Йоханан Петровский-Штерн - Судьба средней линии

Йоханан Петровский-Штерн

Судьба средней линии

За последние несколько лет среди множества книг и статей по русско-еврейской истории - переводных и отечественных - два издания показались мне особо примечательными. Собственно, не о них конкретно речь, а о подходах, в них представленных. Одно принадлежит крупному историку, другое - известному литературоведу-публицисту.

Первое представляет собой дайджест истории русских евреев XIX столетия, второе сосредоточено на важнейших болевых точках русско-еврейской истории за последние 25 лет существования империи.

В первом евреи России представлены в страдательном залоге: им навязывают неприемлемые формы образования, их ущемляют в важнейших и неотъемлемых правах, лишают возможности зарабатывать традиционными промыслами, силой запихивают в армию, изгоняют из деревень, обрекают на полуголодную жизнь в городах и местечках, подвергают насильной ассимиляции, провоцируют на революционный взрыв.

Второе исследование описывает евреев совершенно в ином свете: вся Россия оказывается заложницей, страдающей стороной, а евреи (во главе либералов и революционеров) - единственными, кто осуществляет свою волю в самом что ни на есть действительном залоге.

Здесь сами евреи разрушают русскую экономику, уничтожают государственных деятелей, идут в авангарде русского марксизма и даже устраивают погромы русского населения, которое едва прикрывается от их разящих ударов жалким бутафорским щитом Союза русского народа...

За этими двумя подходами - целая литературно-публицистическая традиция, даже две: первая, вслед за американским историком Сало В. Бароном, получила название "слезливой" (lachrymose), вторую русские либералы назвали "черносотенной". И с той, и с другой серьезная современная историография давно распрощалась. Но одно дело - отказаться от крайностей в оценках русско-еврейской истории, и совсем другое дело - нащупать новые подходы и выдвинуть новые концепции.

На протяжении последних тридцати лет (на Западе; последних десяти лет - в России) разработкой таких концепций и занимаются исследователи, изучающие еврейство Восточной Европы. Мне показалось разумным рассмотреть книгу "Двести лет вместе" в ряду такого рода новаторских исследований - тем более, что ее автор буквально с первых слов отрекается от тактики "односторонних укоров" и несколько раз в книге удрученно роняет словосочетание "судьба средней линии". Средней - по-видимому в смысле aurea mediocritas, золотой середины, равно отстоящей от двух вышеупомянутых подходов.

В какой-то момент читателю этих строк небесполезно будет узнать, что их автор - религиозный еврей, человек правых, консервативных взглядов, и уж точно - не либерал. В этом смысле солженицынская умеренно-консервативная позиция, его заслуживающая внимания заявка на "поиск всех точек единого понимания и всех возможных путей в будущее" (с. 6), а также самоотверженная попытка "обоестороннего" (с. 5) освещения вопроса пишущему эти строки близка и понятна.

Не менее, чем автору книги "Двести лет вместе", мне равно набили оскомину и старая псевдолиберальная еврейская историография, горько оплакивающая безысходную и беспросветную судьбу русских евреев, и ультраконсервативная русская антисемитская публицистика, обвиняющая русское еврейство во всех смертных грехах.

В этом смысле поиск средней линии - существеннейший, если не единственно возможный подход к проблеме, заслуживающий внимания и еврейского историка, и современного русского читателя. Посмотрим, насколько последователен автор в своем стремлении эту среднюю линию прочертить.

КОНЦЕПЦИЯ

Первое, что отличает книгу, - четкая концепция, не лишенная, к слову, любопытного историософского пафоса. Солженицын последовательнейшим образом, с первых до последних страниц книги следует этой концепции.

По Солженицыну, начиная со времен Екатерины, евреев в России встречали с распростертыми объятиями, с нежностью и любовью, уравняв их первоначально в правах с христианами, сделав полноправными гражданами, пользующимися большей свободой, чем русские купцы и мещане, наделив их правами, каких они не имели в Польше (c. 37-38). Державин, объехав белорусские губернии, в своем докладе рекомендовал завести в еврейских общинах больницы, богадельни (неважно, что они искони существовали при любой синагоге в форме хекдешей hekdesh), типографии для еврейских книг (во время его поездки в Украине и Белоруссии их было около двадцати), и открыть евреям путь более свободной и производительной жизни (с. 59) - чем не забота и любовь" Александр I, "благожелательный к евреям", отсрочил, а затем и окончательно приостановил выселение евреев из деревень, Николай I наделил их землей, Александр II пуще прежнего расширил их гражданские свободы...

