Сергей Кремлев - Россия и Германия. Вместе или порознь? СССР Сталина и рейх Гитлера

— На вас жалуются, что на Урале отключаются заводы, там падает… (со стороны подсказали «частота»), да, падает частота. Что это, кстати, такое? — спросил его Сталин. Читатель! Так может спросить лишь абсолютно естественный, лишенный позы и самомнения человек! Жимерин — почти мальчишка. Сталин — признанный вождь. И вождь, не боясь показаться мальчишке невеждой, спрашивает: а что это за зверь такой — частота… Жимерин объяснил, и Сталин задал второй вопрос:

— Что ты предлагаешь? Жимерин предложил решение, и Сталин тут же уловил суть. Первое впечатление не обмануло молодого наркома. За много лет последующего общения и в личных встречах, и на заседаниях Политбюро, Сталин был так же, как и в первую встречу, внимателен и терпелив. Возразил он Жимерину один раз — в споре по поводу сооружения Кременчугской ГЭС. Встал из-за стола, подошел и поинтересовался:

— Ты долго еще будешь спорить со мной? Это первое… И второе — почему не строишь малые ГЭС на притоках Днепра?

— Берега низменные, там станции строить нельзя, товарищ Сталин.

— А ты там был?

— Не был…

— А я там воевал. Вот поезжай, посмотри, и тогда спорь. ГИТЛЕР, безусловно, уступал Сталину в умении вникнуть в суть конкретной технической проблемы. Правда, здесь со Сталиным не мог тягаться вообще никто из государственных руководителей того времени в любой стране мира. Однако и в этом отношении Гитлер, не имея никакого технического образования, был отнюдь не профаном. Далее я приведу интересное на сей счет свидетельство генерала-танкиста Меллентина. Что касается остального, то интеллекта фюрера вполне хватало для обеспечения делового уважения своего высшего окружения. Кое-кто потом утверждал в мемуарах обратное — как, например, Гальдер и другие генералы. Но это было потом, когда рейх лежал в развалинах, и Гитлера обвиняли и принижали для того, чтобы обелить себя. У Гальдера такой послевоенный подход проявился вполне определенно, но многого ли он стоит? В предвоенном служебном дневнике никакого подспудного недовольства Гитлером Гальдер не обнаруживает. И пусть нас не смущают, читатель, слова «служебный дневник». Гальдер вел его, стенографируя сведения по старой, нестандартной системе скорописи, так что это был, фактически, почти шифр. Если бы Гальдер был нелоялен, это прорвалось бы у него невольно. То есть «послевоенному» Гальдеру можно верить с большой оглядкой. С оглядкой тем более, что даже при катастрофическом для Германии исходе реальной Второй мировой войны далеко не у всех бывших соратников фюрера поднялась рука давать ему очерняющие характеристики. И уж тут-то любому положительному свидетельству можно доверять вполне, ибо лестью ничего не объяснишь. Вот что сказал о фюрере 17 июня 1945 года бывший начальник штаба оперативного управления войсками при ставке Верховного командования немецких вооруженных сил генерал-полковник Альфред Йодль, когда его допрашивали советские чекисты: «Личость Гитлера сможет охарактеризовать только история. Безусловно, он гений, необычайный человек, врожденно приспособленный к труду, вечный труженик, удивлял всех своей памятью, которая была феноменальной. Исключительно много читал и был компетентен во всех областях. В личной жизни жил так, как проповедовал — скромно и просто. Как вождь и военный руководитель исключительно быстро принимал решения. Однако где много света, там много и тени…» Еще лучшая лакмусовая бумажка — дети. Ни Сталин, ни Гитлер сентиментальными не были. И их явная слабость к детям, отвечавшим им полной взаимностью, никак не объяснить склонностью к «крокодиловым слезам»… Да, в твердости и духовной стойкости не Гитлеру было со Сталиным равняться. Так ведь Сталин и псевдоним соответствующий выбирал не зря. Это наркомы у него были «железными», а сам он был стальным! Но не с детьми. И со своими, и с чужими. Да-да, и со своими, хотя с сыновьями отношения у него складывались сложно — особенно с Василием. А Гитлер? Взяв в руки любую фотографию Гитлера или Сталина с детьми, невольно поддаешься ее обаянию. Глядя на Гитлера, склонившегося к двум очаровательным пятилетним дочерям Геббельса — Хельге и Хильде, думаешь только одно: «Эх!!!»