Когда Рип закончил удобрять окрестности, я снова подхватил его на руки и втащил обратно. На этот раз он пытался вылизать мне ухо. То ли он делает это потому, что добраться до моих ушей проще простого, то ли потому что знает, как я это ненавижу.
— Нет, Рип, нет, мальчик, нет, нет, НЕТ! НЕТ! НЕТ!
«Нет» — наше самое ходовое слово, но, тем не менее, по истечении вот уже семи лет, до Рипа сих пор не доходит его смысл. Он упрямо целился своим мокрым, скользким языком в направлении моего уха, пока я не шмякнул его на пол. Пару раз он в этом деле преуспел. Брр!
И, разумеется, волоча егозящего, слюнявого Рипа, я не мог удержаться от мысли, что Уинзло вряд ли таскает свою Джун на собственном горбу.
А если он все-таки это делает, и если она так же пытается лизнуть его в ухо, то он при этом наверняка не орет «Нет!».
Да… Я был подавлен. И с горя решил приготовить ужин. Поскольку обед мой свелся к блюдам вкусным, но не слишком питательным, то надо было пополнить запас калорий яичницей с беконом. Кромсая листья салата, я старался не думать о том, как Джун лижет ухо Уинзло, а переключиться на что-то более приятное. И направил мысли на сегодняшние ограбления.
Очень не похоже, чтобы вору так не повезло. Залезть в два дома и нарваться на хозяев… Либо этот неудачник позорит воровскую профессию, либо у него на уме было что-то другое. Но что же?
Я вонзил нож в помидор, но тут раздался телефонный звонок.
— Хаскелл? — я сразу узнал этот голос. Мгновенно. Даже увидел приветливую улыбку. — Послушай, я не уверена, что Уинзло тебе все до конца объяснил, — сказала Джун.
Хотя нет, голос её звучал вовсе не так приветливо. Скорее, сердито. Я стер улыбку с её мысленного портрета.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что… — теперь я четко слышал её голос. Нет, на этот раз бальзам вынули не просто из холодильника, а из морозилки. — Уинзло не сказал, что мы хотим, чтобы все это немедленно разъяснилось. Мы должны знать, кто это сделал, понял? Сейчас же!
Я хотел заверить её, что сейчас же пойду и схвачу преступника, но это было бы неправдой. Терпеть не могу говорить людям то, что они не хотят слышать.
— Довольно трудно найти грабителя, не имея отпечатков пальцев. Да и потом, Джун, ничего ведь не украдено.
Она меня не слышала.
— Значит так, Хаскелл! Я хочу, чтобы ты выяснил, кто это сделал! Я горжусь своим домом, и не позволю, чтобы его безнаказанно оскверняли. Ты должен поймать негодяя! Ясно?!
Ну да, в общем ясно. Интересно, чего она от меня ждет? Чтобы я прошелся по воде на бис?
— Разумеется, я постараюсь, Джун.
Она резко втянула воздух и рявкнула:
— Мы платим тебе не за «постараюсь»! Мы платим за то, чтобы ты поймал преступника.
Эге-ге, старушка Джун лишилась одного поклонника в моем лице. Неужто она ждет, что я выужу преступника из кармана?
— Знаешь, Джун, я могу только заверить, что приложу все усилия. Обещать я ничего не могу.
Очевидно, в моем тоне появились натянутые нотки. Помолчав, Джун издала нервный смешок и сказала:
— Да, Хаскелл, конечно. Я понимаю. Я просто хотела, чтобы ты знал, насколько это для меня важно. Вот и все, — бальзам опять оттаял. — Ах, да, и ещё одно, пожалуйста, и меня ставь в известность обо всем, что удастся узнать, а не только Уинзло. Ладно? Он человек занятой, и иногда по рассеянности забывает делиться со мной информацией.
Потребовалась минута-другая, чтобы до меня дошел смысл её слов. Ситуация складывалась довольно скользкая. Нанял-то меня Уинзло. Разве это не наше с ним дело? Я даже не знаю, в курсе ли Уинзло, что Джун звонит мне.
Джун, видимо, поняла, о чем я думаю, потому что проговорила более холодным тоном:
— Может, Уинзло подозвать к телефону, чтобы ты не беспокоился? — от приветливой улыбки и следа не осталось. Да-да, ни малейшего намека на улыбку.
— Вообще-то да, я бы с удовольствием поговорил с ним, — сказал я.
Джун громко вздохнула, и вскоре в трубке раздался отрывистый голос Уинзло:
— Э-э… Хаскелл? Э-э… — снова бессвязное бормотание учителя английского языка. — Мы с супругой… у нас нет… э-э… секретов. Так что все, что хочешь сказать мне… э-э… можешь и ей говорить, тоже, лады?
— Лады. — Я, конечно, последую его указаниям, мне это не составит труда, но держу пари, что Уинзло сейчас кривит душой. Если у них в семействе нет секретов друг от друга, то с какой стати Джун потребовала, чтобы я перед ней отчитывался? Может, это слишком скоропалительные выводы, но, похоже, кое-кто кое-кому не доверяет.
