были «на взводе», очевидно, – то есть этот тбилисский опыт очень даже нам помог, как это ни покажется странным.
Хочу сказать со всей ясностью, что никакой обиды на Грузию или на грузин у меня нет, к тому же я вообще почетный кахетинец, и я, конечно, приеду вновь в Грузию, это безусловно.
Ну а что до любителей бросаться яйцами, особенно если за это платят деньги, то такие люди есть во всех странах, не только в Грузии, и, как я написал на своем сайте, на самом деле они не стоят внимания.
* * *
Три дня тому назад я давал интервью корреспонденту BBC в Москве, который хотел узнать, как я запомнил полет Гагарина, случившийся шестьдесят лет тому назад.
Я очень хорошо его помню, потому что этот полет, помимо его исторического значения, задел меня лично – и задел следующим образом. Я зашел к маме с папой в гости, был включен телевизор, мы особенно его не смотрели. А потом вдруг прервалось вещание, и мы услышали незабываемый голос Левитана, сообщившего, что работают все телевизионные станции Советского Союза и так далее. И было объявлено, что Юрий Алексеевич Гагарин – первый человек, побывавший в космосе. О нем что-то рассказывали, и среди прочего сказали, что он 1934 года рождения, как и я, то есть мы ровесники. В этот момент мой отец на меня посмотрел и ехидно сказал: «Ну а ты чего добился в свои двадцать семь лет?» Так что я запомнил это событие как личное.
А когда я вышел на улицу, там была масса народу, и люди пели, танцевали, обнимались… Вы знаете, это, пожалуй, был единственный момент, по крайней мере на моем веку, когда я видел такое спонтанное выражение радости, спонтанное выражение счастья от этого события.
И думаю, это было потому, что появился герой, настоящий герой, не доярка такая-то, которая получила золотую звезду Героя соцтруда, потому что она надоила море молока, или шахтер такой-то, который нарубил угля сколько-то тонн, а вот такой настоящий, всамделишный, свой, родной герой. И мне кажется, что мы сегодня, и особенно молодые, очень скучаем по такому герою, его не хватает. И мы его ищем. И чаще всего мы ищем его в спорте, или на эстраде, или в кино. Такие были – например, Владимир Высоцкий был таким героем.
Но Гагарин, конечно, стоит особняком – это герой во веки веков, и при этом очень свой. И такой герой рождает мечты, дерзания и веру в будущее, то есть то, чего сегодня так не хватает.
* * *
После этого разговора мне хочется порассуждать по поводу прогресса.
Может быть, главное, что отделяет человека от всех остальных живых существ, – это все-таки жажда познания. Недаром чуть ли не главным словом всех детей является слово «почему». Мы хотим знать, мы стремимся получить ответы на все вопросы. И это наша суть, от этого нас никак нельзя ни отучить, ни отодвинуть. На мой взгляд, главный вопрос – это то, как мы используем то, что мы узнаем, как мы используем свои познания, как мы используем свои открытия.
Многие древние рукописи сообщают о том, что знания были ограничены или доступны только некоторым. Это была особая каста людей, которые имели доступ к познаниям. Могу привести такой пример: в течение длительного времени католическая церковь запрещала рядовым верующим читать Библию, потому что в Библии заключается познание, которое они, как считала эта элита, не должны знать, они его не поймут.
Сегодня высокие технологии, о которых мы говорили здесь, сделали любые познания доступными, их уже никак не закроешь, они есть для всех. И от этого, конечно, есть несомненная польза, но ведь можно сказать, наверное, что есть и определенный вред. Пользу объяснить труднее, вред – легко, как всегда бывает: черное объяснить легче, чем белое.
Я просто иногда вспоминаю книгу Мэри Шелли об ученом Франкенштейне, который создал искусственного человека, а тот в свою очередь в конце концов убил своего создателя. И вот я задаюсь вопросом: не создает ли человечество нечто такое, что в конце концов его погубит? То есть человек сам еще мог не дорасти до уровня того, что он изобрел.
Этот вопрос, как мне кажется, по крайней мере, не тривиальный.
* * *
Я хотел вам рассказать такую историю. На днях я был в ресторане, за столом сидело много народу и, конечно, ни на ком не было масок, потому что мы ели. И я спрашиваю человека, который сидит напротив меня: «А вы вакцинировались?» Он отвечает: «Нет, и не собираюсь». Я спрашиваю: «А почему, собственно?» – «Да вот не хочу и все. Это мое право». Я говорю ему: «Да, конечно, вы имеете право. Ну а вы имеете право, например, заразить меня, если вы заболеете оттого, что вы не вакцинировались? У вас тоже есть это право – меня заразить, имеете такое право?» Молчит. Я говорю: «Вы, наверное, женаты, у вас есть дети, а вы имеете право их заразить, потому что у вас такое настроение или такие убеждения?» Тоже как-то молчит.
И вот я подумал, что есть немало людей, которые отказываются вакцинироваться, в частности, в нашей стране. И при этом они оперируют такими понятиями, как «права человека». Но права человека – это все-таки ограниченная вещь: твое право является твоим, пока оно не становится опасным для других.
Мне очень нравится, как сделали в Израиле. Там не вынуждают и, по-моему, нигде пока что не вынуждают людей вакцинироваться, но сделали так. Они все открыли: кино, театры, рестораны, магазины, все что угодно – все открыто. Но если у вас нет справки о том, что вы вакцинировались, то вы попасть туда не можете. Все очень просто. Не хотите? Не надо. Но тогда есть некоторые ограничения, чтобы другим от вас не стало плохо.
И мне жаль, что у нас так не делают. Я ведь человек крайне либеральный, как вы понимаете, и очень внимательно отношусь к понятию «права человека», но это обоюдоострая штука. И мне жаль, что в этом мы проявляем некоторую мягкотелость, я бы сказал. В других областях – совершенно не проявляем, а иногда даже жестоко ограничиваем, а вот в этом – непонятная для меня мягкотелость. Предлагаю вам над этим подумать.
* * *
После того, что произошло в Казани, опять заговорили о необходимости отмены моратория на смертную казнь. Вот в связи с этим я бы хотел сказать следующее.
Первое. Неужели кто-то предполагает,
