Михаил Ахманов - Искра над пламенем

Многообразные связи между наукой и научной фантастикой неоднократно являлись предметом детального анализа. Этой проблеме уделяли внимание и литераторы, и ученые; одни — в силу профессиональных интересов, другие — в поисках новых идей. Совершенно очевидно, что эту тему вряд ли удастся когда-нибудь исчерпать: какие-то связи и соотношения всегда остаются за кадром.

В нашей статье речь пойдет о группе сравнительно редких произведений фантастического жанра, сюжеты которых базируются не столько на научных теориях и гипотезах, сколько на реалиях истории науки — в первую очередь, истории естественно-научных дисциплин. Чтобы проследить путь нашей искры в жарком костре современной фантастики, вначале попытаемся разобраться с некоторыми основными понятиями.

Как правило, классическая научная фантастика, родоначальником которой является Жюль Верн, базируется на определенной научной гипотезе, теории, факте (которые развиваются автором произведения в нужном ему направлении) либо на некоем таинственном феномене, относительно которого пока нельзя высказать какие-либо однозначные соображения. Чем больше подобных гипотез, фактов, феноменов уложено в фундамент произведения, тем более интересным оно является конечно, при наличии у автора таланта и писательского мастерства. Для уточнения предмета нашего анализа необходимо установить различие между научным фактом, гипотезой, феноменом и ФАКТОМ ИСТОРИИ НАУКИ.

В принципиальном отношении это различие очевидно. Так, теория относительности, ядерная физика, генетика — важнейшие дисциплины современного естествознания, на которых базируется множество полнометражных фантастических романов о космических путешествиях, атомных войнах, мутантах, киборгах и т. п. Однако, жизнеописание Альберта Эйнштейна, летопись создания ядерного оружия или события, приведшие к разгрому советской школы генетики являются реалиями истории естествознания. Они послужили основой для ряда документальных и научно-художественных (но никак не фантастических) книг. Очевидно, что история науки, оперирующая с биографиями конкретных личностей и судьбами научных идей, предоставляет значительно меньшие возможности для вымысла и фантастической экстраполяции, чем собственно естественнонаучные дисциплины. Надежно установленные исторические факты, особенно относящиеся к двум последним столетиям — эпохе расцвета естествознания — практически не поддаются переводу в плоскость фантастического отражения. Эти факты слишком документальны и любая грубая их деформация — например предположения о внеземном происхождении Ньютона, Фарадея или Норберта Винера, — вызовет лишь недоумение. Тем не менее в истории развития знаний о мире, как и в любой ветви исторической науки есть свои таинственные факты, свои драматические коллизии, которые вполне могут служить материалом для фантастических произведений. Кроме того, некоторые факты, гипотезы, феномены нельзя строго классифицировать; они относятся одновременно как к определенной научной дисциплине, так и к истории ее развития.

Безусловно, существуют глубинные, опосредованные связи между историческим процессом развития научных представлений и их преломлении в фантастике. Сравнительно медленное накопление естественнонаучных знаний, происходившее в XVII–XVIII веках, значительно ускорилось в девятнадцатом столетии и стало взрывоподобным в двадцатом. XIX век, век пара и электричества, ввел в литературу новых и необычных героев — научные идеи, машины и их творцов. Родился новый жанр, у колыбели которого стояли гиганты Жюль Верн, Конан Дойль, Герберт Уэллс. Этот литературный жанр, подчиняясь общим тенденциям научно-технического прогресса, начал стремительно развиваться в XX столетии, захватывая, осваивая и населяя «новые территории» — космические путешествия, робототехника, перемещения во времени, контакты с инопланетными цивилизациями, трансформация живых существ, телепатия и телекинез, выход в иные измерения пространства и времени. Развитие естествознания и развитие жанра шло симбатно — это бесспорный факт, относящийся как к истории науки, так и к истории фантастики.

