Нейт Сильвер - Сигнал и шум. Почему одни прогнозы сбываются, а другие – нет

«Разумеется, нам гораздо проще выделить важные сигналы из скопления незначительных после того, как событие уже произошло. После события сигнал всегда очевиден, мы видим предвещаемую им и уже наступившую катастрофу. Однако до этого момента сигнал полон противоречивых смыслов. Он доходит до наблюдателя, окруженный “шумом”, то есть вместе со всевозможной информацией, не имеющей значения для предсказания катастрофы».

В подобных случаях значение имеют вовсе не наши способности к обнаружению сигнала. Обладая даже небольшой компетенцией, мы наверняка можем получить кучу сигналов, предвещающих событие масштаба Перл-Харбор или 11 сентября. Значимые сигналы почти гарантированно хранятся где-нибудь в картотеке или базе данных вместе со всем остальным потоком незначительных. На самом же деле нам нужны соответствующие способности к анализу, чтобы суметь выделить уместные сигналы.

Как правило, мы имеем некоторое представление о том, какие сигналы требуют нашего внимания. Иметь подобные представления хорошо и правильно, но только до определенного момента. Я выделил проблемы, возникающие, когда мы рассматриваем информацию без контекста. Вместо того чтобы делать полезные предсказания, мы упираемся в шаблоны и стремительно движемся в никуда.

Стоит отметить, что и представляемый нами контекст вполне может быть пристрастным. В пьесе Шекспира Цицерон предупреждает Цезаря{924}: «Но ведь по-своему толкуют люди // Явленья, смысла их не понимая»[173]. Мы сосредоточиваемся на сигналах, поддерживающих нашу картину мира, или следующих бюрократическим протоколам, вроде доктрины о том, что диверсия в Перл-Харбор куда вероятнее атаки с воздуха.

В книге Вольштеттер Рамсфелду больше всего нравится предисловие, написанное лауреатом Нобелевской премии по экономике Томасом Шеллингом, сыгравшим важную роль в переводе ранних работ Джона Нэша по теории игр в плоскость национальной безопасности.

Шеллинг пишет о нашей склонности путать малознакомое и маловероятное. В процессе планирования эти понятия часто смешиваются. Возможности, которые мы не рассматриваем всерьез, кажутся странными, странное – маловероятным, а маловероятное не стоит рассматривать всерьез.

Благодаря изоляции Соединенных Штатов от Европы и Азии, а также сравнительно хорошим отношениям, которые мы продолжаем поддерживать с остальной частью Америки с момента провозглашения доктрины Монро, мы редко становились объектами иностранной атаки. Исключения (11 сентября) и опасные моменты (Карибский кризис) вызывают у нас диссонанс. До событий в Перл-Харбор нападение другого государства на американскую землю предпринималось во время войны 1812 г.{925}. Американцы не живут на руинах прошлых войн, как это происходит с жителями Европы и Азии на протяжении всей их истории.

Однако Гавайи расположены посреди Тихого океана: Гонолулу ближе к Токио (6212 км), чем к Вашингтону, округ Колумбия (7765 км). Благодаря своему географическому положению и присутствию нашего ВМФ, Гавайи были очевидной мишенью для японцев. То обстоятельство, что американцы не подвергались атакам на своей территории, привело к тому, что мы проявили благодушие перед лицом опасности.

Возможно, наши логические рассуждения выглядели как-то так.

1. Соединенные Штаты редко подвергаются атакам.

2. Гавайи – часть Соединенных Штатов.

3. Следовательно, вероятность атаки на Гавайи достаточно низкая.

Это крайне неправильный ход размышлений. Как я уже писал в главе 1, наши предсказания часто проваливаются, когда мы делаем ставки, «исходя из выборки». Тот факт, что Соединенные Штаты редко подвергались атаке, – это лишь наблюдение, а вовсе не закон. Тот факт, что силы иностранных государств никогда не атаковали Небраску, никак не влиял на ситуацию на Гавайях, учитывая их географическое положение посреди Тихого океана и нестабильную военную обстановку вокруг.

Впрочем, подобного рода неправильное мышление по крайней мере включает в себя мышление.

Если бы мы отследили, как протекает наш мыслительный процесс, мы, возможно, поняли бы, насколько неточны наши предположения. Шеллинг утверждает, что наши проблемы несколько глубже. Когда мы не знаем, что может произойти, мы даже не думаем об этом. Вместо этого у нас развивается своеобразная «слепота». В медицине этот феномен называется анозогнозия[174]{926}, когда болезнь пациента мешает ему осознать, что он болен. Подобным образом у некоторых пациентов проявляется болезнь Альцгеймера.

