С недавних пор по телевизору идет чудная передачка «Любовь с первого взгляда». Участники, незнакомые между собой молодые люди, рассаживаются и отвечают на вопросы ведущих. По ответам они должны составить впечатление друг о друге и впоследствии найти себе пару. Если пара совпадает и девушка выбирает юношу, который выбрал ее, налицо любовь с первого взгляда, дарующая пропуск во второй тур, а там и шанс выиграть приз. Увлекательнейшие коллизии второго тура нас сейчас не интересуют, а интересует то, что происходит в середине первого. В какой-то момент молодые люди исчезают со сцены, и ведущие просят болельщиков составить из них идеальную пару. Поучительно, что составленная залом пара всегда находит друг друга, Кажется, всего лишь раз идеальный молодой человек «обдернулся» и выбрал чужую девушку. Такая же печальная история произошла с Сажи Умалатовой на съезде. Ее идеальные юноши «обдернулись», причем оба.
Сразу после того, как участники съезда расселись, картина стала более чем ясной. Если исключить Горбачева с Лукьяновым, которых и полагается исключить как ведущих, очевидно, что идеальными юношами на новом политическом театре были Ельцин и Собчак. Но ни тот ни другой не выбрал Сажи Умалатову. Впору было всерьез обидеться. Не вина Сажи, что старая советская сцена вдруг вздумала поменять наклон и перестроиться на манер афинской. И ее драгоценные качества, все, что она старательно растила и щедро хотела подарить, оказалось враз никому не нужным. Победило новое мышление. И внушительный партийно-хозяйственный афинянин Ельцин выбрал рассудительную Диотиму-Старовойтову, а задорный комсомольско-правовой афинянин Собчак пал под напором разговорчивой Аспазии-Курковой. Сажи осталась без пары. В сущности, это был не только сценический, но и политический просчет. Если б афиняне-демократы хоть раз взглянули в сторону Сажи, она бы всю свою страсть поставила им на службу. И те же самые гневные слова, брошенные в лицо Горбачеву, бросила бы Лигачеву. Или опять-таки Горбачеву, но по другому поводу и в другой момент, не «справа», а «слева». А так Афины своею волей толкнули Сажи к патриотам - в Спарту.
ЛУКРЕЦИЯ В СПАРТЕ
Между патриотическим и державным принято ставить знак равенства. Это справедливо лишь отчасти. Патриоты пользуются имперской демагогией, а империя пользуется услугами патриотов. Но только до поры до времени. В гипотетической империи будущего наши патриоты, если им - не дай Бог - удастся ее воссоздать, займут место штурмовиков в Третьем рейхе. Как и штурмовики, они протопчут дорогу тем, кто впоследствии их уничтожит. Ночь длинных ножей, во время которой были расстреляны штурмовики Рема, эти германские патриоты, - на самом деле закономерный венец всей их предшествущей деятельности. В случае победы наших патриотов ожидает такой же финал. И расстреляны они будут аккурат за то же самое. «…»
Я не утверждаю, что полковник Алкснис вожделеет полковника Петрушенко, а беллетрист Проханов - критика Бондаренко. Речь о том, как они строят свой имидж. Мир полковников - это мир настоящих брутальных мужчин, «мущщщин» через три «щ», мир Жана Жене в экранизации Фасбиндера, мир крепких чувств и крепких мускулов, мир почвы и крови, мир кожи, металла и бодибилдинга, мир Спарты, если говорить образно, мир гей-клуба, если называть вещи своими именами. И там между коричневыми Рема, чернорубашечниками Васильева и кожаным Невзоровым, никто бы не заметил никакой разницы.
В потной мужской Спарте, с ее культом армии, где в военных потехах соревнуются любящий с возлюбленным, женственной Сажи Умалатовой нет места. Прельщенная имперским декором патриотов, она готова посещать их мальчишники и блистать сахарной головой среди ядерных боеголовок. Но со своей органичной женской державностью она тут инородна. В основе державы не воинство, а дом, очаг, атриум. В основе державы быт, а не безбытность мужского братства. В основе державы - халат и домашние тапочки, а не кожанка и бодибилдинг. В основе державы - менее всего ценности Спарты. Неприкаянная Сажи не нашла и не могла найти здесь своей идеальной пары. Из насквозь педерастической Спарты она бесповоротно выпадает. Но самое парадоксальное, что из нее выпадает и Лимонов.
ЛУКРЕЦИЯ В РИМЕ
Лимонов похож на Сажи, как ложный белый на гриб-боровик. Это сказано не в обиду писателю, а, скорее, в усладу, потому что влечет за собой комплимент лимоновскому творчеству. Любой писатель и любое писание проигрывает своему прообразу по части цельности, но зато выигрывает по части осознанности. Лимонов - это не вполне Лукреция, но зато осознанная Сажи Умалатова. То, что у него не выходит в жизни, он достраивает в литературе. И, закрыв глаза на разницу между реальностью и мифотворчеством, попробуем определить черты сходства.
