Иваном Подержаем и Агнес Тафверсон (лицевая сторона и оборотная). Чтобы избежать обвинительного приговора подсудимому следовало сделать одно из двух — либо настаивать на том, что он не женат на Сюзанн Ферран, либо оспорить идентификацию своей своей личности и заявить, что он — не Иван Подержай. Подсудимый не сделал ни того, ни другого, что автоматически предопределило признание его вины.
Иван Подержай получил 5 лет лишения свободы — максимум, предусмотренный уголовным законодательством штата Нью-Йорк по обвинению в бигамии.
И это всё! Существует легенда, неподтверждённая, правда, корректными документами, будто Иван Подержай после оглашения приговора даже не понял, что суд закончился. Он якобы несколько раз спрашивал переводчика о том, когда именно начнётся суд. Сложно сказать, действительно ли югославский подданный оказался настолько наивен или только изображал дегенерата, неспособного понять происходящее вокруг, но, как бы там ни было, «дело Агнес Тафверсон» на этом действительно закончилось.
Осуждённого препроводили в окружную тюрьму, где ему предстояло находиться до момента обжалования приговора — на это отводилось 10 суток. Газеты ограничились краткими — буквально 3–4 абзаца! — заметками о состоявшемся суде и предстоящем путешествии Подержая в тюрьму штата. Что тут сказать? Поразительное невнимание в сравнении с тем ажиотажем, который вызывало «дело Агнес Тафверсон» минувшим летом!
Лаконичная заметка в газете «Brownsville herald» в номере от 31 января 1935 года оповестила читателей о том, что Иван Подержай осуждён на 5-летнее пребывание в тюрьме штата и отправится туда после того как истечёт срок подачи апелляции.
По труднообъяснимой иронии судьбы гораздо большее внимание прессы привлекло совершенно рутинное следственное действие, которое уже ни на что повлиять не могло. Речь идёт об опознании вещей пропавшей Агнес Тафверсон. Напомним, что вместе с Иваном Подержаем путешествие в Америку совершили и вещи пропавшей женщины. В начале февраля 1935 года они были предъявлены Оливии Тафверсон — одной из многочисленных сестёр Агнес — которая опознала большинство из них [за исключением нескольких пеньюаров, купленных пропавшей женщиной, по-видимому, уже после бракосочетания]. Честно говоря, смысл этого опознания не вполне понятен, поскольку Подержай и Ферран признавали их принадлежность Агнес Тафверсон, и не совсем ясно, для чего окружная прокуратура в этом вопросе ломилась в открытые ворота.
Наверное, прокуратура допускала использование факта опознания в своих интересах в том случае, если бы Подержай надумал дать признательные показания в убийстве, либо если бы были найдены останки пропавшей женщины, и это позволило бы считать факт убийства доказанным. Однако не случилось ни того, ни другого — в последующие годы судьбу Агнес Тафверсон прояснить так и не удалось, а потому опознание вещей никаких юридических последствий не имело.
Последние публикации в американской прессе, увидевшие свет уже в первой половине февраля 1935 года, явились своего рода обзором трагической истории исчезновения Агнес и розыска её предполагаемого убийцы. Слева: сообщение об экстрадиции Подержая и суде над ним в Нью-Йорке. В центре: знакомая уже фотография, сделанная на палубе теплохода «President Polk», только теперь уже воспроизведённая в газете. Справа: фотография Оливии Тафверсон и рассказ о её участии в опознании вещей сестры, возвращённых из Вены.
В марте 1935 года Иван Подержай был переведён из окружной тюрьмы в тюрьму штата «Синг-Синг». Это было очень мрачное заведение, созданное ещё аж в 1826 году; ко времени прибытия туда Подержая в тюрьме функционировали 3 новых блока и 1 старый, сохранившийся с момента открытия пенитенциарного учреждения. Тюрьма работала с заметной перегрузкой — в ней содержалось около 2300 человек при плановой норме 1750, то есть заполнение превосходило нормальный уровень более чем на 31 %. Перенаселённость учреждения сохранялась на протяжении всех 1930-х годов — это вообще был неустранимый бич всей американской пенитенциарной системы.
В том же самом 1935 году в «Синг Синг» заехали на экскурсию советские писатели Илья Ильф и Евгений Петров. Ничего не известно о том, видели ли они Подержая или нет, но их впечатления о тюрьме представляют определённый интерес. Приведём здесь небольшую цитату из 7 главы 1 части «Одноэтажной Америки» — несмотря на полную литературную беспомощность и идеологическую зашоренность книги в целом, именно глава, посвящённая тюрьме «Синг Синг», не лишена объективности: «Вот что представляет собой тюремный корпус: шесть этажей камер, узких, как пароходные каюты, стоящих одна рядом с другой и снабжённых вместо дверей львиными решётками. (…) В каждой камере-каюте есть кровать, столик и унитаз, накрытый лакированной крышкой. На гвоздике висят радионаушники. Две-три книги лежат на столе. К стене прибито несколько фотографий — красивые девушки, или бейсболисты, или ангелы господни, в зависимости от наклонности заключённого. В трёх новых корпусах каждый заключённый помещается в отдельной камере. Это тюрьма усовершенствованная, американизированная до предела, удобная, если можно применить такое честное, хорошее слово по отношению к тюрьме. Здесь светло, и воздух сравнительно хорош.»
Слева: заметка в газете «Evening star» в номере от 24 марта с рассказом о переводе Ивана Подержая в тюрьму «Синг Синг» и фотографией осуждённого перед входом в тюремные ворота. Справа: одиночная камера в тюрьме «Синг Синг». Согласитесь, этот каменный мешок без окна с единственной лампочкой без абажура выглядит удручающе.
Далее следует описание старого тюремного корпуса, также небезынтересное: «(…) Вот это была уже настоящая султанско-константинопольская тюрьма. Встать во весь рост в этих камерах нельзя. Когда садишься на кровать, колени трутся о противоположную стену. Две койки помещаются одна над другой. Темно, сыро и страшно. Тут уже нет ни сверкающих унитазов, ни умиротворяющих картинок с ангелами».
Осуждённые на незначительные сроки за ненасильственные преступления размещались в 2-местных камерах именно в том самом старом корпусе, что произвёл на Ильфа и Петрова особенно тягостное впечатление. Иван Подержай должен был попасть именно туда, хотя точной информации о его размещении в тюрьме «Синг Синг» автор обнаружить не смог.
Капитан югославской армии, должно быть, оказался сильно обескуражен тем финалом, каким увенчалась его история. Он оказался в очень опасной обстановке, среди неадекватных и злобных мизантропов, в условиях крайне строгого и даже безжалостного тюремного режима. Статья, по которой он был осуждён, не давала ему никаких привилегий и среди уголовного контингента не считалась уважаемой. На Подержая смотрели как на нелепого дурачка, который даже доверчивую женщину не сумел облапошить. Отдельной проблемой — по крайней мере, на начальном этапе — являлась лингвистическая пропасть, если можно так выразиться, между Подержаем и людьми, его окружавшими. Тот простейший английский язык, которым владел Иван, был
