С. Прожогина - О берегах отчизны дальней...

О Дибе — писателе и человеке действительно можно сказать, что он «рубеж», «пограничье» эпох, культур, цивилизаций. И не потому, что он родился как художник на «изломе» колониальной ночи, на исходе Прошлого и на взлете революционных идеалов и надежд, связанных с Будущим, что он алжирец, пишущий по-французски. Но потому, что вопрошение его о мире значимо и за пределами его родной страны и воспеваемая им всю жизнь Отчизна есть у каждого, кому не безразличны боль и судьба своего народа.

Первое знакомство наше с М. Дибом состоялось еще в конце пятидесятых — начале шестидесятых годов, когда на русском языке увидела свет ставшая всемирно известной его трилогия «Алжир». Да и потом не раз печатались и рассказы, и стихи Диба, созданные им в эпоху до переломного в истории Алжира года — 1962.

В далекой от Алжира стране вспыхнул вдруг интерес к литературе вроде бы тогда еще «периферийной», едва-едва обретавшей голос в мировом литературном процессе, Этот феномен можно объяснить тем, что это был еще один хотя и чрезвычайно характерный, но обильный источник информации об Алжире, его новейшей истории, общественном развитии, состоянии культуры, социальной психологии, политическом сознании народа… На родине М. Диба шла кровопролитная война с колониализмом, одна из самых затяжных войн современности. И от исхода этой войны зависела судьба многих народов и многих проблем современного мира. Восемь лет боролся Алжир за свою независимость. И сто с лишним готовился к этой битве.

Алжир — страна североафриканская. В ней живут и арабы, и коренные жители этой земли — берберы, и другие, издавна заселившие ее народы, она омыта волнами Средиземного моря и овеяна сухим и горячим дыханием Сахары, в краю этом высятся грозные горы и привольно раскинулись залитые жарким солнцем, бескрайние просторы плодородных долин… Богатства и красоты этой земли, близость к Европе влекли к себе многих завоевателей, и разные «пришельцы» подолгу задерживались здесь, а последние — французы — и вовсе осели более чем на век, вторгшись в Алжир в 1830 г. Колониализм в этой стране имел особое обличье — французам не просто нравилась эта земля, она имела для них поистине сущностное, стратегическое значение. Отсюда их упорные попытки закрепить за собой завоеванную территорию всеми способами, в том числе и культурной политикой, провозглашением французского языка единственным официальным языком Алжира, приданием стране статуса «заморского департамента» Франции…

Однако такое «покровительство», сопровождавшееся жестокой эксплуатацией населения, лишением алжирцев элементарных прав, было отнюдь не по душе вольнолюбивому и гордому народу, свято хранившему в легендах и песнях память о том, как сопротивлялся чужеземцам отважный вождь Абделькадер, как почти два десятилетия, пока не был убит последний воин его отряда, боролись племена с армией колонизаторов, как глубоко затаилась в народе вера, что настанет день, и снова воспрянет его несломленный дух… Из поколения в поколение передавался в Алжире завет предков отвоевать родную землю, вернуть народу право распоряжаться своей жизнью и своей судьбой.

Чтобы настал «рассветный день», чтобы сбросить с себя оковы «колониальной ночи», алжирцам пришлось начать войну, которая в сознании народа одновременно должна была стать и Революцией — слишком тяжел был груз прошлого, слишком велика была необходимость в радикальной ломке многих устоев жизни нации. Народ жаждал свободы не только как политической независимости, но и свободы от многих социальных противоречий, избавления от догм, от косных традиций, жаждал возможности выхода на дорогу справедливости, знания, избавления от нищеты, отсталости, бесправия. И Революцию эту готовили все прогрессивные силы страны.

Поколение алжирской интеллигенции 40-50-х гг., прошедшее школу интернационализма, воспитанное на передовых традициях отечественной и демократической культуры Франции, сыграло особую роль в подготовке этой великой битвы алжирского народа. Из него вышли не только выдающиеся идеологи алжирской революции, но и первый отряд национальных писателей и поэтов, рассказавших миру о том, как созревали на алжирской земле «гроздья гнева», как завершалась вековая трагедия народа, как рождался в древней стране новый Человек, как пробуждалась его вера в собственные силы.

