Г Смирнов - Фантастика, 1964 год (от составителя к сборнику Фантастика 64)

Г. Смирнов

Фантастика, 1964 год

(от составителя к сборнику 'Фантастика 64')

1964 год для советской научной фантастики знаменателен тем, что советские фантасты все чаще, все глубже и все серьезнее пытаются исследовать нашу земную, современную жизнь методами научной фантастики. Этот плодотворный поворот к действительности необычайно обогатил содержание научной фантастики, придал ей актуальное, современное звучание и, самое главное, открыл перед писателями совершенно новые возможности.

На первый взгляд кажется, что специфика научно-фантастического жанра дает простор фантазии писателя: садись и пиши все, что взбредет тебе в голову, нимало не заботясь о том, бывает это в реальной жизни или нет.

Вот почему чувствуешь себя несколько обескураженным, когда вместо фейерверка необычных идей, острых сюжетных ходов и тонкой игры ума в научно-фантастических произведениях обнаруживаешь во множестве одни и те же сюжетные линии, одинаковые развязки, сходные логические структуры. А ведь, в сущности, ничего удивительного в этом нет: недостатки научнофантастического жанра суть продолжения его достоинств. Позволяя более свободно выбирать писателю то, что ему нужно, научно-фантастический жанр накладывает на писателя существенное ограничение. Номинально свободный в своем выборе, он оказывается зажатым в тесные рамки "правдоподобия" его построений. А в действительной жизни, нисколько не интересующейся, правдоподобно ли выглядят ее калейдоскопически меняющиеся картины, нередко встречаются такие фантастические ситуации, на которые никогда не осмелится ни один самый изощренный выдумщик.

Именно это богатство действительной жизни все чаще привлекает к себе внимание советских писателей-фантастов. Все меньше интересуют их лишь внешне необычные космические приключения, кибернетические роботы, машийы времени. Все чаще и чаще они убеждаются в том, что удивительное и необычное можно найти не только в космических далях, в математических дебрях кибернетики, в таинственных просторах пространства - времени, но и в песчинке под нашими ногами, в капле воды, а главное, в нас самих.

В этом отношении, бесспорно, самым сложным и интересным произведением сборника следует считать удивительно изящную, остроумную повесть братьев Стругацких "Суета вокруг дивана". Основную идею этой вещи в двух словах можно было бы выразить так: "Удивительное рядом". Несмотря на всю необычность, сказочную фантастичность этой повести, она самым тесным образом связана с проблемами нашей сегодняшней жизни.

В самом деле, быстрые успехи современной науки, головокружительный прогресс техники с каждым днем опережают все больше и больше нашу способность осмысливать научные и технические достижения. Мы привычно крутим настройку радиоприемника, не подозревая о тех удивительных и таинственных процессах и силах, которыми управляем. Мы входим в салон воздушного лайнера, занятые мыслью лишь о том, кто будет нас встречать на аэродроме. Мы привыкаем к необычному, не вдумываясь в его суть и не осмысливая его. Конечно, один человек не может понимать и знать всего. Какими-то вещами мы все равно вынуждены пользоваться, принимая их такими, как они есть. Но главное в другом: мы привыкли быстро привыкать, не интересоваться, не удивляться тем чудесам, которые нас окружают.

Эту тенденцию больше ста лет назад заметил еще А. И. Герцен,- когда техника только начала широко входить в жизнь.

"Святой отец прислал по электрическому телеграфу свое благословение новорожденному императорскому принцу, - через два часа после разрешения императрицы французов".

В этой фразе из газет есть что-то безумное", - писал Герцен в 1858 году. А в 1961 году один из пассажиров, летевший на "ИЛ-18", с недоумением сказал своей собеседнице: "Черт знает что! Вылетел из Риги и через полтора часа был уже в Москве у родственников, которых не видел лет пять. Вошел, даже не поздоровавшись, как будто был у. них сегодня утром".

Повесть Стругацких - этот удивительный синтез сказочных химер с самой что ни на есть современной обстановкой - в наиболее острой форме показывает это противоречие между вещью, как мы ее привыкли видеть, и вещью, как она есть, со всеми ее сложностями и чудесами, которые скрыты от нас привычкой.

В небе привычно жужжит вертолет, а герой повести ошалело смотрит на говорящую щуку, высунувшуюся из бадейки. А ведь, в сущности, привычный вертолет не менее удивительное, сложное и необычное зрелище, чем говорящая щука и другие сказочные обитатели повести Стругацких.

