Каждый воин Красной Армии в кровопролитных боях, среди тысячи смертей, хочет знать, как в эти дни живет его родной край, как живут и что делают его близкие.
За колонками цифр, говорящих об увеличении добычи, о восходящих графиках превышения норм и о досрочном выполнении планов, хочется увидеть всю живую картину нашего тыла – грандиозную трудовую битву, которую народы Советского Союза дают фашистской Германии.
Мы даем битву в защиту нашей правды. Наша правда – это устроение обильной и широкой нашей родины, где труд есть источник всего доброго, что задумано доброй мыслью человека. Родина наша должна стать необозримым счастьем для молодости, светлым покоем для старости.
Гитлер спустил с цепей всех двуногих чудовищ на тотальную войну против нас, чтобы уничтожить нас как нацию, «вырвать с корнем наши жизненные перспективы», чтобы труд наш стал зубовным скрежетом и солнце нам показалось черным, как пепел, на тысячу лет…
Не больше и не меньше, – тысячу лет власти фашизма над миром обещал Гитлер своим зверюгам – Михелям и Гансам – и послал их на тотальную войну: убивайте, жгите, топчите, истребляйте массово, на фронте и в тылу, не глядя на возраст и пол. Города и села отдаю вам в добычу.
А впрочем, до мозговой рвоты нам опротивели все высказывания Гитлера, его цитаты и мысли вслух, – все пошлое вранье для рабских немецко-фашистских мозгов. Если немцы идут умирать в наши болота, леса и степные овраги затем, чтобы их жен и дочерей, в целях улучшения расы, таскали на случные пункты к широкомордым гитлеровским охранникам, и затем еще, чтобы обер-фюрер и все его вице-фюреры, фельдмаршалы и так называемый класс господ переводили кругленькие капиталы в Аргентину, – тем хуже для них. Гитлер сказал, что не дрогнет сердцем, обрекая на смерть три миллиона Михелей и Гансов для завоевания России. Нам и подавно не дрогнуть. Мы этот немецкий счет, кажется, уже догнали и увеличим в несколько раз.
Навстречу тотальной войне встала сила народной войны. Навстречу развязанному зверю встала собранная, воодушевленная любовью к родине и правде, нравственная сила советского народа. Навстречу террористической организации рабского и принудительного труда встала организация свободно отданного, безгранично могучего всенародного труда.
Вот я сижу на высоком и крутом берегу Волги, у подножия памятника Валерия Чкалова, – лучше не найти места для бронзовой, могучей фигуры этого вольного человека – он стоит лицом к длинной площади, голубой после дождя, где на мокром асфальте в лужах отражается небо и летучие облака. Он сам – будто оттуда, из этого простора – спустился и стал всем застывшим движением воли и силы, ястребиным лицом своим обращаясь к родному городу, краю, отечеству: – за мной, ввысь, в бой!
Направо от него – древний белый кремль с приземистыми башнями. Отсюда в самую тяжелую из годин поднялся народ на оборону государства. Здесь отдали последнюю рубаху и нашейный крест, «заложили детей и жен», чтобы было на что обрядить ратников князя Пожарского; отсюда, с обрыва, посадский человек Козьма Минин указал народу путь к сердцу русской земли, и надменный враг, засевший в московском Кремле, был побит и рассеян, как пепел.
С обрыва широко видно Заволжье – заливные луга, где длинные предвечерние тени легли от бесчисленных стогов. За синеватой грядой горизонта, куда весной уходит разлив Волги, – край дремучих лесов по Ветлуге и Керженцу, – огромный простор, озаренный мягким светом. Человек впитывает здесь в душу свою эту ширь, эту силу земли, эту необъятность, и прелесть, и волю. Здесь ум бродит по видениям шумного и богатого прошлого и мечтает о безграничных возможностях будущего. Здесь у людей – красивые лица, веселые, смелые, дерзкие глаза и широкие плечи.
По лениво текущей Волге бегут пассажирские пароходы и ползут буксиры с караванами барж, – это все нефть, хлеб, лес. Караваны идут день и ночь. Раньше их заливистые гудки веселили сердца горьковчан, сейчас тишина: война.
Горьковский край – это целое государство с тысячью заводов и фабрик, со знаменитыми своими кустарным производством селами, с необозримыми лесами и рыбными реками. Здесь своя сталь, своя бумага, свои химические производства. Здесь делают пароходы, баржи, землечерпалки, вагоны, паровые машины и дизеля, авиационные моторы, автомобили и грузовики, хирургические инструменты и всякую обиходную мелочь, художественную и бытовую утварь. В дремучих лесах кустари гонят деготь, терпентин, древесный спирт. Здесь делают все, вплоть до лыж и саней. Сейчас все заводы, фабрики и кустарные мастерские перестроились на оборону.
В Горьковском крае прежде не хватало своего хлеба, – за последние годы постепенным углублением тракторной запашки значительно повышены колхозные урожаи. Теперь здесь сеют пшеницу. По Ветлуге и Керженцу стали запахивать лесные поляны и пустоши. В нынешнем году урожай богатый, в особенности озимая пшеница.
Много школьников работало в это лето на полях. Дети 102-й горьковской школы, вернувшись в город к началу занятий, на митинге постановили отдать все деньги, заработанные на уборке урожая, на постройку танка, который должен быть назван «Пионер», и обратились ко всем шестистам тысячам школьников Горьковской области с предложением вносить на это дело по два рубля. Тотчас в 102-ю школу полетели письма с приложением двух рублевых бумажек, со стихами и пылкими обращениями к тем бойцам, которые сядут за танк «Пионер» и отомстят зверям-фашистам за всех замученных детей. В некоторых школах дети собирались в артели и после занятий и по воскресным дням шли – кто на рыбокоптильный завод, кто собирать утильсырье, кто в заречье за шиповником, кто в леса по грибы… Заработанные деньги вносили на танк. Выяснилось, что детских денег собрано на целый танковый взвод. Рабочие дали обещание построить танки сверх плана. А дети вынесли постановление, чтобы танковый взвод «Пионер» передать самым героическим и беспощадным экипажам…
Вот один из мощнейших заводов Советского Союза. Рабочие здесь потомственные, живут поколениями. В прежние времена, как рассказывают старики, рабочие ютились по двадцати человек в домишке об одну комнату, – спали вповалку, кто на чердаке, кто под печкой. Что такое постель – и не знали. Здесь была грязь, топь по колено, нищета, потогонная, заклятая жизнь, и стал этот завод славным гнездом боевого волжского пролетариата. В гражданскую войну рабочие быстро приспособили завод на постройку военных судов для волжско-каспийской флотилии и соорудили одними своими силами пятнадцать танков. Через несколько лет на этих танках, – кое в чем переделанных, – пахали землю. Это были первые тракторы в Советской России.
Вы едете по асфальтированному проспекту, по сторонам – цветники, шумящие тополя и
