Виденье облекал панегирист,
Певец "Иль Пенсерозо" и платоник,
Туманною строкой,
И было въяве зримо,
Как, робко трепеща,
Полночная свеща
В окне мерцала всем, бредущим мимо.
Здесь кров для двух людей. Один сумел
Собрать вооруженных два десятка,
И жить средь этих стен,
Хоть и казался он меж ратных дел,
Сомнений, треволнений, беспорядка
Забывчив и забвен;
И я - второй, как вящий,
Живой пример уму:
Потомству моему
Эмблемою печали предстоящий.
III
Мой стол
Две тумбы, и на них доска.
Перо, листки, и сталь клинка
Блестит - подарок Сато,
Врученный мне когда-то,
На все вокруг, как некий рок,
Как неизменности урок,
До Чосера откован,
Взирает из шелков он.
Так пять веков в родной стране
Подобно молодой луне
Он пролежал, ни разу
Не обновляя фазу.
Но сердце знает: такова
Непреходящесть мастерства.
Ученым любы споры
Кто мастер, год который,
Когда сей славный образец
В дар сыну передал отец.
Искусная работа,
Рисунок, терракота,
Непреходящий символ в ней,
Но красота души - важней:
Душа, как одеяньем,
Объемлется деяньем.
Счастливей всех - преемник тот,
Кто ведает, что не войдет
В возвышенное царство
Жрец низкого фиглярства,
Но кто возвысит дух и речь,
Кто может в сердце песнь беречь,
Внемля павлиньи стоны
В обители Юноны.
IV
Мои потомки
От предков разум получив живучий,
Не вспоминать, возможно, должен я
Ни дочь, ни сына, и - на всякий случай
Забыть, что у меня была семья;
Но в кои веки аромат летучий
Даруется теченьем бытия;
Цветы на ветках вянут, облетая,
И вновь кругом шумит листва простая.
Но если все же угасает род,
И все бесцветней вялые потомки,
И каждого иль бремя дел гнетет,
Иль брака неудачного постромки?
Быть может, рухнут лестницы и свод.
И лишь сова, избравшая обломки
Жильем, затянет по ночным часам
Печальный плач печальным небесам.
Порода сов, как ни одна другая,
Для нас - напоминанье; потому,
Любовь и дружбу целью полагая,
Я все, что мог, восстановил в дому.
Здесь, девушку свою оберегая
И дружбу близких, бытие приму.
И знаю: пусть в паденье, пусть в расцвете,
Нам памятником станут камни эти.
V
Дорога у моих ворот
Боец заходит в дверь.
(Телосложением - Фальстаф),
Любезно шутит о войне
Мол, можно помереть вполне,
На солнышке под пули встав.
То - несколько других солдат:
Их форма издали видна,
Перед воротами стоят.
Я сетую на дождь, на град,
Сломавший грушу у окна.
Считаю горлиц над ручьем
Шары пернатой черноты
Во гневе затворен своем,
От мира огражден жильем,
От стужи гибнущей мечты.
VI
Скворечник над моим окном
Роятся пчелы между кладок.
В щели - голодный писк птенца.
Стена давно пришла в упадок.
Творите, пчелы, свой порядок:
Вселитесь в прежний дом скворца.
Сковала робость нас; кому-то
Смерть ежечасно шлет гонца;
По всей земле, что ни минута,
Пожар и гибель, тьма и смута:
Вселитесь в прежний дом скворца.
Шагает смерть по баррикадам,
Боям и стычкам нет конца,
И многим доблестным отрядам
Лежать в крови с оружьем рядом.
Вселитесь в прежний дом скворца.
Живя мечтами год от года,
Грубеют души и сердца.
Вражда важней для обихода,
Чем жар любви - о, жрицы меда,
Вселитесь в прежний дом скворца.
VII
Я вижу фантомы ненависти
и духовных излишеств и грядущей пустоты
По камню лестницы всхожу к вершине башни;
Снегоподобной мглой затянут небосвод,
Но залиты луной река, леса и пашни,
Все призрачно вокруг, и мнится, что грядет
С востока ярый меч. Вот ветерок в просторы
Взовьется, заклубив туманы - и тогда
Внезапно явится пред умственные взоры
Чудовищных картин знакомая чреда.
Под иступленный клич: "Возмездие за Жака
Молэ!" - одет в металл и кружевную рвань,
Гоним и голоден, выносится из мрака
Отряд под лязг мечей и площадную брань
Ни с чем спешат в ничто, уже почти растаяв,
Бросаясь в пустоту: и я вперяю взор
В тупое шествие бездумных негодяев,
Орущих, что магистр отправлен на костер.
О ноги стройные, о глаз аквамарины!
Грядет процессия блистательнейших дев:
Умело оседлав единорожьи спины
И вавилонские пророчества презрев;
Их разум - лишь бассейн, где страсть, не умирая,
Уходит в глубину, сверх меры тяжела;
Лишь тишина живет, когда полны до края
Сердца - томлением, и прелестью - тела.