… Причем тут уж не спишешь на преклонение детишек, внушенное взрослыми. Для этих девочек (и названных-то в честь Гитлера на «Н» — первую букву фамилии Hitler) фюрер был просто добрым дедушкой. А уж дети чувствуют фальшь разве что чуть хуже собак. Собаки, впрочем, Гитлера тоже любили. А вот письмо Сталина дочери… Я привожу его по фотокопии, помещенной в книге Александра Колесника «Главный телохранитель Сталина», состоящей не из сплетен, а из фрагментов судебного дела генерала Власика. Почерк Сталина при яркой индивидуальности настолько разборчив, что без всякой натуги читаешь: «Моей хозяюшке-Сетанке — привет! Все твои письма получил. Спасибо за письма! Не отвечал на письма потому, что был очень занят. Как проводишь время, как твой английский, хорошо ли себя чувствуешь? Я здоров и весел, как всегда. Скучновато без тебя, но что поделаешь, — терплю. Целую крепко-накрепко. Твой секретаришка Папка-Сталин Целую мою хозяюшку. 22/VII. 39»…

И ЕСЛИ УЖ мы взяли в руки небольшую по объему, но важную и полезную книгу Колесника, то всмотримся в помещенную там сыскную карточку И.В. Джугашвили из архивов царской охранки (фото в профиль, анфас, стоя), где мелкими буквами типографски набрано: «ростъ 1 метръ», и далее перед типографским же «сант.» от руки проставлено «74». Итак, рост средний. А сколько раз приходилось читать и слышать о «карлике» Сталине… Н-да… Белоснежка рядом с «гномом» ростом метр семьдесят четыре крупной не казалась бы… Вот так же нередко приходится читать о «невзрачности» Гитлера, хотя изучение фотографий убеждает в другом. Не невзрачность, а необычность. На Гитлера легко было рисовать карикатуры — он и впрямь на многих (но не на всех!) фотографиях чуть карикатурен. Однако скорее выделяется среди других так, что взгляд сразу выхватывает именно его. Не невзрачность, а непривычно выраженная индивидуальность видна в его внешнем облике. Между прочим, он нравился женщинам еще тогда, когда не был «вождем нации». А в окружении военных или в партийной среде он обретает черты подтянутости, не лишенной порой истинного величия. Вот он спускается по широкой лестнице в Нюрнберге, застегивая у горла разлетающийся на ветру плащ… Невзрачность? Ну говорящий так доказывает лишь свои психологическое и эмоциональное невежество и предвзятость… ГИТЛЕР, КАК И СТАЛИН, был предельно личностей. Правда, в иной манере, чем Сталин. Гитлера можно рассматривать как предельное выражение, как полюс политического индивидуализма. Сталин же — это полюс такого политического коллективизма, когда в коллектив входит вся страна. У магнита — два полюса, не способных существовать в одной точке. Однако на расстоянии между ними создаются мощные силовые линии. Сталину приходилось действовать быстро, не раздумывая — потому что времени для раздумий не давала жизнь. Счет шел на годы. За десять лет надо было создать страну с европейскими экономическими параметрами или погибнуть — под напором то ли англо-французов, то ли немцев. И опасность была не только внешней — троцкизм тоже был не просто реальностью, а смертельной реальностью. И для Сталина, и для страны. Наилучшие комментаторы событий, личностей и идей — это комментаторы беспристрастные. Увы, в политике беспристрастность вряд ли возможна. Впрочем, не менее ценны и положительные мнения недоброжелателей. Уж им-то верить надо волей-неволей. Поэтому за комментарием к проблеме «Сталин-Троцкий» обратимся, читатель, к академику Владимиру Вернадскому. Ему здесь можно доверять практически абсолютно — оценку Сталину Вернадский давал в личном дневнике, для чужих глаз не предназначенном. В дни процессов над троцкистами там помечено: «Политика Сталина-Молотова — русская и нужна для государства. Их партийные враги — враги и русского народа». Академик, хотя и был членом Академии наук СССР, не любил ни Сталина, ни коммунизм. Дневник вел исключительно для души, а не для куратора НКВД. Но Россию он любил. И поэтому понимал, что вести ее вперед может лишь Сталин, а погубить и выдать Западу с головой могут как раз троцкисты. А ведь, скажем, в Разведывательном