массами. Постепенно в Либерии сформировался один из самых автократических режимов на планете. Президент Либерии в своей стране, как Белый Цветок на своих плантациях, практически не сталкивался с такими понятиями, как сдержки и противовесы. Для целого ряда лидеров и их ближайшего окружения страна превратилась в его частную собственность [2].
Могущественное президентское кресло стало соблазнительным призом, который хотели бы заполучить полевые командиры, армейские чины и оппозиционные политики.
Если его удастся захватить в результате быстрого и бескровного переворота – прекрасно. Но если для захвата власти потребуется организовать мятеж, основную часть жертв понесут другие – расчет соотношения затрат и выгоды в умах таких лидеров искажен. Б книге я называю это предрасположенностью к войне.
Предрасположенность к войне возникает в тех случаях, когда люди, решающие, стоит ли развязывать конфликт или нет, понимают потенциальные риски и приобретения иначе, чем общество, которое они, как считается, представляют. Иными словами, когда личные стимулы лидеров идут вразрез с интересами общества.
В некоторых обществах богатство, средства производства и оружие не сконцентрированы в отдельных руках, а распространены широко в массах. Некоторые народы выработали политические правила и социальные нормы, которые сдерживают элиты, вынуждая их искать согласия у рядовых граждан. Различные институты и система распределения власти помогают согласовывать интересы правителей и общества. Мы рассмотрим эту систему сдержек и противовесов позже. Главная мысль – общества, которые обладают такими ограничивающими элементами, проявляют большее миролюбие отчасти потому, что их лидеры вынуждены учитывать издержки войны. При отсутствии таких сдерживающих факторов лидеры гораздо более склонны к развязыванию конфликтов.
Это одна из причин, по которым страны Африки, расположенные к югу от Сахары, Либерия в том числе, во второй половине XX века оказались одними из самых конфликтных мест на планете. В результате спешной деколонизации на континенте образовалось множество совершенно неподотчетных режимов. Мало какие права и обязанности распределялись среди различных ветвей власти. Многие президенты были не только главнокомандующими, но и контролировали государственную казну, распределяли должности и даже возглавляли университеты. Власть сосредотачивалась в столице, а провинции редко имели возможность собирать налоги и расходовать средства независимо от центра. Власть, как правило, была максимально персонализированной. Правящий класс руководствовался не стабильными законами и институциями, а собственными прихотями, учитывая интересы и кошельки разве что ближайшего окружения [3].
Такая политическая система, при которой победитель получает всё, чревата большими рисками. Она дает офицерам среднего звена стимулы силового захвата президентской власти. Она вызывает у полевых командиров соблазн поднять мятеж. Она дает упрямым президентам мотивацию противостоять тем и другим, при необходимости – силой. Все издержки военного противостояния падают на плечи простого народа, а плоды вероятной победы достаются исключительно лидерам.
Впрочем, не стоит думать, что предрасположенность к войне – проблема исключительно Черной Африки. Большинство режимов на протяжении большей части истории человечества были централизованными, персонализированными, с неограниченной властью, а следовательно, имели высокую предрасположенность к войне. Правитель мог называться по-разному: бог-царь, император, королева, султан, президент, сёгун, военный диктатор. Режим представляла знакомая группа персонажей: генералы, визири, министры, высшее духовенство, партийные боссы, имамы, бюрократия, аристократия, землевладельцы. Некоторые олигархи включались в политический процесс больше других. Однако общим оставалось одно: представители правящего класса исключали народные массы из процесса принятия решений. Все знаковые выборы совершали элиты. Они определяли, кто какой статус получит в обществе. Все налоги и ренты стекались в их карманы. Они кооптировали бунтарей, поддерживая свою власть подкупами и репрессиями.
За несколько веков до того, как полевые командиры уничтожали Либерию, другой деспот с севера, «король-солнце» Людовик XIV, сформулировал универсальный для таких режимов принцип, заявив: «Государство – это я». Подобные ему правители, не обремененные выборами или потребностью в массовой легитимности, больше других склонны применять насилие для достижения своих целей.
В Европе Средневековья и раннего Нового времени войны называли развлечением королей, На протяжении веков европейские монархии, герцогства, республики вели постоянные битвы. Историки неоднократно объясняли эти войны жадностью и личными интересами неподотчетных элит [4], Одно из первых свидетельств таких эгоистичных расчетов оставил Никколо Макиавелли, проживавший во Флоренции в конце 1400-х годов и занимавший ряд высоких должностей в ее правительстве. В это время у власти пребывал могущественный банкирский клан Медичи. На короткий период в стране установилась республика, и именно эти годы совпали с карьерой Макиавелли как государственного служащего. Однако в 1512 году, когда Медичи снова пришли к власти, Макиавелли был отстранен от участия в политической жизни. Остаток своих дней он посвятил творчеству, создав в том числе знаменитое руководство для диктаторов – трактат «Государь»,
Макиавелли жил в беспокойное время, в разгар длившихся более столетия «разборок» между множеством мелких европейских государств. Либерийским полевым командирам этот мир показался бы знакомым, а советы дипломата – весьма уместными. Сухощавый и суровый, он принимал стремление правителя к власти и господству как данность. Чтобы достичь желаемого, объяснял Макиавелли, «государь не должен иметь ни других помыслов, ни других забот, ни другого дела, кроме войны» [2]. Личные намерения Макиавелли трактуют по-разному. Кто-то полагает, что он искал благосклонности правящего семейства Флоренции. Другие – что он презирал эту форму правления и просто хотел задокументировать ее жестокую логику [4]. Вне зависимости от того, было это предписанием или описанием, книга Макиавелли объясняет, каким образом правитель может игнорировать самые разрушительные издержки войны. Единственное, что имеет значение для государя, по словам Макиавелли, это его персональное величие. Согласно этой логике, войны никогда не следует избегать. Ее вместо этого нужно использовать для собственной выгоды или, иными словами, приватизировать выгоду от войны, социализируя ее издержки.
Такие неподотчетные обществу личные интересы легче всего проследить в их наиболее очевидных формах. Именно по этой причине в качестве примера я выбрал Африку второй половины XX века и Европу раннего Нового времени. В более открытых обществах определить предрасположенность к войне сложнее. Но ее влияние, пусть и более тонкое, так или иначе есть, и очень важно научиться правильно его оценивать.
Для этого переместимся к основателям и правителям Либерии – Соединенным Штатам, которые стали первой страной современной демократии. Говоря о революции, которая привела к образованию государства, американцы обычно во главу угла ставят идеи либерализма. Но некоторые ученые видят в ней и значительный след макиавеллизма.
Американская неблагородная революция
Джордж Вашингтон родился в 1732 году. Будучи средним сыном ничем не примечательного фермера, занимавшегося выращиванием табака, он ощущал себя на задвороках элитного общества плантаторов Виргинии. К счастью, его старший брат женился на дочери одного из самых влиятельных семейств колонии. В результате у долговязого молодого человека появились
