Большевики брали деньги у капиталистов и посмеивались, собираясь забыть все свои обещания, как только придут к власти. Но не тут-то было! Изумленный Ленин писал в 1920-х годах, когда, казалось бы, вся власть уже была в его руках: «Государство функционирует не так, как нам бы хотелось. Этот локомотив нас не слушается. Кажется, его приводит в движение человек, но он не едет в нужном направлении. Он движется туда, куда его толкает неведомая сила».
Ленин, к сожалению, был очень слабым экономистом (юристом и т. п.), чтобы понимать, что же за силы управляют этим локомотивом.
Член палаты представителей Луи Макфедден, уже гораздо позже, говорил, что «на исторический путь России роковую роль оказали действия международных банкиров. <…> С помощью правления Федерального резерва… через Chase Bank советское правительство получило средства казначейства США. Англия также получала наши деньги через отделения Федерального резерва, а затем перепродавала их советскому правительству под высокий процент. <…> Историческая стройка – ДнепроГЭС – осуществлялась на деньги, незаконно взятые у казначейства США коррумпированными и бесчестными банкирами Федерального резерва».
То есть получается, что, всеми силами пытаясь побороть советскую власть, Америка одновременно ее подпитывала, увеличивая к тому же собственные долги.
Когда советская власть была сброшена и Россия решила встать на новый путь развития, тут уже настала пора удивляться нашему демократическому правительству, которое тоже было ранее весьма далеко от изучения нравов международных банковских акул. В 1992 году Борис Ельцин, например, весьма удивлялся тому, что «вся поступающая в страну иностранная помощь попадает обратно в сундуки западных банков на обслуживание долга».
Но вернемся, однако, к началу Первой мировой войны и началу борьбы за Россию. Историк Б. Б. Граве указывает, что французское правительство, пользуясь отсутствием у России кредиторов, еще перед войной добилось «возможности вмешиваться в военно-стратегические дела России, а в годы войны, когда финансово-экономическая зависимость России от союзников усилилась, требовала в обмен на свое золото жизни русских солдат и принятия Россией на себя наибольших тягот по ведению войны по оттяжке германских армий с Западного фронта».
Вдобавок русское правительство было вынуждено выделить из своих скудных запасов хлеб и другие продовольственные товары и сырье не только для Англии и Франции, но и для «малых союзников» вроде Италии.
Английское правительство, по утверждению того же Граве, предложило поставить России 12 млн снарядов по очень высоким ценам и в крайне растянутые сроки, срывая тем самым наступательные операции русской армии. Это было предложение, от которого было невозможно отказаться: начальник штаба главковерха генерал Янушкевич сказал, что «отклонение нашим правительством подобного предложения может вызвать, в случае неудач на фронте из-за недостатка снарядов, недовольство со стороны союзников».
Обратите внимание на то, что зарабатывали на России именно те страны, где действовали центральные банки с частным капиталом.
Б. Б. Граве утверждал, что Россия вступила в Первую мировую войну не только по своим собственным побуждениям и мотивам, но и под влиянием английского и французского капитала, привязавшего ее (посредством займов) к своей колеснице войны. А уже во время войны экономическая зависимость России от своих старших партнеров – Англии и Франции – позволяла последним навязывать ей в ходе войны (за предоставляемые займы и поставки вооружения) такие условия, которые сводили фактически на нет ее самостоятельную роль в этой войне и заставляли Россию воевать не столько за свои, сколько за чужие интересы. Профессор прав не во всем, но роль России как некой марионетки он увидел совершенно правильно. Интересно, что абсолютно в тех же условиях оказались и Соединенные Штаты.
О том, что все страны зависят от интересов всемирного банковского капитала, в русском правительстве осознавали весьма хорошо. Вот, например, изданная в «Архиве русской революции» стенограмма обсуждения русским правительством в августе 1915 года ультиматума еврейских банкиров об отмене черты оседлости. Министр иностранных дел С. Д. Сазонов говорил: «Союзники тоже зависят от еврейского капитала и ответят нам указанием прежде всего примириться с евреями». Министр внутренних дел князь Н. Б. Щербатов резюмировал: «Мы попали в заколдованный круг… мы бессильны, ибо деньги в еврейских руках и без них мы не найдем ни копейки, а без денег нельзя вести войну».
