в стране, пережившей за сто лет две смены режима, провоцировать третью, никто не ответит. Ни при полной луне, ни при ущербной, ни при молодом месяце. Временщики, что с них взять. Живут в точности по поэту: «под собою не чуя страны». Хотя саммиты проводят. И конференции. И даже выиграли Олимпиаду. И Мундиаль показательно хорошо провели. Говорят в целом правильные слова. И лишь иногда прокалываются.
Ну, если человек умный, так он умный. Если стратег, так он везде стратег. А если даже не мелкий тактик? Наверх его занесло случайно. Делать ему там нечего. Аспирантов ему – он бы у них преподавал, учил бы их, теоретизировал, смотрели б они на него снизу вверх, и все были бы счастливы. Бабушку никто б не расстраивал. Экономикой управляли бы другие – попрофессиональней. И получалось бы это у них лучше. То есть хотелось бы надеяться, что лучше. Надежда вообще умирает последней. А то какой-то странный оптимизм у всех них получается. «Сдохни ты сегодня, а я завтра, доброй ночи, дорогие товарищи?» По форме иначе, по сути точь-в-точь. Бабушек только жалко и дедушек. Инвалидов и бездомных животных. А также интеллигенцию. С этими уродами им всем еще доживать…
И главное, что никого не радует, несменяемые они. Вечные. Как Агасфер, известный в христианской традиции как Вечный жид. Хотя и совершенно других национальностей. Не сдает своих Самый Главный Начальник Всея Великия, и Малыя, и Белыя Руси, и прочих сопредельных земель. Ни под каким нажимом. Чем, кстати говоря, попытки этого на себя и страну нажима минимизирует. То есть правильно делает. Но, с другой стороны, в итоге у него в кадрах там, наверху, куда обычные люди не заходят и птицы не долетают, копится такое… В соответствии с законом флотации дерьма. Которое, как хорошо было известно еще предкам нашим, в каждой проруби поверху плавает. Поближе к солнышку и ресурсам – материальным и всем прочим. Слегка портя экологию, но само – счастливое донельзя.
Так что хочешь сей, а хочешь куй, все равно получишь рупь, как говаривали в давнюю советскую пору люди в Стране Советов. А в отсутствие женщин и детей говаривали и не такое, не пытаясь себя цензурировать. Жизнь тогда была простая, бесхитростная. Колбаса в спецраспределителе из мяса. А в магазине – с добавлением чего угодно. Или вообще ее не было. Рабочим рассказывали, что они – гегемон. И доминируют как класс. Крестьянам особо ничего не говорили, паспорта раздали, и ладно. Не крепостной, коллективизация и репрессии позади – так и будь доволен. Интеллигенцию не особенно хвалили, в партию не брали, но она себя и так неплохо чувствовала. Интеллектуальный труд начальство ценило и за него платило, особенно творческому составу и оборонке. Каждому было свое.
Особенно жирный кус шел партийному и государственному руководству СССР, что-то доставалось активу и в рамках понимания того, где именно маслом намазано, те, кому это было по сердцу, рвались наверх, притаптывая окружающих. И многие прорывались. В том числе искренние сторонники Самого Справедливого в мире общественного строя. Плюс карьеристы и прохиндеи всех мастей. К слову, строй этот одни, наиболее поворотливые, продали в пять минут, когда под ним зашатался фундамент. Тут и надстройка посыпалась. И главным оказалось – вовремя гимн переписать. Реализовать бывшее дворянство, веру православную, нерушимую, и державность. В рамках партийно-государственного опыта Российской империи, сталинского СССР и прочих привычных конструктов. У кого какой.
Чем отличаются нынешние власти, ярчайшим представителем которых оказался, сам не желая того, ДАМ? Выезд из страны разрешен. И въезд разрешен. Не Депардье, так Сигал, а временами и Сноуден в нее въезжают. И за иностранными туристами никто не следит. Не тот коленкор. Опять-таки, фарцовка умерла как род занятия, а фарцовщики как класс. Нет в России товарного дефицита. Кадров квалифицированных не хватает. Честности, совести и ответственности у начальства – на всех уровнях. А товары есть. Поскольку пока еще не все зарегулировано, не все каналы торгово-производственного творчества перекрыты или охвачены отеческой заботой вышестоящих инстанций и не на всех денежных потоках они, инстанции, поставили шлагбаумы и сачки. Хотя стараются как могут, этого не отнять.
О ту пору, когда писал автор эти строки, как раз в стране прошла антикоррупционная акция ныне многократно отравленного боевым отравляющим веществом оппозиционера Навального, направленная именно против обвиненного в грехах по части сребролюбия и стяжательства премьера. Или пока премьера. Ибо был он фигурой жертвенной. Прибереженная для заклания, когда начальство скажет. Так как у него начальство было, и ежели его не принуждать, оно приближенных харчит за здорово живешь. Главное, чтоб по своей воле, когда само решит и в рамках его, начальства, понимания драматургии жанра. То есть неожиданно и без колебаний. Причем многих не насовсем, оставляя их в кадровой обойме. Что дает простор для фантазии и место для лояльности после отставки. Хотя и не для всех – но в данном случае так в начале 2020-го и произошло.
Так вот, вышли тогда на улицы городов многие тысячи и десятки тысяч. А говорят, что в общей сложности и тысяч 100–150. Считали многие, но, как всегда, у всех по-разному все получается. У властей сильно меньше. У тех, кто на акции протеста выходит, – больше. А у журналистов – в зависимости от ориентации издания. Причем именно городов, особенно крупных. Там и народ понезависимей, и человеческого ресурса больше, и ущучить этот самый народ сложнее. В деревнях на протестные акции не ходят – не та схема. Там если уж припрет по-настоящему, так сразу до бунта, как в Кущевке. Да и не только там. Было и будет так, от веку. При царях было. При Политбюро. И при демократии – или что там по стране вместо нее еще распространится. А ведь вполне еще может.
Стало быть, вышли люди (и не в последний раз). Кто на разрешенную акцию. Кто на неразрешенную. Где их и повязали. Правда, без стрельбы. Не Кровавое воскресенье и не расстрел Новочеркасска все-таки. По крайней мере пока. На это в руководстве разумных голов хватило. Как и на то, чтобы не устраивать экспериментов с использованием различной шпаны, готовой биться с кем и за что угодно, только свистни. Что неизбежно стало бы началом конца правящего режима – хорош он или плох, неважно. Поскольку в сознании населения поставило бы вопрос: не оккупирована ли случайно страна ее начальством? С явным ответом, который начальству не понравился бы наверняка. Ибо собираемые и пригреваемые, иногда демонстративно, штурмовики – или те, кто ими готов быть – никогда и нигде никого