Это как бы Россия - евреям. А они России - что?

В ответ на любовь к ним Екатерины - принялись спаивать белорусских крестьян, завалили рынок контрабандой, задавили русскую торговлю в Москве (с. 39-41, 47). В ответ на благожелательство Александра I и дарованные им права по образованию евреи еще сильнее сплотились вокруг своих устрашающих кагалов, продемонстрировали тупое сопротивление русской культуре, а еврейские депутации в Петербурге принялись распространять ложь о государственной политике в отношении евреев, чтобы посеять страх и набить карманы народными деньгами (с. 88).

Николай I пытался уравнять евреев с русским населением в несении государственных повинностей, не настаивал на запрете евреям использовать христиан в домашнем услужении - а евреи знай себе совращают в ересь тысячи православных (с. 98). Русское государство предоставило евреям пахотную землю; сам Николай I, с его неутомимой энергией и доброжелательностью, тратил казенные деньги на то, чтобы привить безземельному еврею любовь к земле, - а в ответ евреи довели до полного развала земледельческие колонии, заморочили правительство бесконечными финансовыми претензиями (с. 106-113), а потом еще - через деятельность "Земли и Воли" - занялись подрывом устоев их вскормившего государства!

Упорная Россия не оставила попыток добиться еврейской взаимности, но евреи неприступны, а с конца XIX в. отвечают на постылые ласки гневом и мстительностью. Эпоха Великих реформ дала евреям ощущение отечества, возбудила к жизни еврейскую публицистику и литературу, привела к созданию еврейской интеллигенции (с. 174-75) - в благодарность евреи подготовили цареубийство 1 марта 1881 г. Россия нашла в себе силы понять необходимость еврейской эмиграции и относилась к ней "благожелательно" (с. 309) - евреи воспользовались ею, чтоб улизнуть от призыва в армию. Плеве всеми силами защищал евреев во время Кишиневского погрома - а евреи навсегда испортили международный престиж России брехней о нем (с. 329-332). Уже в начале века Столыпин "немо-административно" облегчал некоторые еврейские ограничения (с. 425) - евреи его и убили.

Здесь не место оспаривать факты, я лишь демонстрирую метод и стиль, подчеркивающие концепцию.

Ради ее доказательства Солженицын, мягко скажем, более чем свободно обращается с фактами, изымает из контекста цитаты и, главное - как будто напрочь забывает, что в дореволюционной России закон и полицейская практика не всегда совпадали. Все методы хороши, если с их помощью автора книги достигает своей цели - оправдать власть и обелить государство. Возьму наугад два примера.

По Солженицыну, евреев после 1835 г. стали допускать на государственную службу (с. 116); позволю себе напомнить, что и через сорок лет после этого "разрешения" доктора Абрама Гаркави, основоположника российской иудаики, не допускали преподавателем ни в один университет страны, поскольку он не был крещен. По Солженицыну, государство "принимало меры, чтобы еврейская одежда не так рознилась" от российской (с. 116) какая трогательная, поистине христианнейшая забота!

Только автор забывает напомнить, что, получив соответствующее распоряжение, полиция в северо-западных губерниях принялась вылавливать евреев на улицах, срезать им пейсы, подрезать ножницами полы лапсердаков и срывать с женщин парики (замужней женщине в традиционной еврейской семье запрещено обнажать голову на людях). Разумеется, при таком способе подачи событий, как у Солженицына, "все названное не выделяется как система жестокостей".

Куда там - у государства с евреями прямо-таки служебный роман!

И вообще, отношение к евреям в России - самое премилое, если кто и виноват в антиеврейских безобразиях, то молдаванин Крушеван, польские нерадивые помещики и агрессивные ксендзы, вроде Пранайтиса, раздувавшие дело Бейлиса, и вообще поляки, пустившие во время Первой мировой слух о еврейском шпионаже (с. 449, 480).

Виноваты также либералы и революционеры - ведь это народники раздували погромы в Одессе и Екатеринославе (с. 195). В киевском погроме виноваты инородцы - среди имен городской и губернской администрации все какие-то нерусские (с. 377). В погромах виноваты, конечно, украинцы, а русским досталось совершенно несправедливо (с. 207) ...Но по большому счету, евреи виноваты сами (с. 210, 483, 120), причем в такой степени, что вот уже Богров, убийца Столыпина, представлен как косвенный виновник Бабьего Яра (с. 444).