Предсказательный вариант этого синдрома требует от нас сделать то, что больше всего противоречит нашей природе, – признаться в том, чего мы не знаем.

Существуют известные известные факторы. Это – то, о чем мы знаем, что мы это знаем. Существуют известные неизвестные. Это – то, о чем мы знаем, что мы это не знаем. Но еще существуют неизвестные неизвестные. Это – то, о чем мы не знаем, что мы об этом не знаем» (Дональд Рамсфелд){927}.

Знаменитая фраза Рамсфелда о «неизвестных неизвестных», произнесенная им в 2002 г. на пресс-конференции в ответ на вопрос о наличии оружия массового поражения в Ираке, является прямым продолжением мысли Шеллинга о нашей склонности путать неизвестное с маловероятным. Если мы задаем себе вопрос и можем дать на него точный ответ, это – известное известное. Если мы задаем себе вопрос и не можем дать на него точный ответ, это – известное неизвестное.

Неизвестное неизвестное – это ситуация, когда мы даже не задумываемся о том, чтобы задать вопрос. «В наших знаниях есть пробелы, но это пробелы, о существовании которых мы даже не подозреваем», – писал Рамсфелд в своих опубликованных в 2011 г. мемуарах{928}.

Концепцию неизвестного неизвестного иногда понимают неправильно. Часто этот термин упоминается в формулировках, относящихся к вполне определенным, но плохо предсказуемым угрозам:

В недалеком будущем в Нигерии может случиться кризис – это неизвестное неизвестное, что повлечет за собой существенные последствия для американской и мировой безопасности (выделение в тексте добавлено){929}.

Предсказание террористической угрозы со стороны Нигерии оказалось пророческим (оно было написано в 2006 г., за три года до того, как нигериец Умар Фарук Абдулмуталлаб попытался взорвать спрятанную в белье взрывчатку на рейсе Амстердам – Детройт). Впрочем, семантически оно неверно. Всякий раз, когда вы можете просчитать опасный или непредсказуемый элемент, вы выражаете известное неизвестное. Сформулировать то, чего вы не знаете, – признак прогресса.

Как мы уже выяснили, немногие вещи четко попадают в одну из парных категорий предсказуемого и непредсказуемого. Даже если вы не знаете, как предсказать что-то со 100 %-ной уверенностью, вы можете придумать предположение или спрогнозировать угрозу. Предположение может быть грубым или достаточно точным, прогноз верным или нет, разумным или глупым[175]. Однако, по крайней мере, вы осведомлены о наличии проблемы и, как правило, можете с этим что-то сделать: мы не знаем, насколько сильна террористическая угроза, исходящая от Нигерии, но, вероятно, она выше, чем угроза со стороны Люксембурга.

Проблема возникает, когда, испытывая чувство неудовлетворенности и разочарования из-за того, что наши знания о мире несовершенны, мы полностью перестаем делать прогнозы. Неизвестное неизвестное – это непредвиденное событие, возможность которого мы даже не рассматривали. Либо наш разум блокирует его, либо у нас недостаточно опыта, чтобы его представить, – будто его и не существует вовсе.

Такая ситуация особенно опасна, когда мы пытаемся оценивать сигналы, исходящие от террористов. Как и незадолго до нападения на Перл-Харбор, на возможность атаки 11 сентября указывало множество сигналов.

• Как минимум дюжина предупреждений{930} о потенциальном использовании самолетов в качестве оружия, включая угрозу алжирских террористов направить похищенный самолет на Эйфелеву башню в 1994 г., и план группы, связанной с Аль-Каидой, направить самолет, начиненный взрывчаткой, на здание Всемирного торгового центра в 1998 г.

• Всемирный торговый центр и раньше был целью террористов. В 1993 г. теракт Рамзи Юзефа и его сообщников, подготовленных на базах Аль-Каиды в Афганистане, должен был разрушить башни-близнецы. Теракт был предотвращен, однако погибло шесть человек{931}.

• Аль-Каида, как известно, исключительно опасная и изобретательная террористическая организация. Она продемонстрировала, что способна на крупномасштабные атаки, включая теракты в посольствах США в Кении и Танзании в 1998 г., в результате которых погибло 224 человека, и атаку на корабль ВМФ США «Коул» в Йемене в 2000 г.{932}.