Аквамарины глаз, туман, единороги,
Блеск призрачных одежд, молчание сердец,
Ожесточенный зрак; довольно, прочь с дороги!
Толпа не может ждать! Дорогу, наконец,
Бесстыжим ястребам! Ни скорбных разговоров
О прошлом канувшем, о зле грядущих лет:
Лишь скрежеты когтей, лишь самохвальство взоров,
Лишь завихренья крыл, затмивших лунный свет.
Я затворяю дверь, и вижу с болью жгучей,
Что ни единожды не проявил свою
Единственность, хотя бывал и час, и случай,
Но нет, пускай навек замолкну, затаю
Свидетельства свои - благоспокойствуй, совесть!
К чему томления? Ведь в отвлеченный миг
Чудовищных картин магическую повесть
Во мне приветствуют и отрок, и старик.
ПЛАВАНИЕ В ВИЗАНТИЙ
I
Здесь места дряхлым нет. Зато в разгаре
Неистовые игрища юнцов;
Реликты птичьих стай в любовной яри,
Ручьи лососей и моря тунцов,
На суше, в море, в небе - каждой твари
Отлетовав, истлеть в конце концов.
Здесь угашает страстная побудка
Нестарящийся пламенник рассудка.
II
Подобен был бы муж преклонных лет
Распяленным, ветшающим обноскам,
Когда бы дух его не пел в ответ
Любым в юдоли внятным отголоскам;
Но голос есть, а школы пенья нет
Пренебрегать ли вожделенным лоском?
Затем, преодолев моря, я рад
Византий созерцать, священный град.
III
О мудрые, из пламени святого,
Как со златых мозаик на стене,
К душе моей придите, и сурово
Науку пенья преподайте мне,
Мое убейте сердце: не готово
Отречься тела бренного, зане
В неведеньи оно бы не взалкало
Искомого бессмертного вокала.
IV
Мне не дает неверный глазомер
Природе вторить с должною сноровкой;
Но способ есть - на эллинский манер
Птах создавать литьем и тонкой ковкой
Во злате и финифти, например,
Что с древа рукотворного так ловко
Умеют сладко василевсам петь
О том, что было, есть и будет впредь.
КОЛЕСО
Зимою жаждем мы весны,
И лета ждем весною ранней.
Когда сады плодов полны
Опять зима всего желанней.
Придет зима, но в тот же час
Возжаждем мы весенней воли,
Не зная, что в крови у нас
Тоска по смерти, и не боле.
ИЗ ФРАНЦУЗСКИХ ПОЭТОВ
РЕМИ БЕЛЛО
(1528 - 1577)
АПРЕЛЬ
Ты, Апрель, земных долин
Властелин;
Ты ласкаешь потаенно
Легкой дланью каждый плод,
Что живет
В нежной глубине бутона.
Ты, Апрель, живишь листву
И траву,В
Зелен, как волна морскаяВ
Сотни тысяч лепестков
Средь лугов
Рассыпаешь ты, играя.
Ты, Апрель, сошел на мир,
И Зефир,
Спрятавшись, незримый взору,
Порасставил сто сетей
Средь полей,
Возжелав похитить Флору.
Ты, Апрель, дары несешь,
Ты хорош,
Ты в цветении богатом
Наполняешь лес и лугВ
Все вокругВ
Несравненным ароматом.
Ты, Апрель, цветешь кругом,
И тайком
Госпоже в златые косы
И на грудь бросаешь ты
Все цветы
И предутренние росы.
Ты, Апрель, дарить нам рад
Аромат,
Вздох легчайшей Киферея,
Чья волшебная краса
В небеса
Смотрит чище и светлее.
Птицы, словно год назад,
К нам летят,
С юга, что далек и жарок;
Эти вестницы весны
Нам даны
От тебя, Апрель, в подарок.
Вот шиповник средь полян,
И тимьян,
И фиалка, и лилея,
И гвоздики, что растут
Там и тут,
В ярких травах пламенея.
И сладчайший соловей,
Меж ветвей
Заливаясь нежной песней,
В небо шлет за трелью трель,
О Апрель,
Все волшебней, все чудесней.
Твой приход людей живит,
И звучит
Песнь любви в весеннем гимне,
И трепещет нежно кровь
В жилах вновь,
Растопляя панцирь зимний.
И с тех пор, как ты пришел,
Столько пчел
Над цветами суетится:
Собирают жадно впрок
Сладкий сок,
Тот, что в чашечках таится,
Май на землю низойдет,
Чистый мед
Принося в подарок пчелам,
Новым фруктам будет рад
ВертоградВ
Созревающим, тяжелым.
Но тебе, Апрель, привет
В твой расцветВ
Месяц Анадномены,
Той богини, что весной