Оба они верили, что империя, великая и могучая, будет существовать вечно. Для обоих крушение коммунизма стало личной трагедией. В случае с Лимоновым это отчасти удивительно, потому что коммунистом он никогда не был, а, напротив, был эмигрантом. Удивляться, однако, долго не стоит. Идеология для Лимонова - момент глубоко второстепенный, как, впрочем, и для Сажи. И хотя одна в прошлой жизни была королевой, а другой - парией, конец ее они переживают одинаково. Для обоих рухнула совсем не идеология - рухнул мир, рухнул Рим, в котором был дом, быт и атриум.
Слова Умалатовой, брошенные на съезде Горбачеву: «Вы несете разруху, развал, голод, холод, кровь, слезы, гибель невинных людей» - подсказаны Спартой, но лишь наполовину. Наполовину они выстраданы. Ибо, только страдая, можно запутаться в трех словах, обвинив президента еще и в холоде, в котором он явно не повинен. В этой проговорке - подлинное ощущение утраты того вещного, осязаемого, живого и теплого мира, что был обустроен на века и вдруг весь вышел. «…»
Сажи Умалатова не случайно не нашла своей идеальной пары, и не случайно Афины ее отвергли. Она - маркирована. Она - мечена. Она - часть мира, канувшего навсегда, без всяких злых козней и даже без насилия со стороны отсутствующего Тарквиния. Мира, в котором бригадир и красавица, ясная, звонкая, статная, могла быть избрана на съезд от КПСС и - что не менее важно - сесть в поезд в родном городе и с шутками, с курицей, с солью, крутыми яйцами и крутым же запахом давно не стиранных носков случайных попутчиков по купе сладко-уютно добраться до Москвы. А там кормить привезенными из дома мандаринами и товарок по депутатскому корпусу, и подружек по заочному факультету, и соседку в Большом театре, где им спляшут «Лебединое озеро» всего за 3.50 с каждой.
И никогда больше не будет этой бросовой роскоши последней империи, ни этого поезда, ни этих мандаринов, ни чая в мельхиоровом подстаканнике, ни балета, что впереди планеты всей, ни груды золота на Олимпиадах, ни Аллы Пугачевой к Пасхальной заутрене, ни пирожка с мясом за девять копеек.
1992, № 25. Леонид Баткин
Гол в собственные ворота
Проходят дни, насыщенные куда более, казалось бы, существенными событиями, а у меня не идет из головы впечатление 2 мая. «…» Вечером нам показали по телевизору беспрецедентное шоу. Высшие руководители России и Москвы, облачившись в трусы и футболки, гоняли мяч на стадионе. В перерыве и после матча давали блиц-интервью. Президент Ельцин и столичный мэр Попов изображали «тренеров», государственный секретарь Бурбулис взял на себя, если я правильно запомнил, роль «капитана» российской государственной сборной, в которой творцы отечественного экономического чуда, прочие министры, также генерал Грачев. Вице-мэр Лужков, игрок таранного типа, на удивление прытко передвигал свой мощный корпус к воротам президентского правительства, и я не позавидовал бы тем, кто попадался ему на пути. Красивый шеф московского КГБ, известный демократ Е. Савостьянов, сообщил, что, будучи одновременно заместителем министра этого ведомства (разумеется, переименованного, как и все), колебался, в какой команде ему надлежит участвовать по чину, но выбрал все-таки «Москву». И правильно! - ведь должность он получил из рук Попова. Толстые и тонкие, старые и молодые высокопоставленные чиновники бегали и пыхтели, иногда сталкиваясь и сшибая друг друга. Особенную убедительность происходящему придали травмы: министра юстиции даже унесли с поля на носилках. (То ли еще впереди!) Политики обливались потом, показывая стране и миру, что вообще это весьма изнурительная профессия. Большая политика! Большой футбол. «…»
Конечно, на поле не хватало Хасбулатова, который наверняка сумел бы внести в игру особый колорит. Но мы, впрочем, и так недавно видели его в марафонском забеге мнимого «парламента» в соответствующем (спортивном) исподнем, когда он делал на глазах всего населения быстрые финты (которые люди, ни черта не смыслящие в политике и спорте, нехорошо называют ложью), прибегал к силовым приемам, но, впрочем, вынужден был кончить ничьей по договоренности. Ах, на сей раз было весело и без Руслана Имрановича, притом совершенно в его же вкусе.