В XIX и в первой половине XX века превалировали технические отрасли знания, ведущее положение среди которых занимала физика. В середине нашего столетия началось бурное развитие биологических дисциплин, в значительной степени обусловленное проникновением в биологию и медицину математических и физико-химических методов исследования. Фантастика отразила и, отчасти, предвосхитила данное направление развития естествознания. Действительно, герои фантастических произведений XIX века — это, как правило, физики, техники, инженеры — или универсальные гении, но гении, которые прежде всего и в первую очередь строили МАШИНЫ. Особенно ярко демонстрирует это положение романы Жюля Верна. Капитан Немо, инженер Сайрус Смит, Робур-Завоеватель, Тома рок («Флаг родины»), создатели плавучего острова и члены «Пушечного клуба» конструкторы, изобретатели, представители точных наук. Примат физики над биологией тянется из XIX века в XX и, в общем, отражает специфику современного научно-технического процесса. Знаменитый РАЛЬФ 124С 41+ Хьюго Гернсбека — супермен, гениальный физик; к той же породе относится и «божественный юноша» из «Пылающих бездн» Мухинова, и половина персонажей Беляева, и большинство героев крупных фантастических произведений Уэллса. Эту линию легко проследить в наше время, вспомнив как персонажей Казанцева, Немцова, Колпакова так и героев Снегова, Михайлова, Булычева, Стругацких.

Впервые, пожалуй, ученые биологи появляются в романах Конан Дойля (хотя его Челленджер — скорее «универсальный гений») и, в более чистом виде — у Уэллса («Остров доктора Моро» и многочисленные рассказы с «биологической» тематикой). Истоками творчества Беляева уже в равной мере является и физика, и биология; а к 50–60-м годам XX века ученый — ученый-биолог (медик, микробиолог, психолог и т. п.) становится равноправным персонажем фантастических произведений.

Рассмотренная тенденция расширения номенклатуры персонажей и сферы идей, питающих фантастику, прослеживается достаточно четко. Эта тенденция, естественно, не исчерпывает всего многообразия жанра и его «особых случаев». Героями фантастических произведений являются не только ученые и астронавты; в пестром калейдоскопе персонажей крутятся авантюристы и обыватели, журналисты и солдаты, «роковые женщины» и гангстеры, шпионы и разведчики, миссионеры и милиционеры, президенты и неандертальцы. Что касается «особых случаев», то достаточно вспомнить «Странную историю доктора Джекилда и мистера Хайда» Стивенсона — фантастическая повесть XIX века, в основе которой лежит сугубо «биологическая» идея.

Одним из существенных моментов развития естествознания является совершенствование логики научного исследования и анализа, непрерывное усложнение моделей, все более отражающих объективную реальность. За два-три века естествознание прошло гигантский путь от «флюксий» Ньютона до теории групп, топологии и кибернетики, от теплорода до современной термодинамики, от эфира до теории относительности и квантовой механики. Научная фантастика, позаимствовав у естествознания его логический метод, с неизбежностью должна была одолеть ту же дорогу усложнения моделей, концепций, ситуаций. Следует подчеркнуть именно неизбежность этого процесса. Читатель XIX века был вполне удовлетворен, прочитав детальное — и чисто поверхностное — описание «Наутилуса»; он не задавался вопросом, КАК устроены его электрические двигатели или КАКИМ ОБРАЗОМ функционирует машина времени Уэллса. Требования читателей XX века гораздо более высоки. Во многих случаях он ищет в фантастических произведениях четко проработанную научную основу, логически непогрешимую модель необычайного. Это стремление сочетать логику и фантастику выливается, в конечном счете, в проектирование миров и целых вселенных с необычными физико-химическими свойствами, удивительной биологией и сложной, иногда шокирующей читателя, социальной структурой. Несмотря на всю необычайность, вычурность этих миров, они логически непротиворечивы в рамках принятых их создателями постулатов, Эти искусственные фантастические конструкции часто настолько сложны, что их невозможно описать в рамках одного романа; и тогда возникают сериалы: Фрэнка Герберта — о планете Дюна; Фармера — о Речном Мире; Стругацких — о цивилизаторской миссии Земли; Азимова — об истории галактического человечества; Лема — о необычайных формах внеземного разума и проблеме контакта; Фрэнсиса Карсака и Сергея Снегова — о содружестве разумных существ в борьбе с «космическим злом». Появляются произведения, в которых на основе вполне разумных физико-химических допущений конструируется биология и социология целого планетарного сообщества — «Экспедиция „Тяготение“» и «Огненный цикл» Хола Клемента, «На запад от Эдема» Гаррисона, «Сами боги» Азимова.