Черта оседлости в итоге была отменена, но это лишь, скажем так, узкоспециальное требование, дань мировых банкиров своей национальной принадлежности. Их главные интересы – «Прибыль любой ценой!» – вряд ли учитывали чаяния простых евреев.
Вступление Америки в мировую войну было сыграно так. Первым звонком стало затопление германской субмариной пассажирского лайнера «Лузитания», на борту которого находились 128 влиятельных американцев.
Многие члены правительства США засомневались, что это сделала Германия, а госсекретарь даже ушел в отставку. Но, несмотря на воинственные завывания прессы, правительство продолжило держаться объявленного в начале войны нейтралитета.
24 марта 1916 года германская подлодка потопила пассажирское судно «Суссекс». Среди жертв снова оказались граждане США. Но и этот инцидент не поколебал позицию правительства.
В конце 1916 года министр иностранных дел Германии Артур Циммерман разработал план на случай вступления США в войну. Союзник Германии, Мексика, должна была атаковать США. В январе 1917 года Циммерман послал телеграмму с подробностями своего плана германскому послу в Вашингтоне графу Бернсдорфу. В телеграмме указывалось, что, если Вашингтон все-таки примет решение о вступлении в войну, послу Германии в Мексике фон Экхарду будет указано связаться с президентом Мексики и побудить того начать боевые действия против США. Взамен Германия обещала после войны передать Мексике территории, ранее аннексированные Соединенными Штатами, – штаты Техас, Нью-Мексико и Аризону. Эта телеграмма была перехвачена и расшифрована британским секретным отделом «Комната № 40», после чего передана американцам. Вскоре непонятным образом она попала в американскую печать и вызвала бурное возмущение общественности. Уже через месяц конгресс США официально объявил войну Германии.
В этой истории обращает на себя внимание необычно большая роль прессы. Она велика не только в США, но также в Германии и России. Известный советолог У. Лакер пишет, что накануне войны «пресса в России, как и в Германии, сыграла главную роль в ухудшении отношений между обеими странами… Можно быть почти уверенным, что без прессы Первой мировой войны вообще бы не было».
Забавно, что о прессе был разговор и на заседании русского правительства по поводу отмены черты оседлости. В. Кривошеин предлагал просить международные банки об ответных услугах: «Мы даем вам изменение правил о черте оседлости… а вы… окажите воздействие на зависимую от еврейского капитала (это равносильно почти всей) печать в смысле перемены ее революционного тона». Тут уже можно обойтись без дальнейших подробностей: способы обработки масс и заражения их, по меткому выражению одного из менял, «вирусом патриотизма» ясны.
Вскоре, как известно, Россия выходит из войны, и большевики заключают Брестский мирный договор с Германией, отдав ей часть своих территорий. Весьма интересно дальнейшее поведение Вудро Вильсона. 18 января 1918 года он предлагает программу мира, сформулированную в знаменитых 14 пунктах, в которых говорится о демократическом мире без аннексий и контрибуций и т. д., а также выступает с проектом Лиги Наций, которая якобы должна умиротворить мир. Но само правительство Соединенных Штатов в Лигу Наций вступать отказалось.
Но дело-то было не в ней. Все страны были втянуты в войну, то есть в большие долги, и чей-то окончательный проигрыш международные банки не устраивал. Тем более что одна из основных целей – свержение русского царя – была достигнута.
Премьер-министр Ллойд Джордж в британском парламенте, комментируя отречение Николая II, открыто признал: «Британское правительство уверено, что эти события начинают собою новую эпоху в истории мира, являясь первой победой принципов, из-за которых нами была начата война». Английская газета «Дейли ньюс» охарактеризовала Февральскую революцию как «величайшую из всех до сих пор одержанных союзниками побед… Этот переворот несравненно более важное событие, чем победа на фронте».
Англия была нашим союзником, если вы позабыли…
Война, впрочем, вскоре закончилась, экономики стран, затронутых ею, начали стабилизироваться, и банкиры снова зачесали затылок.
Нужна была новая встряска…
Мир стоял на пороге Великой депрессии.
