого роста Римского клуба, теория постиндустриального общества Белла и Ростоу, концепция третьей информационной волны Тоффлера, концепция затухания исторического процесса Фукуямы. И что характерно, все эти построения, даже самые свежие, на данный момент, в общем, можно считать недостоверными.
Западная прогностика, футурология сейчас как будто замерли, стиснутые цепями либеральных догм. Западная элита словно перестала нуждаться в достоверных моделях Будущего, погрузившись в миражи глобального капитализма. Глобальная погоня за наживой превратилась из экономического мотора в тоталитарную идеологию. Корпоративные капиталисты заняты, по сути, лишь одним, поиском на земном шарике точек, где издержки производства будут минимальны, а прибыли максимальны. А современные информационные технологии настолько мощны, что даже беспредельную жадность и тупую недальновидность могут удачно раскрасить в цвета свободы и демократии.
Человек верующий превратился в человека потребляющего, франкенштейна с раскрытым от вожделения ртом, убогим лбом и раздутыми сенсорными долями в затылочной, теменной и височных областях мозга.
И это на фоне того, что весь мир находится в неустойчивом состоянии хаотической перестройки.
Если рассматривать планету Земля как тело, а человечество как кожную инфекцию, то за последние пятьсот лет человеческая сыпь на земном теле превратилась в сплошной дерматит.
Тем титанам, которые когда-то заваривали Ренессанс и Реформацию, стоило еще десять раз подумать, стоит ли выводить людей из якобы мрачного Средневековья.
Вплоть до его окончания действовала сбалансированная циклическая формула существования людей на Земле. Культуры возникали на базе какого-нибудь технологического скачка (колесо, бронза, железо, плуг, парус, стремя), давали возможность для роста численности населения и удовлетворения первичных потребностей, вырабатывали свой ресурс и затем сметались или нашествием варваров, или стихийным бедствием, или эпидемией.
Но пятьсот лет назад прежняя спокойная формула была отброшена, начался непрерывный технологический подъем – в значительной степени за счет жестокой эксплуатации одних людских сообществ другими, более агрессивными; за счет бестрепетного перемалывания природных ресурсов и использования человеческих ресурсов, лишенного каких-либо моральных ограничений. И, кстати, именно в это время происходит возникновение большинства ныне существующих крупных централизованных государств и наций – попутно с исчезновением большого числа культур, народов и племен, гибелью многих видов животных и экосистем.
О проблемах роста народонаселения писал еще старик Мальтус, но даже ему в голову не приходило, что в геометрической прогрессии могут расти не только численность, но и потребности людей.
Неограниченные рост материальных потребностей превратил «носителей прогресса» в суперварваров, которые сметали «осталые культуры» так, как это и не снилось нукерам Чингисхана. Достаточно вспомнить уничтожение западной цивилизацией индейских и африканских культур, североамериканских и австралийских аборигенов, высокопроизводительных индийской и китайской хозяйственных систем, что сопровождалось многомиллионными жертвами.
Но действительно ли технологическая кривая завела нас сегодня в зону неустойчивости и всяких турбулентностей? Действительно ли самолет под названием «цивилизация» прыгает по воздушным ямам и может сорваться в штопор?
Первым проявился энергетический кризис – после того как в 1973 году бородатые властители нефтяного крана решили его использовать в виде оружия. Замерли автомобили, пошли на посадку самолеты, кровь застывала в жилах индустриальных колоссов. Западным стратегам стало ясно, что нефть далеко не так дешева и доступна, как казалось прежде. Это было шоком. Получалось, что их цивилизация стоит на зыбком фундаменте из жидких углеводородов, накопленных предыдущей эволюцией жизни. И хотя кран был открыт снова, реки нефтедолларов повернуты обратно, в западные банки, а исламистское острие нацелено на Россию, тем не менее, на пути неограниченного роста экономики явно встал энергетический барьер. Увы, это не привело к разумному сокращению потребления у «жрущего миллиарда», а лишь привело к новому витку глобализации, вскрытию последних резервуаров дешевых ресурсов и усилению неэквивалентного обмена между странами развитого и периферийного капитализмов.
Потенциально не менее опасным, чем нехватка энергии, является истощение земельных ресурсов. Ведь именно интенсивно эксплуатируемая земля дала населению планеты возможность увеличиться в течение двадцатого века в три раза, а в некоторых особо буйных регионах – до десяти раз. Однако усиление эксплуатации земли, очень медленно возобновляемого ресурса, в том числе для производства биотоплива, рано или поздно уткнется в «потолок», в то время как рост населения продолжится дальше. И снова вступит в действие такой естественный регулятор, как война или эпидемия.
