Калужский вариант - Александр Ильич Левиков

Москва

Издательство политической литературы 1982

Издание второе

Левиков А. И. Калужский вариант. — 2-е изд. — М.: Политиздат, 1982. — 271 с.: ил.

Книга, которую вы открыли, читатель, называется «Калужский вариант», но рассказывает она о событиях, происходящих порой весьма далеко от Калуги — на Камчатке, Колыме, в Ленинграде, Минске, Риге, Днепропетровске, а также в Берлине, Дрездене, Ростоке... Между тем автор не предлагает вам путевых очерков или сборника литературных портретов. Он надеется, что предпринял попытку публицистического исследования, объединенного единым замыслом, в котором калужскому варианту отводится роль ключа к некоторым актуальным проблемам, небезразличным каждому из нас.

Это документальный рассказ о людях, привычной жизнью которых стали шаги за черту привычного. Героям книги не чужды воображение, мечты, игра ума. Они — искатели. Но влекут их не богатства кладовой природы, не звездный мир, не тайны, едва различимые в тысячекратно увеличивающий микроскоп. Они — первопроходцы, разведчики нового в широком диапазоне социальной жизни нашего общества.

Вы прочтете об экспериментах, цель которых проверить нехоженые пути демократизации управления производством и коллективом, об опытах, где главная ставка делается не на резервы экономики, а на ресурсы личности. Поиск потребовал решений смелых, неожиданных, не всегда бесспорных.

Автор полагает, что эти идеи и опыт, так же как и само по себе обсуждение их, высвечивают очертания дня завтрашнего.

В Калугу меня пригласил Северин. С полгода, наверное, зазывал письмами, дотошными, пожалуй несколько озорными, если учесть, что адресованы они были незнакомому человеку.

«Приезжайте, не пожалеете. Вызываю (прошу) пока что частно, так как уверен, что у вас лишнего времени не бывает и вам нужно чем-то жертвовать».

«Нужны как воздух! Решайтесь!»

«Неприезд я уже исключаю. Устройство с жильем за нами. Вам будет предложена большая программа, состоящая из: а) ознакомления с городом, б) ознакомления с заводом, в) полная информация о том, что есть наш козырь. Очень настаиваю, чтобы ваш визит не был залетным. Дело, о котором мы будем говорить, огромное, нужно время. Наш завод имеет свой плавательный бассейн «Дельфин», свой дом охотника. Захватите купальные принадлежности. Выкройте хотя бы неделю — не пожалеете, гарантирую».

«Добрый день! Сегодня, 15 августа, я вспомнил, что уже полмесяца прошло, как вы обещали приехать к нам. Жду звонка. Жилье гарантировано в любое время суток вашего приезда на любое время».

«К нам давно вы собирались, но доселе не собрались... Уже конец октября. Где же вы? Ну, решайтесь!»

Калуга не Камчатка — мне стало стыдно.

* * *

— Как выйдете из вагона, останавливайтесь и стойте. Я вас найду. На всякий случай: я огромного роста. А вы?

Вот уже и первое несовпадение...

— Может, я лучше позвоню из гостиницы?

— Не выдумывайте! Говорю, стойте на месте. Это вам не Москва, в Калуге заблудиться — раз плюнуть.

Голос в трубке густой, с преобладанием басовых нот. На расстоянии ощущаю тяжелую руку, сгребающую меня в охапку, может быть, и дружескую, но тяжелую. Осторожно пытаюсь снять эту руку с плеча:

— Большое спасибо, но еще неизвестно, каким поездом смогу выбраться, я позвоню.

* * *

— Послушайте, что за номера?! У вас совесть есть или нет? Человек вас на станции ловит, два поезда встретил, а вы уже в Калуге! Ну и ну... Какое «завтра»? Сидите на месте, сейчас буду. Записываю. Гостиница? Этаж? Телефон?.. Ужинаем у брата, там места больше.

* * *

Мысль Алексея Толстого: пишущему необходим «вниматель», «сопереживатель». Мой «вниматель» — вот он, с минуты на минуту ворвется в тесный номер «Калуги», и я уже представляю, как масса его и бас заполнят все не занятое пока жизненное пространство между деревянной кроватью, столом и тумбочкой с репродуктором.

Прочитав мою книгу «Люди дела», он сразу же попытался определить степень единомыслия и расхождения, уточнить позиции, показать границу, до которой я, по его мнению, дошел и остановился. Остановился, уверял он, совершенно напрасно, ибо есть кое-что и за этой чертой:

«Искренне благодарен вам за освещение острых вопросов, но жизнь идет вперед, и далеко не везде она идет медленно. На нашем турбинном заводе работает творчески, инициативно и смело целая плеяда «мыслящих чудаков», самостоятельно решающих многое».

В его манере выражаться сказывалось пристрастие к загадкам, недомолвкам. Из писем выглядывали наивные крючки, заброшенные в чужую душу. Однако за всем этим не ощущалось расчета. Простодушие формы, похоже, скрывало человека искреннего, жаждущего общения, но боящегося довериться бумаге:

«Цель письма предложить на ваш (сначала сугубо частный) суд то, о чем в письме не расскажешь, тему для чрезвычайно хорошего, нужного разговора».

О чем разговор?

«Северин Альберт Николаевич, Калуга, турбинный завод, цех 04» — кроме этой подписи не знал я о нем ничего.

* * *

— Напротив кинотеатр, а там, подальше, новый рынок...

Я все равно в темноте не мог разглядеть, да и не достопримечательности Калуги занимали меня в этот момент. Остановился, спросил:

— Что вы здесь делаете, Альберт Николаевич?

Он и впрямь оказался высок, но телосложения не геркулесова, выглядел, пожалуй, не вполне здоровым.

— Разное. Мы, например, турбины.

— Да нет, вы лично?

— Был старшим мастером, сейчас — никто... Впрочем, еще числюсь, хотя и отстранен... Хочу к директору пойти, а пока слоняюсь, увы, без дела... Вот так.

* * *

Тут сюжет моего повествования чуть было не отклонился в сторону «мусорной войны», возникшей в результате шалостей взрослых.

Убирали мусор на заводском дворе, и старшему мастеру показалось, что один из специалистов халтурит: заметает сор на чужой участок. Сгоряча шепнул своим парням, и те с удовольствием погрузили кучу на носилки и выгрузили ее под дверью кабинета обидчика. Естественно, это квалифицировали как производственное хулиганство, чего Северин и не отрицал. Детям за такое впору надрать уши, солидным дядям можно было бы сделать внушение, выговор «впаять», на худой конец. А вышел острый конфликт с освобождением от должности. «Мусорная война» послужила детонатором, взорвала и без того сложные отношения Северина с начальником четвертого цеха.

Неожиданное поражение он переживал трудно и, оказавшись за порогом цеха, едва не ушел с завода, начал даже место приглядывать. Конечно, его с