Остаётся добавить, эти две общины между собой почти не общаются, друг друга не читают и знать не желают. Недавно в поликлинике я встретил знакомца моей литературной молодости – критика, статьи которого я все эти годы почитывал. Он из видных «интертекстуалов». Разговорились. Критик очень удивился, узнав, что после «Ста дней до приказа» я за 30 лет написал, оказывается, еще с десяток повестей и романов. В ответ не без ехидства он поинтересовался, видел ли я очень смешную комедию моего однофамильца и тёзки, идущую в Театре сатиры. Обнаружив, что автор пьесы сидит перед ним, друг моей молодости впал в онтологическое огорчение.
Если я скажу, что писатели почвенной общины пытливы и зорко следят за творчеством «интертекстуалов», то, конечно, слукавлю. Но это так. Следят. Слаб человек – хочется узнать, за какие такие тексты его собрат, а точнее, «совраг» по перу получил очередную премию и два-три миллиона рубликов под чернильницу. Поэтому всё-таки почвенники лучше знают то, что пишут «интертекстуалы», а те о своих художественно-эстетических оппонентах, по-моему, даже понятия не имеют. Периодически возникает риторический вопрос: как это так получилось, что раскрученная премиальная сеть вкупе с горячей поддержкой СМИ досталась исключительно «интертекстуальной» общине, будто нефтяная вышка хорошему человеку? Ведь даже о президентских и правительственных премиях в области литературы, присуждаемых с гораздо большей объективностью, по телевизору если и говорят, то с поспешным смущением, как про таблетки от запора. Да, мы помним, что именно «интертекстуалы» в 1990-е осуществили грёзу власти о ненадоедливой, замкнутой на себе, а потому изящной во всех отношениях словесности. Никаких тебе напоминаний о крахе реформ, геополитических провалах, обнищании населения… Живи, радуйся и дирижируй немецким оркестром. В ту пору ценилась литература, которая лично мне напоминает селфи на пожаре: видны лишь возбуждённое лицо самозапечателенца да красивые всполохи. Пепелище, погорельцы – всё это за кадром...
Но с тех пор многое изменилось. Упала в стране грамотность, угас интерес к книге, а с невежественной молодежью какой технологический прорыв? К тому же, вдоволь поглумившись над патриотическими чувствами в 1990-е, в нулевые с удивлением выяснили, что количество молодых российских граждан, которые не прочь уехать из России куда-нибудь на ПМЖ, достигло угрожающего уровня. Сообразили, что патриотизм хоть и относится к дикорастущим видам эмоций, но если его регулярно вытаптывать, может погибнуть. А кто у нас всегда был главным ревнителем любви к Отечеству? Ясно: писатель. Тут бы и вспомнить власти о почвеннической общине, позвать её в союзники. Но не срослось.
Почему? Выскажу свои, возможно, спорные соображения. Российской власти по большому счету всегда были ближе либералы, ведь именно государство у нас издавна «главный европеец» в стране. Но это лишь часть ответа. При власти во все времена немало людей без определённого образа мыслей, но с вполне конкретной целью – преуспеть. Если бы министров пороли по субботам и выдавали им зарплату талонами на питание, мы бы имели у рычагов сплошь бескорыстных патриотов. А так… Ну какая моногамия в борделе?
Кроме того, у отцов державы всегда теплится иллюзия, что прикормив и приручив диссидентов, они получат дополнительную опору. А патриотов – что их ласкать, они и так рядом, как верный пес у ноги, только свистни. Наконец, самое главное: патриоты гораздо требовательнее к власти, ибо их интересует судьба Отечества и народа, а не режима. Им дай волю, они тебе ещё и «залоговые аукционы» припомнят. А либерал и его литературный клон «интертекстуал» к слабостям верхов относятся с пониманием. Если развеять болотный туман и гуманитарное сопение, останется лишь личный интерес, как правило, слабо увязанный с интересами Отечества.
Ветчины хочу, ветчины
Небывалой величины…
Так когда-то спародировал Юрий Левитанский строчки Вознесенского:
Тишины хочу, тишины...
Нервы, что ли, обожжены?
