На другом конце поля падает и взрывается бомба.
Коля: Ложись! Все на землю! Немедленно!
Вторая взрывается ближе… Третья совсем близко…
Быстро из телег! В канаву!
Они бомбят дорогу! В канаву!
Все подчиняются приказу.
Так для героев фильма начинается война.
Бомбят и деревню. После налета председатель колхоза Родион собирает отряд мужчин. Они принимают партизанскую присягу и в конном строю покидают деревню. Оставшиеся жители должны по его приказу сжечь свои дома. С тяжелым сердцем колхозники исполняют приказ.
Тем временем к деревне приближается немецкая автоколонна. Офицер в открытом кабриолете смотрит в бинокль на громадный столб черного дыма.
Офицер: Смотрите — еще одна горящая деревня. Быстрее!
Начальник полевого госпиталя фон Харден обращается к своему молодому коллеге.
Фон Харден: Большая разница, не так ли, доктор Рихтер? Армии Рейха не видели горящих деревень во время приятной прогулки по Восточной Европе.
Рихтер: Вас это забавляет?
Фон Харден: Нет. Опасность — не забава для меня. Просто констатирую факты. Сильный народ. Это всегда говорилось. Народ, который трудно завоевать.
Немецким солдатам удается потушить пожар. Поджигателей расстреливают на месте. Жителей деревни собирают перед правлением колхоза. Между ними и немецкими командирами — цепь автоматчиков. На крыльце — лейтенант Вермахта.
Лейтенант: Кто приказал поджечь и разрушить деревню? (Молчание.)
Где молодые мужчины? (Колхозники продолжают молчать.)
Они подожгли ее и попытались скрыться. Так? (Ответа нет.)
К дому подъезжает автомобиль. Из него выходит фон Харден, обращается с вопросом к лейтенанту.
Фон Харден: Больница сгорела?
Лейтенант: Повреждена. Мы успели вовремя.
Фон Харден (подчиненному): Немедленно разместите раненых и готовьте тяжелых к операции.
Лейтенант продолжает допрос населения.
Лейтенант: Председателя этого колхоза зовут Родион Павлов. Он здесь? Где его семья? Я хочу получить ответы на свои вопросы. Поджогом деревни вы проявили себя как враги немецкой армии. Своих врагов мы наказываем. Сурово. Где жена Родиона Павлова?
Софья выходит вперед.
Софья: Я жена Родиона Павлова.
Лейтенант: Подойди ближе! Я желаю знать, где скрывается твой муж, сколько с ним людей и сколько боеприпасов. Ну?!
Софья: Я не могу ответить на эти вопросы.
Лейтенант: Ты уверена, что не будешь отвечать?
Софья: Уверена.
Лейтенант: Увести!
Конвой уводит Софью в дом. Дверь за ней захлопывается. Над площадью повисает зловещая тишина. И вдруг из-за закрытой двери раздается истошный крик Софьи. Жители деревни смотрят на немцев с ужасом и ненавистью.
Постер фильма «Северная звезда»
В Москве интерес Голливуда к советской теме не остался незамеченным. В октябре 1942 года уполномоченный Всесоюзного общества культурных связей с заграницей Бузыкин направил письмо председателю ВОКСа Лидии Кисловой, в котором сообщал:
Сейчас в Голливуде производится несколько картин об СССР. Люди, связанные с производством картин об СССР, испытывают большие трудности, так как они не знают советских людей, их быта, привычек, психологии и т. д. Сценаристы, пишущие сценарии, тоже нуждаются в советах компетентного советского человека, который мог бы подметить не только неправильности в сценариях, но помог бы подсказать, как нужно правдиво отразить то или иное явление советской жизни… Нужно шире использовать интерес Голливуда к СССР и не только помочь ему в постановке уже намеченных картин о Союзе, но и выдвинуть с нашей стороны идеи о других фильмах, помочь в составлении либретто и разработке сценариев.
Среди прочего Бузыкин информировал начальницу, что руководителю делегации советских киноинженеров Ирскому «не удалось ни проникнуть в студию, ни поговорить с постановщиком фильма» (речь идет о фильме «Миссия в Москву»). Между тем «до нас дошли сведения, что в фильме возможны антисоветские выпады». Однако посол СССР в США Максим Литвинов отказался вмешиваться.
