Вообще-то о создании вместо мощной России конгломерата государств мечтал еще Наполеон. Накануне бегства из горящей Москвы он, как известно, направил своего генерала Лористона к Александру I с предложением о мире — на французских, естественно, условиях. Кутузов, у которого уже созрел план контрнаступления, опасаясь, как бы император не принял опрометчивого решения, задержал посланца Бонапарта в Тарутинском лагере, а затем ему сообщили, что царь аудиенции дать не может. Наполеон был взбешен, кричал, что поворачивает свою армию на Петербург, поставит Россию на колени, а затем урежет ее (в гневе он явно проговорился) — будут созданы герцогство Смоленское, ханство Казанское и королевство Казацкое. Что случилось далее, известно.
Парадокс истории заключался и в том, что именно казаки изрядно потрепали наполеоновские войска, особенно при их отступлении. Они же были в конвое русского императора при его триумфальном въезде в Париж. Шустрые молодцы-казаки немедленно освоили местные питейные заведения и только покрикивали на гарсонов: быстро, быстро. Французы переиначили слово на свой лад и получилось известное теперь во всем мире бистро. А казаки, закончив свою миссию, возвратились в родные места и продолжали верно служить своей отчизне, защищая неприкосновенность ее границ.
Революция и последовавшая за нею Гражданская война оживили идею самостийности казачества и если не создания королевства, как у Наполеона, то, во всяком случае, отделения соответствующих территорий от России, разумеется, под внешним патронажем. Нашлась у влиятельных западных политиков и фигура, которая, по их мнению, могла бы стать лидером казацкого сепаратизма. Таковой, как понял читатель, посчитали И. Ф. Быкадорова. Случилось так, что в то время с генералом повстречался его хороший знакомый, тоже донской казак, и они много говорили о судьбах казачества, положении соотечественников за рубежом и взаимоотношениях с теми самыми западными деятелями, которые питали к эмиграции свой интерес.
Собеседник генерала под большим впечатлением сразу же после встречи подробно записал содержание разговоров, сопроводив эти заметки своими дополнениями о личности Быкадорова, которого считал фактическим лидером зарубежного донского казачества. Вскоре эти записи оказались в распоряжении советской внешней разведки.
О Быкадорове: генштабист, в свое время незаурядный казачий офицер, решительный, энергичный, умный, дальновидный, по убеждениям самостийник. Свои взгляды особенно никогда не афишировал, боясь ссоры с Деникиным, стоявшим за «единую и неделимую». Еще более осторожным стал после расправы главкома Добровольческой армии с кубанскими самостийниками, когда по приказу Антона Ивановича был казнен их лидер Калабухов.
На русско-германском фронте Быкадоров последовательно командовал сотней, полком и дивизией, будучи в должности начальника штаба. Отличался личной отвагой, казаки ему доверяли. Честный, ни одной казачьей копейки к его рукам не прилипло — вот отзыв казацкой массы о нем. Все полученные им награды, в том числе такие высокие, как орден Георгия и Георгиевское оружие, его подчиненные считали вполне заслуженными. После тяжелого ранения генерал потерял глаз.
Авторитет среди казаков Быкадоров сохранил и после революции. Поход Корнилова на Петроград не поддержал, Керенского в его противоборстве с большевиками тоже. Вернувшись в свою родную станицу Константиновскую, начал пропаганду идей независимости Дона, стал деятельным членом Войскового круга. Будучи в эмиграции, сохранил свое реноме, его продолжали считать одной из самых ярких фигур среди самостийников, чем, очевидно, и объясняются виды на него иностранцев, а также их хождение к нему.
Образ жизни Быкадорова можно назвать скромным. Квартира, в которой он проживал, небольшая, убранство простое .
В доме масса книг, в основном по военному делу, в том числе на немецком и французском языках, которыми их хозяин владел, но есть и такие, как «Перманентная революция» Троцкого, сочинения Ленина, речь Сталина на XVI съезде ВКП(б), книжка Беседовского.
Несколько опережая события, заметим, что в конце концов, повидав, послушав, поразмыслив, столкнувшись с закулисьем «Вольного казачества», Быкадоров открыто заявил, что видит будущее соплеменников в едином сильном Российском государстве. Эта его позиция весьма импонировала руководству РОВС и его председателю Е. К. Миллеру, который не преминул выразить удовлетворение по поводу такого шага генерала. Бывшие сподвижники Быкадорова по «Вольному казачеству» нещадно его хулили, даже называли предателем казачьего дела. А он сам себе был судьей.
