Большое Вам спасибо, Владимир Михайлович! И… так держать!
Эдуард Байков
«Наследник Боянов – сказителей земли русской»
Каждый вечер на протяжении без малого двух недель я оставался наедине с книгой столичного писателя Сергея Михайлина-Плавского – сборником рассказов «Гармошка» (Москва, издательство «Книжный сад», 2004). Начав сие вдумчивое и неспешное чтение, я рассказ за рассказом постигал удивительную систему взглядов, живую картину, полную сочных, ярких мазков и красок, великолепных образов, выписанных и выстроенных настоящим Мастером слова.
Я словно прожил вместе с писателем целую жизнь, равную эпохе – с тревожных предвоенных и тяжелых, мрачных военных лет и до нынешних, опять-таки не слишком радостных дней реставрации капитализма в России. Но между этими вехами истории и судьбы (страны, народа, отдельного человека) лежит целый пласт ценнейшей «породы» – жизнь человеческая со всеми своими перипетиями, горестями и радостями, падениями и взлетами, ненавистью и любовью, страданием и наслаждением.
И, черт возьми, она прекрасна – эта жизнь! Как прекрасна природа – колыбель человечества, земля наша, Родина… И не надо другой.
Сергей Иванович как прозаик – писатель настолько самобытный и, я бы сказал, неожиданный, что трудно сравнивать его творчество с именитыми собратьями по литературному цеху – да, наверное, и не нужно это!.. Но одно имя все же всплывает сразу же, как прочтешь пару десятков михайлинских рассказов – это, конечно, незабвенный и любимый едва не всеми Василий Шукшин. В своей переписке с московским писателем Владимиром Богдановым я ничтоже сумняшеся так и выразился: «Михайлин-Плавский – это же второй Шукшин!».
Прежде всего завораживают ненадуманные живые диалоги и монологи героев – это настоящая речь жителей российского села, простого люда – колхозников, рабочих, служащих, – переданная со всей, присущей ей выразительностью и непосредственностью, аутентичной простотой, неприхотливой певучестью, в коей слышится звучание русской души.
Эта речь русского народа, кое-где в сельской глубинке еще звучащая временами, давно уже канула в лету на гигантских урбанистических просторах индустриально-постиндустриальной страны, да и воспринимается подавляющим большинством наших современников как анахронизм. Но вот с новой силой зазвучала она на страницах книги Михайлина и, поди ж ты, пробудила в генетическо-исторической памяти какие-то радостные от узнавания, щемящие сердце отголоски далекого эха – жизни наших предков. Будто, вырвавшись из цепких лап безумно-лихорадочного бытия левиафана-мегаполиса, ты очутился под сенью святого храма, окунувшись в его полутемную прохладу и торжественную тишину. И душа замерла на мгновение и затем, стряхнув с себя пыль повседневных забот и треволнений, в восторженном порыве запела, ликуя.
Родное, близкое, дорогое, забытое – вот тот эмоционально-душевный заряд, который несут прозаические строки Сергея Михайлина, простая и одновременно причудливая канва сюжетов его произведений. Нерасторжимую связь со своим народом, с Родиной, с ее прошлым, с ее природой – бескрайними полями и густыми лесами, голубыми речками и синими озерами – чувствуешь, пускаясь в полет чтения, паря в небе писательского вдохновения и образности.
Сюжеты рассказов Михайлина-Плавского разноплановы, но их объединяет одно – искренность изложения, правдивое изображение человеческой (подлинной, а не выдуманной!) жизни. По сути, это воспоминания творчески одаренной, удивительной по душевной красоте личности, как губка впитавшей в себя множество жизненных впечатлений и, более того (!), умеющей эти впечатления воплотить в красочные образы прозаического и стихотворного слова. В этом и кроется неподдельный талант писателя, творца – редкостная наблюдательность. Превосходная память и великолепное владение словом, вкус к литературной речи. Все это, безусловно, мы наблюдаем в творчестве Сергея Ивановича.
С какой любовью, симпатией и в то же время строгой, беспристрастной искренностью описывает он в своих житейских историях различные и многообразные жизненные ситуации, встречи с людьми, рассказы об их судьбах, случаи из трудовой практики и личной жизни. С каким дружелюбием и, порою, беззащитной откровенностью раскрывает перед читателями и потаенные, укромные уголки своей души, и подробности интимной жизни, при этом детали деликатного свойства выписаны с такой подкупающей естественностью и тактом, что не возникает и намека на скабрезность, вовсю используемую ныне многими не столь чистоплотными в языково-содержательном отношении коллегами Михайлина по перу.
