Скажем, В. Е. Мотылев, который сделал большой вклад в разрешение вопроса о темпах, в 1926–1928 годах провел обработку обширного статистического материала о темпах роста в наиболее развитых капиталистических странах: США, Великобритании, Франции и Германии – с целью отыскать закономерности в темпах роста и найти способ, в наибольшей степени подходящий к хозяйственным задачам в СССР. Мотылев считал: «Далеко не все мыслимые методы ускорения темпа оказываются в нашей системе хозяйства целесообразными и реальными»[53]. Он рекомендовал следовать американскому типу индустриализации и предлагал установить годовые темпы роста отраслей народного хозяйства по оптимальному плану: для сельского хозяйства – 8—10 %, для легкой промышленности – 17–20 %, для тяжелой индустрии – 25–30 %[54].
В целом коммунисты выступали за высокие темпы, или, как говорил С. Г. Струмилин, «поэтому заведомое преуменьшение возможного темпа развертывания нашего народного хозяйства может оказаться еще более вредным для нашего будущего, чем не совсем осторожное преувеличение наличных возможностей хозяйственного строительства. Преувеличенные планы строительства равно ведь придется осуществлять в меру наличности реальных ресурсов для их осуществления»[55]. Споры шли лишь о том, какие именно выбрать и как они будут распределяться по отраслям промышленности и всего народного хозяйства.
Найти истину в спорах не удалось, и потому вопрос об определении темпов роста перешел к партийному руководству. Пленум ЦК и ЦКК ВКП (б), состоявшийся 29 июля – 9 августа 1927 года, взял руководство составлением контрольных цифр в свои руки и выработал директивы по их составлению.
Контрольные цифры – это некий абрис пятилетнего плана, его основные черты, на основе которых разрабатываются детальные планы и конкретные плановые задания. Куйбышев имел в ЦК ВКП (б) больший вес, и победила его точка зрения. Разработанные контрольные цифры на 1927/28 год перечеркивали пятилетнюю проектировку Госплана СССР и устанавливали более высокие показатели темпов роста. Ускорение роста промышленности, с добавлением 2,6 % к государственной промышленности и 4,4 % к промышленности группы «А», объективно ломало все пятилетнее построение Госплана. При таких темпах вполне реально было бы выполнение запроектированной Госпланом пятилетки за три или три с половиной года[56].
Следом были составлены директивы к пятилетнему плану. 29 сентября 1927 года Политбюро образовало комиссию по составлению директив для разработки пятилетнего плана, в которой также главную роль играл Куйбышев, составивший со своими специалистами из ВСНХ СССР основную часть директив.
Разработка Куйбышева была утверждена пленумом ЦК И ЦКК ВКП (б) 21–23 октября 1927 года и опубликована к XV съезду ВКП (б). Базовые предпосылки состояли в следующем: вероятность военного нападения на СССР и вытекающая из нее задача укрепления тех отраслей народного хозяйства, от которых зависит обороноспособность, а также вероятный неурожай хлебов в течение ближайшего пятилетия[57]. Таким образом, первый пятилетний план полностью соответствовал принятой политике. Он был одновременно планом военно-хозяйственной подготовки к войне и планом создания основ социалистического хозяйства в СССР.
Отдельной директивы удостоился вопрос о темпах: «Здесь следует исходить не из максимума накопления на ближайший год или несколько лет, а из такого соотношения, которое обеспечивало бы длительно наиболее быстрый темп развития»[58]. ВСНХ СССР под руководством Куйбышева запроектировал рост промышленности на 107 % к 1931/32 году по сравнению с 1926/27 годом, то есть увеличение продукции более чем в два раза.
В итоговом варианте первого пятилетнего плана среднегодовые темпы развития промышленности составляли: по всей промышленности – 21–25 %, по промышленности группы А (то есть производство средств производства) – 25–28 %, по промышленности группы Б (то есть производство предметов потребления) – 18–22 %[59]. Таким образом, спор решился в пользу более высоких темпов.
Вот эти основные задачи: обеспечить страну металлом, топливом и электроэнергией, заложить основы нового индустриального комплекса, в первую очередь развитого машиностроения, – требовалось решить прежде, чем страна окажется втянутой в новую мировую войну.
