Мурат Чиназиров родился в ауле Адамий Красногвардейского района в крестьянской семье. В комсомол, по его словам, был принят с третьей попытки, как «неисправимый хулиган». После окончания Кубанского сельхозинститута работал инженером по эксплуатации автотранспорта в Майкопе. По настоянию своего директора М. А. Чунтыжева стал секретарем комитета комсомола объединения, а затем был направлен на работу в крайком ВЛКСМ. С 1983 г. первый секретарь Адыгейского обкома ВЛКСМ. Затем работал инструктором Краснодарского крайкома КПСС, инспектором Адыгейского обкома КПСС, председателем Тахтамукайского райисполкома, генеральным директором ЗАО «КАПРСМ».
Последним первым секретарем обкома комсомола являлся Юсуф Псеуш, который был родом из аула Гатлукай Теучежского района. Из учительской семьи. Окончил Ростовский инженерно — строительный институт. Работал в Облремстройтресте в г. Майкопе. По рекомендации М. Р. Чиназирова начал работать инструктором отдела рабочей и сельской молодежи обкома ВЛКСМ, затем в Краснодарском крайкоме комсомола. Избирался первым секретарем Шовгеновского райкома ВЛКСМ, а с января 1986 г. первым секретарем Адыгейского обкома ВЛКСМ. Впоследствии работал главным инженером республиканского объединения нерудных строительных материалов, а с 1992 г. — председателем Фонда имущества Республики Адыгея.
9О том времени образно и верно написала Лариса Васильева в своей книге «Кремлевские жены».
«Кончается двадцатый век.
Открываются железные занавесы, глухие двери, плотные шлюзы. Тайное становится явным. Усталое человечество захлебывается в потоке информации о прошлом, жадно впитывая этот поток, ища в нем объяснения, обвинения или оправдания неудачам сегодняшнего дня.
Где ошибки?
Кто‑то видит их в неправомерности социалистического пути. Кто‑то ничего социалистического в этом пути не видит. Кто‑то ищет ошибки в тайне приезда Ленина, через Германию, на землю революционного Петрограда. Кто‑то в большом терроре Сталина, кто‑то в волюнтаризме Хрущева, кто-то в неподвижности Брежнева, кто‑то в легкомыслии и непоследовательности Горбачева».
Но кто мы и откуда,
Когда от всех тех лет
Остались пересуды
А нас на свете нет.
В этих строках Бориса Пастернака и волнение о правде бытия, способного уплыть в небытие; и вечный вопрос: «кто мы и откуда?»
Действующие лица моей книги не менее историчны. Их собственный, зачастую драматический путь, на котором встречались невиданные в истории преграды, устремлялся, сообразуясь с линией партии, а значит с «линиями» Ленина, Сталина, Хрущева, Брежнева, Горбачева во всегда новое и неизведанное будущее.
Забегая вперед, хотел бы признаться, что помимо собственных впечатлений, вынесенных от общения с первыми секретарями крайкома КПСС, многих из которых знал лично и работал под их руководством, помимо архивных материалов в основном о тех первых, которых не доводилось даже видеть, я немало беседовал с бывшими партийными, советскими, профсоюзными, комсомольскими работниками, хозяйственными и общественными руководителями края, задавая при этом зачастую один и тот же вопрос: кто из первых за всю историю краевой партийной организации Кубани был самым сильным, ярким и одаренным? Кто из наших бывших партийных лидеров принес Краснодарскому краю наибольшую пользу? Кто закладывал основу и создавал авторитет «жемчужине России»?
Самое удивительное, что, имея собственное мнение, основанное на документальных материалах, я из уст разных людей получал абсолютно различные оценки. Одни, вспоминая, начинали рассказывать о достоинствах, к примеру, Суслова и недостатках Игнатова, другие, напротив, положительно оценивали деятельность Игнатова, критикуя «мягкотелость» Суслова, третьи ставили в пример непреклонного Селезнева, четвертые, соглашаясь с другими мнениями, выделяли достоинства Полянского, Золотухина, Медунова… Иные, задумываясь, называли имена Разумовского и Полозкова, подчеркивая только им присущие качества.
По мере накопления информации и у меня вызревало стойкое убеждение: достоинства, которые мы ценим в других, равно принадлежат и нам; мы замечаем только то, чем обладаем сами. И еще: достоинство есть именно то, что больше всего возвышает человека, что придает его деятельности, всем его стремлениям высшее благородство.