Бузыкин же считал такое вмешательство необходимым, поскольку «в сценариях есть и исковерканный русский язык, и многочисленные элементы „клюквы“ (самовары, бороды), и т. п. искажения советской действительности… и преувеличение роли Америки и симпатии к Америке в советской жизни (Калинин в фильме „Миссия в Москве“ курит только американские папиросы)».
После долгих раздумий Кислова решила дать ход этому делу и в марте 1943-го написала заведующему отделом пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Георгию Александрову письмо под грифом «секретно», в котором пересказала сюжет фильма «Песнь о России», завершив пересказ риторическим вопросом:
но разве не станет эта и другие американские картины еще лучше, если их проконсультируют, а если нужно, и поправят наши компетентные представители?
Кислова предложила созвать совещание писателей и кинематографистов для обсуждения мер по улучшению голливудской продукции о Советском Союзе. И такое совещание было созвано. Его участники выразили полную готовность помочь Голливуду со сценариями и составили перечень тем, на которые следовало бы эти сценарии написать. Некоторые пошли еще дальше. «Дело дошло до того, — сообщал информатор НКВД, — что одна группа подала в Комитет кинематографии предложение уехать в Америку и делать советскую кинематографию оттуда».
В конце концов было решено направить в Голливуд в качестве уполномоченного Комитета по делам кинематографии режиссера Михаила Калатозова, который увез с собой наспех состряпанные сценарии. Калатозов провел в Голливуде полтора года, начиная с июля 1943-го, но ни один из проектов ему так и не удалось реализовать.
Вернемся к фильму «Северная звезда».
Мы оставили жителей советской деревни во власти оккупантов. Но борьба только начинается.
На борту советского бомбардировщика три члена экипажа, включая Колю. Он дремлет.
Пилот (Коле): Что-то ты притих.
Коля: Я не спал 30 часов. У меня сегодня было четыре боевых вылета. Этот пятый.
Пилот: Удачно?
Коля: У меня не бывает неудачно. Сбили два самолета, взорвали трубопровод и разбомбили два орудия у реки.
Пилот: Тогда готовься сделать это снова. Мы будем над ними через три минуты. Посмотрим, какой ты мастер.
Коля: Я-то мастер, неужто не слышали обо мне? А у тебя это первый вылет, сынок?
Пилот: Первый на войне, папочка. Я был в отпуске.
Коля: Ничего, не дрейфь. Со мной не пропадешь.
Коля выходит из кабины.
Штурман (насмешливо): Это его обычная манера разговаривать.
Пилот: Знаю, летал с ним.
Немцы встречают самолет зенитным огнем. Пилот погибает. С помощью штурмана Коля вытаскивает его из-за штурвала, управляет самолетом сам. Новый залп немецких зениток. Штурман хватается за живот, сползает на пол.
Коля: Куда ранили?
Штурман: Не знаю… Ничего не чувствую… Помнишь, в летной школе нам говорили — если не чувствуешь боли, значит, дело плохо.
Коля: Перестань! Пустая болтовня все это. Погоди, сейчас подлетим к дороге, отбомбимся, и я доставлю тебя на землю через 10 минут. (После паузы.)
Дело обстоит хуже, чем я думал. Ползи в хвост, открывай люк и прыгай. Ничего не бойся, что бы со мной ни случилось. Давай же, ползи! Машина слишком сильно повреждена, мягкой посадки не будет. Попробую что-нибудь другое… Второй пилот мне здесь не нужен. Не спорь, держись бодрее и не мешай мне! Я и один справлюсь. Приготовься прыгать! (Оборачивается на штурмана. Тот умер.) Да, спрыгнуть тебе не удалось… (Сам себе.) Ну что ж, теперь приготовься ты. Я сделаю это ради своего отца, самого себя, моей деревни и людей, которых я никогда не знал. Громкие слова. Надо соответствовать. Я падаю, и вам не сдобровать! Я падаю туда, куда я хочу упасть, потому что я отличный бомбардир и пилот тоже!
Коля направляет машину на колонну танков. Самолет взрывается, горят танки.
Поздний вечер. Доктор Курин и Надя дежурят у постели Софьи, которую пытали немцы. За окном немецкий часовой. Входит Анна, говорит шепотом.
Анна: Детей накормили сегодня в больнице ужином.
Курин: Знаю. Им это необходимо.
Анна: Ужин был хороший, я видела. Зачем они это сделали? Раньше им не давали ничего, кроме скверного хлеба.