В телефоне снова зазвенел голос Джун:
— Ну что? Когда ты что-нибудь узнаешь? — теперь тон у неё был резкий. И раздраженный.
Я ответил спокойно и бесстрастно, как и полагается истинному детективу-профессионалу: — Я поспрашиваю завтра в городе, и как только что-нибудь узнаю, сразу сообщу.
Я и в самом деле собирался ещё раз поболтать с Мельбой, а также перекинуться парой слов с Верджилом.
Но Джун, наверное, решила, что я вру.
— Жду твоего звонка завтра! — И ПОРАНЬШЕ!
Я стоял и смотрел на пикающую у меня в руке трубку. Ясно одно. Зря я целый час завидовал Уинзло. Похоже, Джун давным-давно утеряла всю свою приветливость. Похоже, что с Рипом мне просто повезло.
Рип поднял голову и, вывалив язык, одарил меня улыбкой. Клянусь, этот пес иногда читает мои мысли.
На следующее утро, перед тем, как подняться к себе в офис, я заскочил в аптеку поговорить с Мельбой. Прошли целые сутки после вторжения к Руте, и я посчитал, что фабрика сплетен Пиджин-Форка должна гудеть вовсю.
Мельба, как ни странно, уже сидела за столом и что-то писала в блокноте.
Это настораживало. Чтобы в восемь-тридцать Мельба оказалась на рабочем месте! Глазам своим не верю. Можно случайно подумать, что в ней заговорила совесть.
И совсем уж редкостное зрелище — это Мельба, делающая записи. В последний раз, когда я видел в её руках блокнот, она использовала его вместо опахала.
Был и ещё один дурной знак — её сегодняшний наряд. Она сменила платье Муу-муу на черный вязаный комбинезон с глубочайшим вырезом. На субтильной фотомодели он смотрелся бы, наверное, очень обольстительно. На Мельбе же, хм-м… одеяние выглядело, мягко говоря, устрашающе.
Я остановился в нескольких сантиметрах от обширного бюста Мельбы, и взгляд мой случайно упал в «ложбинку». О Боже! В эту расщелину может запросто свалиться маленький ребенок. И с тех пор о нем ни слуху, ни духу, писали бы потом газеты.
Очень трудно было оторваться от созерцания этой пещеры и посмотреть в лицо Мельбы. Но когда мне это удалось, я обнаружил, что лица моей верной секретарши практически не видно за слоем косметики. Ее круглые щеки стали ярко багровыми от румян, брови превратились в жирных черных гусениц, а веки были так густо накрашены, что требовалось, наверное, немало усилий, чтобы держать их открытыми. Губы Мельба тоже не пощадила. Они были неестественно алыми и блестели сверх всякой меры.
Она, должно быть, заметила, что я как завороженный пялюсь на её губы, и, взбив свой «пучок с начесом», кокетливо спросила:
— Что, нравится? Правда, кажется, что это очень дорогая помада, да?
Да уж, и впрямь кажется.
Мельба удовлетворенно кивнула.
— А вот и нет, — она подалась вперед, отчего края расщелины опасно раздвинулись. Я испытал ощущения, какие, наверное, испытывает очевидец землетрясения, на глазах которого раскалывается земля. Не выдержав, я отвел взгляд. — Никакая это не помада. Обычный вазелин!
— Неужели! — содрогнулся я. Странно, но почему-то я предпочел бы этого не знать.
— Без шуток! — победно улыбнулась она.
Я только подумал, что этого самого Далтона, возлюбленного Мельбы, ждет масса удовольствия, если он зайдет настолько далеко, что попытается её поцеловать. А вдруг он соскользнет в пещеру и пропадет без вести! И тут я понял, что самое время сменить тему.
— Мельба, вы что-нибудь слышали о вторжениях к Руте Липптон или Уинзло Риду?
Мельба покачала головой.
— Не-а… А что, разве их два было? Силы небесные, — сказала она голосом сомнамбулы.
— Мельба! — гаркнул я, дабы привести её в чувство. — Помните, я вчера просил вас поспрашивать и постараться что-нибудь разведать?
— А? — душа Мельбы витала в небесах, далеко от грешной земли.
Взгляд маленьких голубых глазок не отрывался от блокнота. Интересно, что это там пишет Мельба? Я подался вперед и обомлел. В центре странички красовались два кривеньких сердечка, пронзенных одной стрелой, ниже было нацарапано: «Мельба + Далтон».
Так. Нынче от Мельбы толку ждать не приходится.
Я тяжело вздохнул.
— Мельба, мне никто не звонил?
На этот раз она, похоже, даже не услышала. Перевернув страницу, Мельба высунула язык и принялась выводить очередное сердечко. Я сдался. Если мне и просили что-то передать, Мельба все равно не запомнила.
