Я не говорю, что деньги убивают любовь. Я даже знаю истории нескольких сильных, сжигающих страстей, начинавшихся с секса за деньги. Но трансформация субъект-объект решительно меняет проявления чувств.
Поговорите со школьными учителями. 15-летний влюбленный мальчишка, рядовой персонаж 80-х, сегодня практически исчез, хотя осталась 15-летняя влюбленная (в актера, в участника реалити-шоу, во фронтмена бойз-бэнда) девчонка. Поговорите со студентами — они расскажут, как часто слышат от однокурсниц «Ты милый, хороший, но, прости, ты не можешь сводить меня в ресторан, покатать на дорогой машине и пригласить за границу».
Девочки ищут состоятельных мужчин, мужчины ищут спутниц с модельной внешностью, отсутствие результата в поиске отчасти компенсируется базой знакомств mamba.ru.
Время первой любви отодвинулось; все больше становится тех, кто впервые влюбляется, уже состоя в браке и родив ребенка — им в голову не приходило, что брак должен быть основан на любви. Все больше тех, кто действительно считает любовь игрой исключительно гормона, и даже в игре гормона видит расчет, и этот цинизм поощряется всеми вертикалями — что власти, что культуры. Вы знаете хоть одного политика, способного сказать, что горизонтальная, прорезаемая нечастыми шпилями небесная линия Петербурга, какой больше нет нигде в мире, заставляет плакать белыми ночами, и что ради любви к этой линии и этому городу можно отдать все бюджеты, небоскребы и «Газпромы»? Господи, да любой губернатор ради денег застроит хоть Неву — вопрос только в сумме. Вы знаете хоть одну современную хорошую книгу, где речь шла бы просто о любви? Сорокин, Пелевин, даже последний Лимонов — все они не о том, и во всей современной литературе любовь, похоже, способен испытывать лишь один дореволюционный детектив Фандорин, и то его страсть меркнет на фоне криминальной интриги.
Проблема, однако, в том, что возвращение в глухую темь средних веков после революции, утвердившей отвергающую самосохранение любовь как высшую ценность, идет с большим скрипом.
Тоска по любви, по чувству, не знающему, что такое деньги, крутизна, гламур, VIP, фейс-контроль и фэн-шуй, такова, что нет-нет, да и рвет в самом неподходящем месте. Ошеломляющий успех «Тату» был основан не на музыке и не на образе малолетних лесбиянок, а на песенках, каждая из которых сочилась кровью дикой тинейджерской любви — до побега из дома, до взрезания вен.
Ну, значит, будет пробиваться себе любоффф где-то там травой сквозь асфальт. Пока его не раскрошит.
Я даже не хочу писать глупости, что за семиметровыми заборами в Репино или Горках-9 растут-де поколения, которые отвергнут ценности отцов. Я и самих отцов со счетов еще не сбрасываю.
Вот, допустим, жил полтора века назад демократ, помещик и стихотворец Некрасов, описывал горестную долю народа нелепым для ямбической культуры трехстопным размером. А под конец жизни забыл вдруг и про ценности демократии, и про долю, и раскрошил дактиль до размера свободного стиха:
Зина, столько уж дней, столько ночей
Сердце мое разрывается…
Чернила, говорите, в вашей персональной чернильнице высохли? Ну-ну. Доживем до смертного одра — тогда и поговорим.
Милость судьбы ниспослала мне знакомство с двумя петербуржцами, которые в течение пары лет работали в занимающейся производством порносайтов компании. С. в свое время не закончил аспирантуру, А. гордится тем, что у него полтора высших образования. Оба близоруки. А. играет на тубе, С. — на гуслях (я не шучу).
Собственно, в их функции не входило создание новых произведений — С. был вебмастером, А. «сабмитил галереи». Как и большая часть компьютерного сленга, жаргон строителей порносайтов по преимуществу состоит из искаженных английских слов. Грубо говоря, из уже готовых видео либо нарезались кусочки, либо делались картинки, которые затем организовывали в тематические подборки, «галереи». Темы — ниши — самые разнообразные: «фэты» (половая активность людей с избыточным весом), «матюры» (граждане и гражданки постарше), «биг титс» (дамы с обширным бюстом), «шимейлы» (лица с признаками обоих биологических полов), «фистинг» (засовывание кистей рук во влагалище или в задний проход), «буккаке» (массовая эякуляция на лицо — термин, кстати, японский) и т. д.