Но послушаем рассказ самого Исаака Федоровича, как он воспроизведен его земляком.
«Однажды заходит ко мне мой сотоварищ Фролов и говорит, не пора ли, мол, начать деятельную работу, сначала хотя бы за границей. Коль скоро умело поведем дело, то и деньги и всякая другая помощь приложатся сами собой. Спрашиваю, на каком же стержне эта наша деятельность будет вертеться. Он отвечает: да все на том же — Дон, Кубань, Терек. С этого все и началось. Сначала были вдвоем, потом пригласили Билого и других. Заседали, спорили, пока не докатились до учредительного совета, который и родил идею „Вольного казачества“. За все время этих дискуссий я ясно заметил, что чья-то невидимая рука руководит всей закваской. А вскоре Фролов заявил, что по избрании исполнительного органа организации его членам надлежит поехать в Варшаву, где с нужными людьми и будут обсуждены вопросы будущей работы.
Недели через две после этого мы выехали в столицу Речи Посполитой. Состоялась встреча, на которой с принимающей стороны участвовали: пан Голувко, чиновник министерства иностранных дел, Шетцель — начальник 2-го отдела польского Генштаба и французский представитель в звании полковника .
Голувко произнес вступительное слово. Он сказал, обращаясь к нам, что уважаемые господа приглашены для обсуждения деловых вопросов и все сказанное здесь должно храниться в строжайшей тайне. «Лица, присутствующие здесь, — продолжал мидовец, — пользуются у польского правительства абсолютным доверием. Вы, генерал, один из многих, кто был лишен родного крова красными московскими тиранами и вынужден искать пристанища на чужбине. Но еще Данте сказал, что нельзя отечество свое унести на подошвах своих сапог, поэтому вначале нужно его отвоевать. События, которые произойдут в ближайшие годы, возможно, и помогут вам в этой борьбе, если только вы сумеете воспользоваться ими.
Политика великих держав, — продолжал поляк, — предусматривает в последующем жесточайшую экономическую блокаду Советов, имея в виду как неизбежное этому последствие выступления в СССР против существующего строя, и на Вашей, генерал, обязанности лежит использовать их, а для этого необходимо знать ситуацию на местах, иметь постоянную связь с родиной. Заявляю Вам, что, если эти восстания примут для коммунистов более или менее угрожающие размеры и повстанцы обратятся за помощью к цивилизованному миру, мы не замедлим это сделать, хотя бы наша помощь и угрожала тяжелой войной. Мы этого не боимся, польское государство знает, что в этом случае оно не останется одиноким.
Потом Голувко еще раз взял слово и высказался относительно казаков и территории их будущего государства. Смысл сказанного им сводился к тому, что Украина, Дон, Кубань, горцы и Грузия — это заклятые враги не только красной, но и вообще какой бы то ни было Москвы, что перечисленные земли и их народы совершенно готовы к самостоятельной государственной жизни, что они составляют тот юг, который вечно порабощают северяне. Уже довольно подвыпивший Голувко усадил меня возле себя и обещал и деньги и всяческие виды помощи казачеству.
Возвратившись в Прагу, мы разделили между собой роли по руководству организацией «Вольное казачество »: Быкадоров — военно-организационная часть, Фролов — политические отношения с иностранцами, Билый — редактирование журнала, печатного органа организации. Еще в Варшаве нам сообщили, что отпускать нам будут пока по 25 тысяч чешских крон в месяц, но в ближайшее время эта сумма будет увеличена».
Вот после всех этих событий и наведались к Быкадорову визитеры из Польши, Чехословакии, Франции и Англии. Вновь обратимся к записи рассказа Быкадорова.
«Пан Пилсудский, как оказалось, спит и видит под своим державным скипетром все земли по правому берегу Днепра с портом Одессой и протекторатом в конце концов над Украиной, а также всеми казачьими областями от Кавказского хребта до Урала. Само собой понятно, что для осуществления этого нужны кадры, но, естественно, не типа миллеровской знати, а живая сила, каковой являются только донцы. Пилсудский не может этого не знать, и вот он создает „Вольное казачество“, мало того, он идет дальше, требуя уже вполне определенной работы по организации Донского корпуса и обучению его всем последним новинкам: газы, авиация, бактерии, танки, бронемашины, артиллерия, пулеметные части.