Порой, даже при жгучем «демократическом» неприятии бывших партийных работников, невольное уважение вызывает громадный объем созданного ими. История обязательно расставит и уже почти расставила всех по своим местам: трагическую фигуру репрессированного Кравцова и воина — созидателя Селезнева, твердого, как кремень, Игнатова и романтика Полянского, стратега Золотухина и яркую, но в то же время драматическую фигуру Медунова…
Вслед за крылатыми словами героев одной книги каждый из них с полным правом мог, словно клятву, произнести: «Мы первые. Как колумбы на каравеллах устремляемся по неизведанному морю к новой земле. За нами пойдут океанские корабли.»
Кто‑то с верной иронией заметил: необходимо нечто большее, чем талант, чтобы понять настоящее, нечто большее, чем гений, чтобы предвидеть будущее, а между тем так легко объяснять минувшее.
За призрачной близостью, казалось, совсем недавно прошедшего времени, когда поколения жили и действовали при «той партии», оно, это время, неумолимо уходит, словно песок сквозь пальцы, и главная надежда при этом остается на нашу память. И тем сложнее становится, казалось бы, «легкая» задача — объяснить минувшее.
Выдающиеся умы: писатели, историки, ученые и исследователи, кто, как правило, выносит образные суждения и обобщения, оставили потомкам множество собственных размышлений о времени минувшем. Они, например, подчеркивали: когда говорит история, отдельные личности должны умолкнуть. Или: в истории встречаются трудноразрешимые задачи. Из истории мы черпаем опыт, на основе опыта образуется самая живая часть нашего практического ума.
Гёте как‑то заметил, что лучшее, что даёт нам история, — это возбужденный ею энтузиазм. Между тем, заблуждение, что прошлое лучше настоящего, по — видимому, было распространено во все эпохи.
История повторяется, это одна из её особенностей. Тем не менее, кусочек подлинной истории, а надеюсь, так оно и будет, — это такая редкая вещь, и потому им надо очень дорожить.
По крайней мере, работая над книгой, я старался в контексте истории дать верный и образный политический портрет каждого из действующих персонажей.
Одни меня отговаривали браться за эту, как они выражались, неблагодарную тему, другие предрекали «нерасходимость» тиража, а, следовательно, отсутствие интереса к сугубо «партийной» теме, третьи, попросту пожимали плечами, поминая «старые времена» недобрым словом. Четвертые убеждали: прошлое оплачено, настоящее ускользает, будьте в будущем.
И все же меня неудержимо влекло именно к этой, до боли знакомой и близкой исторической теме. Тот, кто не помнит своего прошлого, осужден на то, чтобы пережить его ошибки вновь, хотя прошлые поколения зачастую оставили нам не только готовые решения вопросов, сколько самые вопросы.
Историческое наследие прошедшей полувековой эпохи огромно и в человеческих характерах неисчерпаемо. Все они, мои герои, реальны. Одни не так давно, как Сергей Фёдорович Медунов, ушли из жизни. Другие живы по сей день. Рисуя их, я старался быть объективным, а подобные старания, как известно, приводят к субъективизму.
К счастью, у автора всегда есть возможность соотнести образ с фактами и легендами и не без помощи воображения найти свою истину.
Вне сомнения, повествовательная история страдает всегда неточностью, но она есть портрет. Статистическая же история всегда будет лишь механическим оттиском.
Передо мной вставало немало препятствий. И я старался помнить, что первая задача истории — воздерживаться от лжи, вторая — не утаивать правды, третья — не давать никакого повода заподозрить себя в пристрастии или в предвзятой враждебности. Признаюсь, подобные «соблазны» не покидали меня на всем протяжении работы над книгой. Ведь шутка сказать, добрую половину первых секретарей, то есть героев моей книги, а среди них: Золотухин, Медунов, Воротников, Разумовский, Полозков и Маслов, я знал не понаслышке, а работал вместе с ними бок о бок многие годы.
Далеко не достаточно показать, что настоящее выше прошлого: нужно еще, на мой взгляд, вызвать предчувствие будущего, которое выше нашего настоящего. Сомневаюсь, что хотя каким‑то образом справился с подобной задачей.
Человечество так старо!.. Всегда приходится идти по чьим-либо стопам. Думается, что громадный опыт людей, названных историей партийными, советскими, комсомольскими работниками, и есть те самые «стопы», по которым мы долго еще будем идти, с благодарностью, порой с раздражением и, быть может, даже с ненавистью улавливая далекое эхо наших шагов.