Но вернёмся к двухобщинности нашей литературы. Она возникла в результате распада Союза писателей СССР на множество организаций, которые быстро утратили всякий авторитет и у власти, и у общества. Вы будете смеяться, но Год литературы прошёл в нашей стране без видимого присутствия союзов писателей. На заседании оргкомитета, просмотрев многостраничный план мероприятий, я, не найдя там ни одного писательского объединения, обратил на это странное обстоятельство внимание президиума. В ответ на меня глянули так, словно я озаботился судьбой увечных ветеранов Севастопольской кампании позапрошлого века. Собственно, литературное сообщество в Годе литературы не участвовало, в центральных акциях фигурировали отдельные авторы, милые крупным издательским концернам или Агентству по печати. В регионах дело обстояло иначе. Там участь писателя зависит от начитанности губернатора. Это плохо? Да как сказать… При организационно-творческом маразме существующих писательских союзов, может, и к лучшему. Ситуацию они явно не поправили бы, а снижать уровень Года литературы было уже некуда…
А может, наплевать и забыть, как говаривал Чапаев? Ну нет единого писательского сообщества – и не надо. Кому-то, видимо, и так хорошо. Но, по-моему, отсутствие структуры, увязывающей жизнь профессионального литературного цеха с государственной культурной политикой, даёт о себе знать. Задумайтесь, почему советская власть озаботилась созданием единого союза писателей именно тогда, когда стало понятно, что мировая революция накрылась, земшарная республика отменяется, поэтому выживать и отбиваться придётся самим, без помощи пролетариата передовых стран. Ситуация, чем-то похожая на нашу нынешнюю. Нам тоже дали понять, что мы всё равно останемся для Запада чужими, даже если вынесем Ленина из мавзолея и подарим его Британскому музею. А в ситуации, когда страна на полуосадном положении, писатель уже не кустарь с монитором, а важный соучастник серьёзной сшибки цивилизаций. Соратник. Вот только вопрос: на чьей он будет стороне?
Вроде бы власть это заранее почуяла и без малого два с половиной года назад созвала Литературное собрание, как говорится, поверх барьеров. Затея замечательная: свести вместе всех, кто связан с русским Словом. Разговор с президентом получился широкий и острый, а главное – всем понравилась идея создать постоянно действующее Российское литературное общество, которое объединило бы профессионалов, работающих на ниве отечественной словесности. Однако за два с половиной года восторг предвкушения сменился тоской ожидания, но обещанного, как говорится, три года ждут. Объясняют: нет денег. Но пока суд да дело, может, власть вернёт хотя бы писателей в реестр профессий Российской Федерации? Во-первых, дёшево и сердито. А во-вторых, своим многовековым служением Российской державе и русскому Слову мы, наверное, заслужили право стоять где-нибудь между «петрографом» и «почвоведом»…
Писателей надо беречь
Литература / Литература / Опрос
Теги: литературный процесс
В наш профессиональный праздник мы задаём писателям вопрос по-настоящему важный, тревожащий всё литературное сообщество не одно десятилетие:
«В общероссийском классификаторе профессий и должностей для писателя места не нашлось. С чем, на ваш взгляд, это связано? И каков статус писателя сегодня?»
Вера ГАЛАКТИОНОВА:
– Удаление из жизни страны даже самого названия некоторых творческих профессий – это очередной этап той вивисекции, которая изымала из живого организма – СССР – все республики, бывшие когда-то и частью великой Российской империи. Мы ведь не особенно протестовали против остановки отечественных производственных участков, против повальной ликвидации четвёртого передела продукции в промышленности, когда на улицу выбрасывались наиболее высокообразованные инженеры и высоколобые рабочие уникальных профессий. При нас шла ликвидация самых сложных участков производства на фабриках и заводах. Нашим рабочим оставлялся лишь чёрный примитивный труд, не требующий особой квалификации. В военно-промышленном комплексе на места изгнанных специалистов высочайшего класса назначались у нас васильевы и сердюковы – они гораздо больше соответствовали представлению верхов о необходимых стране военачальниках. То же самое происходило и с литературой – ну хочется верхам считать нужными стране исключительно литературных васильевых, литературных сердюковых. Всё это звенья одной цепи неизжитого ельцинизма.