Ту же проблему, но совершенно иначе решает Дмитрий Биленкин в коротеньком рассказе "Обыкновенная минеральная вода". Где-то в глубокой каверне создались условия, необходимые для зарождения жизни, уже возникли аминокислоты и начали появляться белки, как вдруг скрежещущий бур ворвался в каверну, хлынула в нее промывочная вода, и тонкий, только что зарождающийся процесс прекратился. Вынесенные на поверхность остатки этой жизни для буровиков не более как "органические загрязнения". Они так никогда и не узнали, что мимоходом, из-за неведения, разрушили то, над чем бьются выдающиеся ученые мира, не разглядели вселенной в капле воды. Мы тщательно стерилизуем оборудование спутников и космических кораблей, чтобы наше вмешательство не исказило первозданную картину космоса. Но ведь и наша планета, на которой все мы живем, достойна такой же внимательности и чуткости - таков вывод этого рассказа-миниатюры.

Дмитрий Жуков берется за решение той же проблемы, если так можно выразиться, методом "от противного". Часто, очень часто головоломки в жизни возникают потому, что мы в необычном, в удивительном не решаемся увидеть что-то давно знакомое, хорошо изученное. Мы придумываем поистине фантастические гипотезы, мудрим над новыми механизмами, вместо того чтобы воспользоваться старым опытом, И нередко случайный толчок, непроизвольное действие вдруг разом проясняют проблему, над которой бились крупнейшие умы. Несмотря на кибернетико-космическую фабулу, рассказ Жукова, по сути дела, утверждает, что порою видеть "обычное в необычайном" не менее важно, чем видеть "необычное в привычном".

Большинство рассказов Анатолия Днепрова вписываются в его излюбленную формулу: открытие или изобретение, обращенное против своего создателя. С неистощимой фантазией и изобретательностью писатель находит все новые сюжеты и научные идеи. Два рассказа Анатолия Днепрова, предлагаемые читателю в этом сборнике, несколько отступают от традиционной формы.

В рассказе "Случайный выстрел" речь идет о трагедии высококвалифицированного, но чудовищно узкого специалиста, неспособного подняться выше канонов своего ремесла.

Нет, профессор Глориан не совершает никаких античеловеческих, антигуманистических поступков. Он специалист и интересуется только своей наукой, ни в коем случае не политикой, стоящей, по его мнению, слишком далеко от него.

И тем не менее за этой фигурой добропорядочного специалиста мы видим тени фашистских врачей, участвующих в нацистских псевдонаучных исследованиях, ставящих опыты над живыми людьми. Именно о них прогрессивный американский психиатр Беттельхейм писал: "Опасными их сделала особого рода гордость своей профессиональной квалификацией и своими знаниями в сочетании с полным забвением нравственной стороны дела.

Теперь концентрационные лагеря и крематории больше не существуют, но этот вид гордости остался. Это характерная особенность общества, где главное в специалисте - техническое умение. Освенцима больше нет, но пока это отношение к работе существует, существует опасное безразличие к жизни".

"Опасное безразличие к жизни"... Ни личная драма, ни доводы друзей, ни страдания окружающих практически не влияют на деятельность профессора Глориана. Человеческое чуждо ему.

И только то, что, как оказывается, уравнения профессора не имеют решения, приводит к трагической развязке и выносит объективный приговор деятельности Глориана.

Глориан кончает самоубийством. Кусочек свинца венчает его попытки увязать в стройную систему экономику страны, раздираемой капиталистическими противоречиями.

"Ферма Станлю", казалось бы, тоже не является исключением из обычной замкнутой сюжетной линии. Здесь налицо и парадоксальное открытие, и головокружительный эксперимент, и ужас открывателя перед непредвиденными результатами опыта. Но основное, ради чего написан рассказ и против чего протестует автор, - это стандартизация человека: его внешности, его поведения, а самое главное - его чувств и мыслей. Логически вопреки фабуле сюжетная линия рассказа разомкнута. Этого писатель достигает абзацем, завершающим рассказ: "И вдруг я стал замечать, что на моем пути стали часто попадаться очень похожие друг на друга люди, что они одинаково одеты и говорят об одном и том же. Очень похожие молодые мамаши нянчат совершенно одинаковых младенцев. С экранов кино на меня смотрят одинаковые актеры и актрисы. Почти тождественные лица и фигуры мелькают на обложках журналов и книг.