Александр Розов - Лукреций Кар. Метод свободы

...Скажу о маяте людей.

Они как дети были несмышленые.

Я мысль вложил в них и сознанья острый дар.

Об этом вспомнил, людям не в укор, не в стыд,

Но чтоб подарков силу оценить моих.

...Звезд восходы показал я им

И скрытые закаты. Изобрел для них

Науку чисел, из наук важнейшую.

Сложенью букв я научил их...

Я первый твари буйные в ярмо запряг,

Поработив сохе и вьюкам. Тяжести

Сложил я с плеч людских невыносимые.

Это — не просто красивый миф о происхождении наук и ремесел, а жесткая этическая и философская концепция, суть которой состоит в том, что все возможности человека даются исключительно мыслью и знанием. Само имя Прометей означает «мыслящий прежде» или «предвидящий». Как и положено титану (а не богу-олимпийцу), Прометей представляется не правителем, а некой стихийной силой особого рода — силой мысли, или предвиденья, свойственной разумным существам (людям). Можно сказать, что эта стихийная сила создала людей, выведя их из исходного животного состояния.

Сила мысли — это сила прогрессивных изменений, она по своей природе противостоит консервативным «божественным установлениям», содержащимся в теистических верованиях. Отсюда — мифологический мотив противостояния Прометея и иерархии богов-олимпийцев, возглавляемых Зевсом. Сила мысли и предвидения, может побеждать грубую силу богов-олимпийцев, изымая у них атрибуты их могущества.

В поэме Лукреция, о которой и пойдет речь в данной статье, этот миф также отражается, но несколько иначе. Персонажем, олицетворяющим мысль, выбран Эллин — внук Прометея и легендарный основатель средиземноморской (эллинистической) цивилизации.

В те времена, как у всех на глазах безобразно влачилась

Жизнь людей на земле под религии тягостным гнетом,

С областей неба главу являвшей, взирая оттуда

Ликом ужасным своим на смертных, поверженных долу,

Эллин впервые один осмелился смертные взоры

Против нее обратить и отважился выступить против.

Такой выбор не случаен — Лукреций с самого начала исключает любые объяснения окружающего мира, апеллирующие к сверхъестественному (будь то боги или титаны).

За основание тут мы берем положенье такое:

Из ничего не творится ничто по божественной воле.

Следовательно, носителем мысли и знания в поэме может выступать только человек ,пусть даже и «человек-легенда», каким был Эллин для просвещенного римлянина I в. до н.э.

Впрочем, по единодушному мнению комментаторов, под Эллином в данном случае подразумевается Эпикур, живший на рубеже III–IV веков до н.э., который стал человеком-легендой еще при жизни и которого Лукреций не без оснований считал основателем единственной по-настоящему рациональной философской школы. Этому удивительному человеку мы бесспорно обязаны посвятить несколько глав.

Как пишет об Эпикуре Диоген Лаэртский: «Все предметы он называл своими именами, что грамматик Аристофан считает предосудительной особенностью его слога. Ясность у него была такова, что и в сочинении своем „О риторике“ он не считает нужным требовать ничего, кроме ясности. А философией начал он заниматься в 12 лет и школу завел в 32 года...»

В книге «Главные мысли» Эпикур дает блестящее обоснование эмпирического рационализма: «Если ты оспариваешь все ощущения до единого, тебе не на что будет сослаться даже когда ты судишь, что такие-то из них ложны. Если ты попросту отбрасываешь какое-нибудь ощущение, не делая различия между мнением, еще ожидающим подтверждения, и тем, что уже дано тебе ощущением, претерпеванием и всяким образным броском мысли, то этим праздным мнением ты приведешь в беспорядок и все остальные чувства, так что останешься без всякого критерия. Если же ты, напротив, станешь без разбору утверждать и то, что еще ожидает подтверждения, и то, что не ожидает его, то и тут не избежишь ошибки, потому что так и останешься в сомнении при всяком суждении о том, что правильно и что неправильно».

Такое стремление к рациональности, основательности и ясности мысли (свойственное всей его школе и, в частности, Лукрецию) не могло не вызвать возмущения у тех философов, которые скрывали свое плохое понимание предмета под кучами высокопарных слов и бессмысленных «таинств», специально выдуманных для этой цели. Подобное мы видим и в наше время — в среде снобов от науки ,а еще больше — в среде «гуманитарных философов» теистического толка и прочего сброда, паразитирующего на обществе, маскируясь под «ученых».

