дало трещину. Еще бесконечный недосып из-за Юли…
Я учился во ВГИКе, снимал кино и не мог уделить достаточно внимания Юле и Вере, а это очень обижает женщину, которая только что родила. Няню мы не могли взять, потому что денег не хватало. Там все одно к одному склеилось. Это было взаимное оттолкновение. Мы друг у друга уже просто сидели в печенках.
Я помню, как это было, – деловой короткий разговор. Ко мне пришли в гости друзья. Это тоже привело в раздраженное состояние женщину. И мы сидели на кухне. Она подошла ко мне с какими-то вопросами, с какими-то претензиями. И наконец мне сказала: «Давай разведемся». Я ответил: «Давай».
Это решение я потом десять раз хотел отменить, но Вера Валентиновна была непреклонна. Она это состояние в себе знает. Мы были не вместе больше трех лет. В той ситуации многое диктовала Вера. У нее в первую очередь отсохло, и чувства, и все. И потом она не шла на встречные шаги, мои какие-то робкие попытки… Что-то я привозил для Юли, она говорила: «Ну, это ваша жизнь, ты отец, ты имеешь право».
Я довольно часто приходил, брал Юлю, мы с ней шли в театр или в кино, обязательно потом в ресторан… Даже старался менять рестораны, чтобы у нее воспитывался вкус к кухне. Я сам очень большой гурман, и Юля тоже у нас гурманом выросла.
В нашей семье, кстати, я готовлю, Вера не особенно любит стоять у плиты. В первые же дни нашей совместной жизни, когда мы сняли какую-то квартиру в Новых Черемушках, Вера мне достаточно авторитарно заявила: «Борщ надо готовить, надо купить кастрюлю». Литров на пять она купила кастрюлю и сказала: «Мяса надо 200 граммов». Я насторожился: «А не будет ли это…» «200 граммов!» – сказала она, как отрезала. И мы пошли в магазин. Надо сказать, что, когда мы попросили 200 граммов говядины, мясник посмотрел на нас с недоумением. Потом я долго пытался обнаружить какую-нибудь жировую пленочку на поверхности. Ничего. Короче говоря, я ем и чувствую, что не наедаюсь решительно. Вода и капуста. Я съел вторую тарелку, третью. Вера решила, что мне очень нравится ее кухня. Ну, короче, я понял, что не выживу в этом режиме, и вспомнил рецепты. Но я сразу хочу оговорить, что все остальное, кроме кухни, в доме делает Вера. Она прекрасно шьет и вяжет. Вера все время Юле, пока она росла, все переделывала из одежды, и дочь была прилично одета. Она и телевизор может починить, и гвоздь вбить.
В период нашего разрыва Вера вела себя очень благородно, но не было никакого намека на то, что мы можем примириться. Если честно, то был даже повод, для того чтобы отсохло, я не могу сказать, что я был белый и пушистый, а она была такая злыдня. Нет, наоборот, я был виноват.
Там рассказывать ничего не надо было. Там было очевидно. Мы все знали эту женщину, с которой папа был связан. И я ее хорошо знала. Она мне очень нравилась. И в этом не было никакой тайны.
Юлия Меньшова, актриса театра и кино, телеведущая
– Вера мне ничего не говорила, но однажды я почувствовал, что у нее появился какой-то другой вектор в настроениях, и она как-то стала вступать в беседу, скажем так.
Когда мы с Верой воссоединились – это было облегчение. Я вдруг понял: все эти три года жил в каком-то внутреннем напряжении, не всегда отдавая себе в этом отчет. Когда мы снова стали вместе жить и Юля увидела нас в одной кровати, Вера сказала: «Вот, теперь папа будет жить с нами». А Юля ответила: «А как же тетя Оля? И почему папа в бабушкином свитере?»
В день нашей золотой свадьбы мы повенчались. Вера и Юля меня давно подбивали. Меня и крестили за день до этого – Вера все время беспокоилась, что на том свете мы окажемся в разных отделениях: для верующих и неверующих. А она хотела, чтобы мы были вместе.
Вообще мы с Верой прожили огромную жизнь… Со временем любовь видоизменяется, но изначально для этого нужен первый импульс искреннего и большого чувства. И нужно терпение, умение прощать. Это очень важно, потому что мы долгое время занимались переделкой друг друга. Вообще в российском менталитете есть такая особенность – стараться изменить своего супруга, сделать лучше. Это неверно. Надо принимать и любить человека таким, какой он есть.
Владимир Соловьев
Мне очень дорого, что человек, который после меня зайдет в эту студию, – мой коллега Владимир Соловьев. Я правда потрясаюсь, когда смотрю на него. Как в одном человеке сочетается, с одной стороны, такая оглушительная харизма, умение подчинить себе моментально все вокруг. А с другой – даже какая-то нежность. То, как нежно он пишет о маме у себя в социальной сети, – еще надо поискать. Он почти не дает интервью. А если и дает, то точно не впускает в свою личную зону жизни. Сегодня он впервые откроет, как складывалась его действительно удивительная судьба, судьба Владимира Соловьева!
Борис Корчевников, телеведущий
– Я очень разочарован моим поколением. Потому что люди моего поколения могли в 90-е из страны сделать любой вариант. Она могла стать самой справедливой, самой обустроенной, самой защищенной, самой демократичной страной. А ребята выбрали – пройтись по стране, как по буфету. Тот путь, который они выбрали, мне кажется, был самым печальным, самым неправильным. И я довольно сильно их критиковал. Но я тогда был не в публичной сфере. Я только вернулся из Америки, где преподавал в университете, и говорил: «Что вы делаете?» Я не мог понять, как это возможно. Вроде бы классово, идеологически близкие люди, которые думают о демократии и о справедливости, но то, что они творят, – ужасающе.
Я тогда стал заниматься собственным бизнесом, открыл производство. И в какой-то момент времени мне просто надоело бодаться с бандитами. Я никогда бандитам не платил, вообще их презирал. И я открыл завод по производству дискотечного оборудования на Филиппинах. Там тогда полным ходом шло развитие. Пришел к власти генерал Рамос, и они на воздушной базе Кларк (Clark Air Base) основали свободную экономическую зону. Я принципиально никогда не подходил ни к чему, что давало государство. Считал, что идея залоговых аукционов совершенно преступная. Вот все, что имело отношение к разбазариванию и хищению государственной собственности, у меня всегда вызывало чувство отторжения. Я презираю людей, которые на этом зарабатывали и которые обворовали страну.
Именно в ту пору, кстати, я набрал вес. Видимо, заедал стресс. В пике достигал 160 килограммов. При этом в данном весе