С именами Мулуда Ферауна, Мухаммеда Диба, Малека Хаддада, Катеба Ясина, Мулуда Маммери, Ж. Сенака, Башира Хаджа Али связывают рождение новой алжирской литературы. Сегодня многих из них уже нет. Мухаммед Диб — один из ныне здравствующих классиков, признанный авторитет среди новых, молодых писателей Алжира, один из самых плодовитых художников, не прекращавший работы ни при каких обстоятельствах и ударах судьбы. Возможно, сама его жизненная школа, сам многотрудный опыт повлияли на выработку этой способности — ведь Диб за свою жизнь сменил много профессий, прежде чем стал писателем. Выходец из семьи небогатой (род. в 1920 г. в Тлемсене, на западе Алжира), но давшей возможность ему получить образование, закончить французский лицей, овладеть французским в такой же степени, как и родным арабским, Диб работал учителем, художником, журналистом, сотрудничал в коммунистической прессе. Он рано начал публиковать стихи, но только к концу сороковых годов решил заняться литературой всерьез. Ни годы, прошедшие со времени выхода в свет его первого крупного произведения — романа «Большой дом» (1952), ни события, круто изменившие его жизнь, не заглушили призвания, которое он почувствовал тогда, не повлияли на сделанный однажды выбор: писать правду о Родине. Высланный из Алжира за антиколониальную пропаганду, Диб с 1959 г. живет вдали от своей страны, но продолжает создавать произведения, в которых не смолкает голос Отчизны.

Она, видимая им теперь из далекого далека, предстает в том особом, пронизанном и болью, и любовью, и тоской свете, который не мешает, однако, художнику различать ее главные, ее сегодняшние очертания («большое» действительно «видится на расстоянье»), явленные нам в художественном мире его творений, теперь значительно отличном от прежнего.

Прежний — это многочисленные публикации на страницах прогрессивной печати) стихи, рассказы, сборник новелл (1955), трилогия «Алжир»: романы «Большой дом», «Пожар» (1954), «Ремесло ткача» (1957), — роман «Африканское лето» (1959), где писатель рассказывал, как живет Алжир накануне своей Революции, защищал дело алжирского народа, доказывал необходимость и неизбежность обретения им новой Истории.

Огромное полотно национальной реальности, созданное Дибом, художественно запечатлело все слои алжирского общества, не только городскую, но и сельскую среду, показало условия труда и быта феллахов, рабочих, ремесленников, интеллигенции, образы алжирцев, «просыпающихся», «поднимающихся», осознающих необходимость перемен, видящих истинные причины царящего на их земле Зла. А это было уже не только художническим подвигом, но и политическим актом, засвидетельствованием этапов становления, эволюции и взлета национального самосознания целого народа, стоявшего на пороге битвы за независимость.

Но Диб-реалист, Диб-политик, Диб-«свидетель» и «комментатор» начавшегося и все разгоравшегося «пожара» революции был и тончайшим лириком, искуснейшим поэтом, в чьих стихах воспевалась красота родной земли, ее природа, ее люди, отражались глубокие душевные волнения, чувства человека, переживающего судьбу Родины как свою собственную, Поэтическое начало, присущее всему творчеству Диба, с годами окрепнет, сместится в план сугубо психологических и философских «отражений», уйдет от объективных «свидетельств» реальности к изображению реальности духовного мира, показу сознания личности, размышляющей о связи времен, сопоставляющей различные точки зрения на проблемы волнующего ее бытия, проецирующей наблюдаемое в образы, особо значимые для художника, символически сгущенные, уплотненные, не столько комментирующие, сколько исследующие жизнь.

И в поэтических циклах, которые возникнут в разное время («Тень-хранительница», 1961; «Образцы», 1970; «Вселюбовь», 1975), и в романном своем творчестве, начавшемся на «изломе» пятидесятых годов, эти качества — сочетание лиризма с глубокой психологичностью и философичностью, — постепенно усиливаясь, особенно интенсивно скажутся в последующие годы.

Но, может быть, собственно художественные особенности того периода творчества Диба, о котором нашему читателю было известно мало, и не столь были бы значимы, если бы они, сами по себе, не помогли писателю совершенно по-новому взглянуть и на Алжир; увидеть и запечатлеть его как бы изнутри, показать те его грани, которые долгое время оставались невидимыми для всех. Возьмем на себя смелость войти в этот новый для нас мир.