Диоген пунктуально перечисляет все гадости, которые были написаны такими людьми об Эпикуре: «Эпиктет обзывает его развратником и бранит последними словами. Тимократ, брат Метродора, сам учившийся у Эпикура, но потом покинувший его, говорит в книге под заглавием „Развлечения“, будто Эпикура дважды в день рвало с перекорму и будто сам он еле-еле сумел уклониться от ночной Эпикуровой философии и от посвящения во все его таинства; еще он говорит, что в рассуждениях Эпикур был весьма невежествен, а в жизни — еще того более...»

Далее Диоген дает всей этой своре короткую и четкую отповедь: «Но все, кто такое пишут, — не иначе как рехнулись. Муж этот имеет достаточно свидетелей своего несравненного ко всем благорасположения: и отечество, почтившее его медными статуями, и такое множество друзей, что число их не измерить и целыми городами, и все ученики, прикованные к его учению словно песнями Сирен, и преемственность его продолжателей, вечно поддерживаемая в непрерывной смене учеников, между тем как едва ли не все остальные школы уже угасли, и благодарность его к родителям, и благодетельность к братьям, и кротость к рабам, и вся вообще его человечность к кому бы то ни было. Благочестие его перед богами и любовь его к отечеству несказанны. Скромность его доходила до такой крайности, что он даже не касался государственных дел. И хотя времена его для Эллады были очень тяжелыми, он прожил в ней всю жизнь, только два-три раза съездив в Ионию навестить друзей. Друзья сами съезжались к нему отовсюду и жили при нем в его саду (как пишет и Аполлодор); сад этот был куплен за 80 мин. И жизнь эта была скромной и неприхотливой, как заявляет Диокл в III книге „Обзора“; „кружки некрепкого вина было им вполне довольно, обычно же они пили воду“. При этом Эпикур не считал, что добром нужно владеть сообща, по Пифагорову слову, что у друзей все общее, — это означало бы недоверие, а кто не доверяет, тот не друг. Он и сам пишет в письмах, что ему довольно воды и простого хлеба; „пришли мне горшочек сыра, — пишет он, — чтобы можно было пороскошествовать, когда захочется“. Вот каков был человек, учивший, что предельная цель есть наслаждение!».

Эпикур прожил 72 года и работал буквально до последнего дня жизни. Он написал более 300 книг, из которых упоминаются, в частности: 37 книг «О природе», далее «Об атомах и пустоте», «О любви», «Сомнения», «О предпочтении и избегании», «О конечной цели», «О богах», 4 книги «Об образе жизни», затем «О зрении», «Об углах в атомах», «Об осязании», «О судьбе», «О представлениях», «О музыке», «О справедливости и других добродетелях», «Мнения о болезнях», «О царской власти» и др. Как свидетельствует Диоген: «В них нет ни единой выписки со стороны, а всюду голос самого Эпикура».

Ни одна из этих книг до нас не дошла: они, наряду с многими произведениями античности, были уничтожены христианскими изуверами-фанатиками в IV и последующих веках. Та же судьба постигла и книги его учеников. В результате из собственных текстов Эпикура до нас дошли только три письма (Геродоту, Пифоклу и Менекею), а также короткий трактат «Главные мысли» — эти работы сохранились лишь благодаря исключительной научной добросовестности и педантичности все того же Диогена Лаэртского.

Эпикуру принадлежит замечательно-четкая формулировка научного стиля обсуждения проблем: «Следует понять, — пишет он Геродоту, — то, что стоит за словами, чтобы можно было свести к ним для обсуждения все наши мнения, разыскания, недоумения, чтобы в бесконечных объяснениях не оставались они необсужденными, а слова не были пустыми».

Придерживаясь этого принципа, он приходит к универсальному закону сохранения: «ничто не возникает из несуществующего, иначе все возникало бы из всего, не нуждаясь ни в каких семенах, и если бы исчезающее разрушалось в несуществующее, все давно бы уже погибло, ибо то, что получается от разрушения, не существовало бы».