управлении РККА даже в середине тридцатых годов они составляли чуть ли не костяк. Хватало их и в «родственном» ведомстве — разведке НКВД. Кого-то выявили прямо в Москве. Кто-то сбежал, но его вовремя убрали — как Игнатия Рейсса. Кто-то, как Вальтер Кривицкий, сумел ускользнуть. До того, как этого приверженца Троцкого настигли в Нью-Йорке, он выболтал «Интеллидженс сервис» и ФБР немало. Это Кривицкий чуть не сдал в 37-м нашего выдающегося разведчика Кима Филби. И не сдал только потому, что знал далеко не все. Резидент НКВД в Испании Никольский (Орлов) украл из кассы резидентуры тридцать тысяч фунтов (по тем временам лет десять-пятнадцать спокойной жизни), но увернулся от чекистской пули за счет гарантий своего молчания, данных бывшим коллегам. Гарантии он выполнил и жизнь сохранил. Одних этих (далеко не исчерпывающих) примеров достаточно для того, чтобы понять, насколько непростой была ситуация в СССР с внутренним троцкизмом, как глубоко и высоко он был «персонифицирован». Тот же Орлов имел генеральский ранг. Кривицкий руководил западно-европейским отделом разведки. Это были боевые кадры «мировой революции». А вот уверенности в том, что это и кадры Страны Советов, кадры Сталина, не было. Позднее сама жизнь доказала, что в сомнениях (и соответственно, в репрессиях) Сталина по отношению к этому слою был резон. Вот Леопольд Треппер, знаменитый «Большой шеф Красной капеллы» Разведупра Красной Армии… Его в 37-м не репрессировали, он работал на Разведупр всю войну в Бельгии и Франции, был арестован гестапо, выжил, и… И остался на всю жизнь убежденным троцкистом. Правда, в своей преданности Троцкому (и сионизму в придачу) он печатно признавался в 1975 году. Сталин к тому времени уже многие годы лежал в земле. А Гитлер? И у него политическая судьба была не из тихих. Сталину приходилось до поры терпеть троцкистов даже в близком к нему руководящем кругу. Но и Гитлеру тоже приходилось мириться — и тоже до поры, со многим и многими. Капитан Рем и другие «бонзы» штурмовых отрядов (СА) были гомосексуалистами. Гитлер относился к «нетрадиционно сексуально ориентированным» мужчинам с брезгливостью (позднее в СС за содомский грех по его указанию карали смертью). Но этих «нетрадиционных» в Веймарской Германии было пруд пруди. Зато за Ремом стояли влиятельные силы и круги с сильной потенцией далеко не только в сексуальном отношении. Был Рем и хорошим организатором — почему и считал, что Гитлеру он вполне ровня и сам мог бы стать фюрером. Пришло время — и ремов пришлось убрать. Они уже мешали не только Гитлеру, но и Германии. Так что и у Гитлера тоже хватало своих Троцких, всегда готовых схватиться за «руль», но лишь считающих, что они способны «рулить». СТАЛИНА на Западе ненавидят. Гитлера — недолюбливают. В 1997 году «Нью-Йорк таймс» составила рейтинг ста наиболее выдающихся военных лидеров всех эпох. Адольф Гитлер идет там под номером 14. Во втором десятке присутствует Петр Великий. Есть — «в задах» — Иван Конев и Георгий Жуков. А вот для того, кто пять лет управлял величайшей в мире войной, кто разгромил реального Гитлера и руководил Коневым и Жуковым, места в этом «рейтинге» не нашлось вовсе. Почему? А вот именно потому, что — повторю — убежденный, выдающийся большевик Сталин и есть военный лидер всех времен и народов номер один! Никому другому в реальной истории и близко не доводилось организовывать гигантские военные усилия громадной державы и ее войск, взаимодействовать с союзниками, принимать стратегические решения в условиях постоянного дефицита времени, в быстро меняющейся обстановке, одновременно не упускать из рук политическое и хозяйственное руководство великой страной и думать о ее будущем. Даже у Ленина были задачи скромнее, а уж о Наполеоне и говорить нечего! Однако в рейтинг попал не только Наполеон, но даже его маршал Мармон. Хотя Мармон в масштабах современной войны болтался бы где-то между уровнями командира корпуса и командующего армией. У Сталина же одних фронтов было более десятка, а число армий переваливало за полсотни! Только один человек — его оппонент Гитлер — вынужден был решать задачи равного масштаба и характера, но