13-го ноября «Коммерсантъ» публикует его открытое письмо к директору ФСБ, в котором требует он «наведения конституционного порядка».
Березовский писал, что на Лубянке царят беззаконие и произвол, – многие генералы сознательно пытаются дискредитировать демократические преобразования, отдают «противоправные распоряжения, связанные с совершением террористических актов, убийств, захватом заложников, вымогательством крупных денежных сумм».
Далее подробно излагалось, как руководители УРПО «поставили перед подчиненными задачу убить меня», но в исполнителях проснулась совесть. Теперь же эти честные офицеры подвергаются травле и преследованиям, а отдавшие преступный приказ генералы – отправлены, напротив, на повышение. Причем произошло это уже после путинского прихода.
Кончалось письмо на высокой трагической ноте:
«Криминальные элементы и коррумпированные ими чиновники… наносят удар по людям, не согласным опять идти в стойло. В стране нарастает уголовный террор. Уголовники вместе с красно-коричневыми рвутся к власти».
Четырьмя днями позже, 17 ноября, пятеро упомянутых в письме офицеров повторили то же на специально созванной пресс-конференции. Для пущей экстравагантности все они – кроме Литвиненко – вышли к журналистам, укрыв лица под спецназовскими масками и солнечными очками.
«Березовский принимал самое непосредственное участие в организации пресс-конференции, – признавался затем Виктор Шебалин. (Это он, кстати, поразил журналистское воображение натянутой на голову маской.) – Он вообще должен был на ней выступать, но потом, вероятно, посчитал, что это нецелесообразно… Как я слышал, за пресс-конференцию отдельные люди получили по 150 тысяч долларов. Понькин и Щеглов, например, открыто рассказывали, что Березовский им платил. А за снятие Ковалева Литвиненко вроде бы дали миллион долларов…»
Скандал, который вызвала эта пресс-конференция, не имел себе равных, по крайней мере, во всей истории отечественных спецслужб. Даже здравые вполне, неглупые люди засомневались в чистых руках Лубянки, – слишком уж глубоко, на генетическом уровне, сохранился в нашем сознании страх перед охранкой – благо Литвиненко с компанией не ограничились одним-единственным только примером с Березовским.
Наперебой рассказывали они о многих других злодеяниях ФСБ.
О том, например, как в УРПО готовилось похищение владельца отеля «Рэдиссон-Славянская» Джабраилова и его брата – для обмена на захваченных в Чечне чекистов, а в случае сопротивления милицейской охраны Джабраиловых – было приказано ее уничтожить. Или о попытке ликвидации бывшего сотрудника ФСБ Трепашкина, который осмелился вывести на чистую воду зарвавшихся генералов.
В этой разом образовавшейся шумихе мало кто расслышал официальное заявление Путина – ответ на открытое письмо Березовского; оно было распространено уже в день пресс-конференции.
А жаль. Документ этот столь примечателен, что его следовало бы изучить повнимательней, может, у многих уже тогда спала бы с глаз пелена.
Кстати, текст оного письма не без удивления обнаружил я недавно в трехтомнике с претенциозным названием «Искусство невозможного» – своеобразном собрании выступлений и интервью Березовского, изданном в 2004 году.
Честно говоря, поначалу я не понял логики авторов-составителей. Путинское заявление, как мне помнилось, носило характер довольно жесткий и мало укладывалось в общую канву издания, ясно сформулированную в предисловии: «Основная проблема биографа – не подпасть под обаяние своего героя».
Но потом, вчитавшись повнимательней, понял я, где зарыта собака – вариант Березовского разительно отличался от подлинника; в этом издании текст сокращен ровно наполовину; и как раз на ту, которая более всего была неприятна Борису Абрамовичу.
С учетом подобной, чисто «демократической» редактуры, полагаю, есть смысл, восполнить возникший пробел и процитировать «исчезнувшие» пассажи Путина:
«Выбранная форма обращения ко мне через прессу известного своей приверженностью демократическим ценностям Б. Березовского в тот момент, когда Главная военная прокуратура ведет расследование, выглядит, как определенное давление на процесс следствия…
По мнению специалистов Договорно-правового управления ФСБ, в случае, если факт подстрекательства к убийству в рамках расследуемого уголовного дела не будет установлен, существует реальная возможность подготовить заявление в суд с иском о защите деловой репутации ФСБ России. При этом в качестве ответчиков по делу будут фигурировать не только авторы статьи и редакция газеты, но и лица, давшие заведомо ложные показания в отношения должностных лиц…
Надо прекратить раскачивать государственные устои, запас прочности которых небезграничен… Федеральная служба безопасности никогда не будет обслуживать какие-либо партийные или групповые интересы, а будет строить свою работу на основе закона и в интересах всего государства».