Если бы не индустриализация…
Индустриализация СССР обычно рассматривается вне контекста перспектив грядущей мировой войны, и во мнениях по поводу ее итогов нет недостатка. С точки зрения военно-хозяйственной подготовки индустриализация, бесспорно, удалась. Главное приобретение индустриализации состояло в двух вещах. Во-первых, была создана вторая угольно-металлургическая база в СССР – Урало-Кузнецкий комбинат, основы которого были заложены как раз в первую пятилетку. Во время Второй мировой войны, когда немцы оккупировали Украину, захватили угольную и металлургическую промышленность южного района, именно уральский металл и сибирский уголь стали главными источниками топлива и металла для производства вооружения. Без Магнитогорского и Кузнецкого металлургических комбинатов вполне реально было бы проиграть войну просто из-за нехватки металла и неспособности произвести достаточное количество вооружений и боеприпасов. Без угля могли остановиться железные дороги и нельзя было бы перебросить пополнение на фронт.
Во-вторых, Советский Союз в ходе индустриализации обрел способность производить современную технику, как гражданскую, так и военную. Такие важнейшие для обороны отрасли, как танкостроение, тракторостроение, автомобилестроение, авиастроение, встали на ноги именно в ходе индустриализации. Именно насыщение войск разнообразной военной техникой сыграло решающую роль в победах Красной Армии над немецкими войсками. Опыт 1941 и 1942 годов, когда из-за потери и эвакуации значительной части промышленности приходилось воевать при недостатке техники, вооружения и боеприпасов, самым наглядным образом показал, что одна пехота, при всем героизме и упорстве, мало что может сделать против хорошо технически оснащенного противника. Если бы в ходе индустриализации не было создано производство современной техники, то людские ресурсы Советского Союза сгинули бы в многочисленных «котлах», что привело бы к неминуемому поражению.
Неспособность советской военной промышленности того времени произвести необходимое вооружение и боеприпасы – это вовсе не голословное утверждение. Вскоре после окончательного утверждения первого пятилетнего плана, в июле 1929 года, были составлены мобилизационные заявки и планы на военные заказы. Наркомат по военно-морским делам в своей заявке на 1930 год требовал 3250 орудий, 45 млн. штук снарядов, 900 тыс. винтовок и 5 млрд. винтпатронов, 1055 танков и 4360 самолетов. Однако, в силу слабости военной промышленности и обеспечивающих ее отраслей, в заказе на 1929/30 год значилось 999 орудий, 2,3 млн. штук снарядов, 150 тыс. винтовок и 250 млн. винтпатронов, 340 танков и 1232 самолета[60].
Это было разительное, радикальное сокращение военного заказа до таких объемов, которые едва покрывали потребности существующей армии мирного времени, но были абсолютно недостаточны для войны и мобилизации. Скажем, заказ по артиллерийским орудиям не только был в 3,2 раза меньше, чем в заявке, но и количество выпускаемых снарядов на выпускаемый ствол упало с 13,8 до 2 тыс. С таким производством боеприпасов Красная Армия неизбежно обрекалась на «снарядный голод», столь хорошо знакомый по Первой мировой войне. Развитие военной промышленности было крайне недостаточным, и с этим надо было что-то делать.
Многие считают темпы индустриализации нереальными и завышенными, хотя если рассматривать дело с военно-хозяйственной точки зрения, то была более чем веская причина для всемерного ускорения индустриализации, приложения максимальных усилий для скорейшего развития индустриального ядра народного хозяйства. Угроза войны была вполне реальной и в конце 1920-х годов, и в начале 1930-х.
Тогда основным противником СССР считалась коалиция восточноевропейских государств: Польши, Румынии, Чехословакии под руководством Франции. Французское военное и политическое руководство прилагало немало усилий, чтобы сколотить блок союзных себе государств в Восточной Европе. В 1921–1922 годах появилась так называемая «Малая Антанта», или военный блок Румынии, Югославии и Чехословакии против Венгрии, а затем, через договор с Румынией, к ней фактически присоединилась Польша. В течение 1920-х годов Франция, заключив с этими странами ряд соглашений, встала во главе этого объединения. Хотя формально «Малая Антанта» была направлена против возрождения монархии в Австрии или Венгрии, тем не менее этот блок мог быть развернут и против СССР. Во всяком случае, вплоть до конца 1930-х годов именно восточноевропейские страны в СССР считались главными вероятными противниками.