он их в конечном счете не решил. А Сталин решил! Собственно, и Сталин решал эти задачи не лучшим образом, но другой на его месте просто провалился бы! Черчилль до полудня не вылезал из постели — пил чай, читал письма, принимал клерков и министров. Читатель, подумай! Даже не в халате «работал», а в постели! Да если бы на Черчилля да вдруг в одночасье свалились проблемы Сталина, то как бы с ним в его «рабочей» постели какого, пардон, греха не произошло… Много говорить о таких «биографах» Сталина как Волкогонов и ему подобных, значит, не уважать себя. Их книги если кого и аттестуют, то только их самих. Это — социальный (точнее, впрочем, антисоциальный) заказ в чистом (точнее, впрочем, в грязном) виде. Сложнее с книгами типа «Взлет и падение Сталина» Федора Волкова. В 1970-1980-е годы вышло несколько его трудов по новейшей истории, написанных в типичной «советско-агитпроповской» манере. Однако его же книга о Сталине, подписанная в печать 18 марта 1992 года, уже густо пропитана «угаром перестройки». А рецензентом ее записан, между прочим, академик A.M. Самсонов. Тот самый, который десятилетиями воспевал «мудрость и руководящую роль родной Коммунистической партии», только чуть менее сладкоголосо, чем генерал от КПСС Волкогонов. Впрочем, несмотря на антагонизм фамилий, и Волков, и Волкогонов оказались в одной «стае» — фальсификаторской. Еще в 1989 году доктор исторических наук Волков вместе с другим доктором — Арутюновым сообщили, что знакомы-де с документом, подтверждающим сотрудничество Сталина с царской охранкой, а подлинник, мол, хранится в Центральном государственном архиве Октябрьской революции в фонде департамента полиции Енисейского губернского жандармского управления. Но… такого фонда никогда не существовало. Эти же «доктора» цитируют и еще одну заведомую «охранную» фальшивку. Хотя фальшивок и до этого было не одна и не две. Особенно известно так называемое письмо жандармского полковника Еремина, запущенное в оборот американцем Левиным и сработанное весьма топорно — начиная от формы углового штампа и его орфографии, продолжая ошибками текста и заканчивая явной подделкой подписи Еремина, хорошо известной архивистам по подлинным документам Департамента полиции. Так обстоит дело с одним из наиболее профессионально близких к исторической сфере клеветников на Сталина. Сталин Волкова абсолютно черен, потому что это — взгляд через черные очки. Но через очки, а не черную повязку, потому что Волкову хочется остаться в рамках исторического исследования, а не пасквиля. И в его книге хватает не только злобы, но и фактов, цифр из жизни СССР сталинской эпохи. Вот они-то Волкова и подвели: при вдумчивом чтении результат оказывается противоположным авторскому замыслу. Перед нами предстает не злобная, а великая фигура в многотрудных борениях за мощь и величие страны. ВПРОЧЕМ, что нам доморощенные «аналитики», когда есть написанное уже в наши дни сравнительное жизнеописание Сталина и Гитлера, принадлежащее перу знаменитого английского историка сэра Алана Буллока — «Гитлер и Сталин. Жизнь и власть»… Книга известная, в разных странах мира изданная и переизданная. Два тома могут вместить многое, и сэр Алан многое в них вмещает. Но чего? Казалось бы, такая книга — если это труд историка, написанный для широкой публики, — просто обязана быть не только популярной, но и историчной, то есть точной в фактах и аккуратной в концепциях. Увы, она имеет отношение скорее к рынку квази-исторической литературы, но никак не к истории. Случай сэра Алана весьма свеж и показателен. Вот и остановимся на нем немного, читатель… Ну можно ли всерьез принимать историка, который ссылается на цифровые оценки, касающиеся репрессированных, сделанные физиком Сахаровым? Крупнейший (что подтверждают все мои оружейные коллеги — физики-теоретики) специалист в своей области, Сахаров в истории и политике разбирался (тут уж я и сам могу оценку дать) чуть лучше, чем в палеонтологии. Чтобы в этом убедиться, достаточно познакомиться с печатными «изысканиями» его политической «мысли». Но это так — мелочи. Чтобы понять уровень «историчности» и «основательности» сэра Алана, достаточно открыть наугад почти любую из страниц его «сталинско-гитлеровской» эпопеи и сравнить утверждения, там имеющиеся, не с историческими триллерами, а с историческими данными. Скажем, Буллок может написать так: «Хотя рабский (?!. — С.