Внимательно вчитайтесь в эти строчки, в них и близко не пахнет какой-либо симпатией и комплиментарностью, скорее, наоборот, ибо «авторы статьи», которым грозит Путин судебными исками, это и есть Березовский. Да и тезис насчет того, что Лубянка не будет никогда «обслуживать… групповые интересы» – тоже камешек в его огород.
В телевизионном интервью, которое дал в разгар скандала директор ФСБ, он был еще более жесток.
«Борис Абрамович у нас кто? – поинтересовался Путин у корреспондента „Вестей“ Володи Карташкова. – Исполнительный секретарь? Вот пусть и исполняет».
Вся последующая череда событий вокруг Литвиненко и его друзей самым наглядным образом свидетельствует, сколь последовательно действовал здесь Путин; и явно не в интересах Бориса Абрамовича. За все это время – вплоть до самого его бегства – Путин и палец о палец не ударил, чтобы защитить Литвиненко. Скорее наоборот.
После пресс-конференции все участники ее в одночасье были уволены; вскоре военная прокуратура арестовала Литвиненко по обвинению в превышении служебных полномочий. И хотя Березовский всеми силами пытался отстоять своего советника – после увольнения Литвиненко, тот перешел на работу в Исполком СНГ – даже предлагал внести миллион долларов залога, позиция ФСБ и ГВП оставалась непреклонной. К тому времени разработка собственной безопасности давным-давно превратилась уже в уголовные дела с конкретными доказательствами, уликами, свидетелями.
Если управляемость и подконтрольность Путина Березовскому заключались в этом (Человек-Яволь, как называл его предатель Калугин), то тогда я, вообще, ровным счетом не понимаю ничего в лексике русского языка…
Уголовное дело о несостоявшемся убийстве Березовского окончательно будет прекращено весной 2000-го за отсутствием события преступления. Дела, возбужденные против самого Литвиненко, напротив, закрывать никто не спешил.
Новых арестов чекист-расстрига дожидаться не стал; в ноябре 2000-го, находясь под подпиской о невыезде, Литвиненко предусмотрительно сбежит за рубеж. Судить на родине его придется заочно.
Правда, случится это уже после того, как страну покинет и многолетний защитник его и покровитель, неудавшийся повелитель России, а также «крестный отец» президента Путина.
Боюсь только, ни малейшей грусти никто от этого не испытал – ни Россия, ни Путин…
Когда-то рисуя в мечтах свои будущие богатства, юный Абрамович и представить не мог, насколько муторное и обременительное это занятие: быть миллиардером.
Конечно, окажись его воля, с превеликим удовольствием воспользовался бы он изобретением уэллсовского Гриффина, превратившего себя в человека-невидимку. Но, увы: тогда бы Дьяченко с Юмашевым просто могли его не признать, а это было весьма чревато; свято место пусто не бывает.
Абрамович знал это по себе; давно уже прошли те времена, когда собачкой бегал он за Березовским, таская поноску и дружелюбно помахивая хвостом.
Роман Аркадьевич был теперь не просто самостоятельной, самодостаточной фигурой; по степени своего влияния он намного уже опережал бывшего наставника, однако, не в пример ему, изрядно тяготился свалившейся на голову шумной, скандальной известностью.
Слава пришла к Абрамовичу вопреки его воле; по крайней мере, никаких видимых стараний он к тому не прикладывал, скорее наоборот.
Как и старший его друг Валентин Юмашев, Роман Аркадьевич всегда предпочитал находиться в тени. Его вполне устраивало, что все внимание вечно перетягивал на себя Березовский. «Деньги любят тишину», – была одна из его любых присказок.
Но долго так продолжаться тоже не могло.
Впервые о существовании нового члена «Семьи» широкие массы узнали в начале 1999-го, в разгар очередного противоборства олигархических кланов. В один прекрасный день на столичных магистралях появились красочные биллборды: Семья – любит Рому, Рома – любит Семью. (В организации оного окружение Абрамовича подозревало Гусинского и Потанина, но доказать что-либо так и не смогло.)