Еще один немаловажный момент. Бывает трудно, описывая жизнь – такую, как она есть, – удержаться от соблазна назидательности, чем грешат подчас социальные прозаики-бытописатели, – ненужного морализаторского словоблудия и банального резонерства. По счастью, Михайлину удалось этого избежать. При всей своей достаточно выпуклой идейности и твердой мировоззренческой позиции, автор как бы оставляет за читателем право делать выводы – это личный выбор каждого.
В то же время, автор не кокетничает, не заигрывает с читателем, лишь славя советское прошлое, как это сплошь и рядом делают ура-патриотически настроенные литераторы. Трудовые будни рядового колхозника были тяжелы и беспросветны – что в жестокие тридцатые, что в застойные шестидесятые-семидесятые. Оттого и радостью-то единственной для мужиков (а то и баб) оставалось хлестать горькую, которую они гнали, несмотря на запреты властей и разнокалиберного начальства, из подручных продуктов. Чудовищное пьянство, поразившее русскую, советскую деревню, было не причиной, а следствием неустроенности жизни и той поголовной нищеты и нужды, имманентно присущей и перманентно продолжающейся как в досоветскую, так и в советскую эпоху и доселе. Так-то что царские, что советские, что постсоветские правители «любили» и «уважали» крестьянина – кормильца страны. Устами писателя Михайлина-Плавского глаголет горькая и суровая Истина.
Русский народ – народ-страдалец, но какую же на зависть всему миру благолепную, душевную, богоугодную культуру он создал – не взирая (а скорее вопреки) на произвол жестоковыйных властителей, гнет кошмарной бедности, бесконечные нашествия злобного врага и происки ненавистников Руси-России! Воистину – Святая Русь!.. И даже в грубых мужицких шутках, пошловато-простецких народных прибаутках, частушках и анекдотах, пронизанных духом здорового эротизма побасенках и лубочных историях – неизменно присутствует эта святость, эта святая простота и добродушная ухмылка наивности.
Справедливости ради надо признать, что юдоль людская слагается не из одних только тягот и невзгод, иначе и жизнь любого отдельно взятого человека казалась бы безнадежной кабалой и каторгой, напрочь лишенной всякого смысла. Так и в текстах С. Михайлина немало забавного, веселого, смешного, просто радостного. Тут тебе и хмельная страсть, и блажь опьянения, и праздничный кураж, и восторг первой любви, и беззаботный смех, и мелкие поблажки чревоугодию, и безграничное счастье любви к родным и близким – к родителям, детям, суженым, к своему отчему краю… Да мало ли безоблачных и сладких моментов; главное – не потерять веру в себя и надежду на лучшее, на то, что однажды мы все-таки «увидим небо в алмазах», как говорил неповторимый Антон Павлович.
Сергей Михайлин сумел передать истинный народный дух в своих рассказах, не занизив планку высокой культуры речи, слогово-стилевого профессионализма и насыщенной идейно-образной содержательности. Уровень его художественно-литературных произведений может и должен служить мерилом писательского мастерства многим пробующим свое перо и уже состоявшимся служителям искусства словесности. Природа щедро одарила в этом отношении Сергея Ивановича, и, как видно, обе писательские музы – Эрато и Каллиопа – весьма благоволят к нему.
Я мог бы снабдить статью отрывками из малой прозы одного из лучших новеллистов России, «короля прозы» – как его назвали в столичном ЛИТО «Орбита-1», приведя множество примеров в подтверждение своих слов. Но, поразмыслив, решил не усложнять текст, перегружая его цитатами, – будет лучше, если читатели всеми правдами и неправдами отыщут книгу замечательного русского писателя и, погрузившись в ее чтение, сами убедятся, что все сказанное выше об авторе – правда.
И в заключение, завершая на этой мажорной ноте свой отклик, я бы хотел подчеркнуть: именно на таких народных писателях, как Сергей Иванович Михайлин-Плавский, воистину держится русская литература, и пока они есть и творят нам на радость и усладу, будет и культура, а будут культура, духовность, традиции – выстоит и Россия вместе с нами!
Эдуард Байков
«Зодчие поэтического храма»
Не помню где, кажется, в сетевом «Живом Журнале», наткнулся на такие вот великолепные строки: «поэты ходят пятками по лезвию ножа / И режут в кровь свои босые души…». На мой взгляд, автор попал прямо в точку.