К.) труд в лагерях был и не очень производителен, все же он составлял часть советской экономики: миллионы трудились в шахтах, полтора миллиона на стройках, прокладывали железнодорожные пути». Это написано не фантастом или бульварным писакой. Это написано историком! Он может не приводить цифр, но он их обязан знать. Только зная их, он может выстраивать свой рассказ. Итак, по Буллоку, в сталинском СССР были миллионы одних лишь рабов-шахтеров. Что ж, сверимся с цифрами… В 1913 году в России имелось 643 745 горнозаводских и горнорудных рабочих. Это всего — не только на шахтах. Число врубовых машин не достигало сотни, а удельный вес механизированной добычи угля не добирался до двух процентов (1,7 %). Практически вручную тогда добывалось 29 117 тысяч тонн угля. Ко временам, описываемым Буллоком, добыча угля в СССР возросла до 64 миллионов тонн в 1932-м и 128 миллионов — в 1937-м году. Однако и одних лишь тяжелых врубовых машин стало 1278. Отбойных молотков — почти семь тысяч! А механизированная выемка угля достигла к 1937 году 89,6 % (в Германии — 84,7 %, в США — 77 %, в Англии сэра Алана — 51 %). Правда, катали добытый уголь еще больше чем наполовину вручную. Так что число шахтеров в стране по сравнению с 1913 годом уменьшилось не так уж и сильно. Но «миллионами», где-то «отысканными» Буллоком (да еще одних лишь рабов-заключенных!), там и не пахло. А о Гитлере лидер английских историков может написать, что он к 1934 году «примирился с тем обстоятельством, что экономическое возрождение и перевооружение Германии невозможно без сотрудничества с элитой традиционных сословий общества: офицерством, чиновничеством и предпринимателями». Зная, как тесно Гитлер был связан с элитой уже на рубеже двадцатых-тридцатых годов (иначе он не поднялся бы при всех своих талантах политика), и зная то, что тайной это давно не является, можно лишь посмеяться над сэром Аланом вволю. Далее, читатель, мы не раз увидим, что Гитлер не просто сотрудничал, а активнейше привлекал на свою сторону элиту с самого начала серьезной политической деятельности. Уже во время неудачного путча 1923 года фюрер шел под руку с генералом Людендорфом, а к началу 1930-х его союз с промышленной и служилой элитой, с фон Папеном и фон Бломбергом, с промышленниками Кирдорфом и Тиссеном был не просто состоявшимся фактом, а фактом решающим! Сэр Алан, следуя, надо полагать, за Плутархом, использовал опыт сравнительного жизнеописания. И поэтому порой соединяет в одной фразе обоих своих героев. Например, вот так: «Если Сталин видел в кулаке главное препятствие для осуществления программы модернизации сельского хозяйства, то Гитлер провозгласил крестьянство «вечно живой основой немецкой нации». Ну кулак и единоличник в СССР действительно стали к концу 1920-х годов главными тормозами для сельского хозяйства. Я — не сэр Алан, и чтобы показать это, обращусь к цифрам. По данным авторитетнейшего эксперта Николая Кондратьева, в 1913 году в России имелся избыток хлебов в 656 022 000 пудов (более 10 миллионов тонн). Это всех хлебов — продовольственных, кормовых и второстепенных. Соответственно высок был и экспорт. Но тот же Кондратьев открывает секрет такого «изобилия»: низкое, недостаточное внутреннее потребление. Средний житель Российской империи довольствовался нормой на два с половиной пуда меньшей, чем француз, на пять с лишним меньшей, чем немец, и на шесть — чем бельгиец. Короче — недоедал… Зато, как сейчас любят хвалиться, «русский рубль стоял высоко»… Позже я скажу об этом более подробно, но можно сразу заявить, что в условиях царской России сравнять русского с немцем в потреблении было невозможно даже при полном отказе от экспорта. Весь экспортируемый «избыток» был бы съеден раньше, чем этого (то есть потребления продуктов питания русской массой, хоть как-то равного европейскому) удалось бы достичь! Есть такой анекдот о генерале, проверявшем некий полк.