С. утверждает: «Типичное интернет-порно пропагандирует равноправие, равные возможности людей в получении удовольствия вне зависимости от пола, возраста, цвета кожи и сексуальной ориентации. Это несколько идеализирует реальный мир. И 18-летняя девушка, и 65-летняя бабушка имеют равные шансы заняться сексом, что не реалистично». Есть, конечно, вещи табуированные, нелегальные, вроде детского порно или особо жестокого садомазохизма. Подобные штуки означают — самое меньшее — мгновенное закрытие бизнеса.
В старое время контора занималась оцифровыванием видеокассет, затем пришел век DVD. При этом, из-за ориентации на зарубежный рынок, «то, что в России делается, не катит — это развлечение для гопников, а не для платежеспособных западных людей, — отметил С. — Прянишников — типичное сексистское порно. Это, возможно, пользовалось бы некоторым спросом, но главным образом из-за национального колорита».
«Замануха» в виде бесплатных файлов заманивает клиентов в коммерческий контент: «Ты ему показываешь кончик члена, — объясняет А., — а он хочет увидеть весь член. Мы занимались тем, за что на другой работе е.ут мозги — подрывали экономику, причем не только российскую, а мировую». «Разводят» — на деньги, на трафик, на посещение сайтов с баннерами, на установку рекламных программ — не только порносайты. «Спамят по-жесткому» и сайты знакомств.
Офис, где работали А. и С., выглядел «как обычный офис компьютерной конторы, с той разницей, что, когда входит начальство, в обычном офисе все убирают с экранов голых баб, а здесь — наоборот». Женщины, в том числе голые, работали в другом подразделении. Они — модели — сидели перед вебкамерами. Чем больше они показывали клиентам, тем больше могли заработать. Хорошая, по мнению С., модель демонстрирует вебкамере гениталии.
Интернет-порнография — это «торговля виртуальным продуктом, — говорит А. — Смотришь на тетку — платишь деньги. Ничем не отличается от семейной жизни». У С. больше энтузиазма: это — «бизнес, приносящий пользу людям». А. уточняет: «А зачем это? Под.чить! Вся порноиндустрия на онанизме держится. Подростки, разведенные мужики, неженатые мужики. Природа требует своего». С. добавляет: «Большинство материалов-то, естественно, ориентировано на мужчин, но это лишь следствие социальной задавленности женщины, которая морально не готова к просмотру порно. А прогрессивные женщины вполне могут нормально этим заниматься. Недавно только читал где-то жалобы на падение нравов, что, дескать, женщины стали много смотреть порно».
Возможно, ее нет в московском понимании. Но и в питерском она не дешевле, хотя человечней
Приморское шоссе по берегу Финского залива — Лисий Нос, Сестрорецк, Солнечное, Репино, Комарово — несведущим представляют в качестве питерской Рублевки. Это наглядно, однако, неверно. Пять минут от северной границы Питера — и натурально, Рублевка. Тот же чистый, нерубленый сосновый бор. То же небыстрое двухрядное шоссе. Рестораны, размещенные в шале, «У камина» или «Горка» — чем не «Царская охота» или «Веранда»? Та же анекдотичная скученность неорусских фазенд, где с балкона одной владелец может пописать на балкон другого мультимиллионера.
Ну есть местные формы, couleur locale. В 200-х номерах Приморского шоссе, там, где оно в страстном прыжке впервые целуется с заливом, выстроен поселок миллионеров, окруженный какой-то фантастической (метров пять кирпича, стекла и чугуна) стеной. В середине стена неожиданно вдавливается внутрь буквой «п», в которую мелкой горошиной закатилась независимая хибара. Там живут местные Макары Девушкины: лицом к стенке. Бедно, но гордо.
Цены на землю такие: в первой линии пляжа — до 50 тысяч долларов за сотку (чем крупнее участок, тем дороже), на второй линии за шоссе — до 25 тысяч, вверх-влево-вправо по Курортному району — все равно 2–5 тысяч, даже если до шоссе полчаса по грунтовке, и озера рядом нет, и соседи на грядке поплавками вверх до полуночи. Правда, цена во многом условна: дачу академика в соснах с ландышами попросту не купить. Терпеливые ждут годами.
Но все же петербургский залив московской Рублевке — антипод. Идея Рублевки — в закрытости, изоляции от людского стада с его с шаурмой и пивом из пластиковых бутылей, которое пасется на загаженных публичных пляжах Серебряного Бора. На чем, спрашивается, поклонники шаурмы до Жуковки или Николиной Горы доберутся? Откуда возьмут бабло заплатить в «Причале»? Кто пустит их в Чигасово?
