Ильин писал о национальной диктатуре, а Сурков пекся о режиме либерально-олигархического живодерства; Ильин думал о судьбе русского народа и мечтал о возрождении русского «ведущего слоя», а Сурков думал лишь об условиях для олигархического произвола, творимого «по закону», и об интернационале инородцев во власти. Ильин разрабатывал проект русской солидарности; Сурков мечтал о соревновательности (кого? чего?) применительно к режиму олигархии. Ильин чаял пришествия монархии, Сурков — деспотической власти, под сенью которой в России должны разграбить все, что еще не разграбили.
Еще один из авторов, вдохновляющих Суркова — поэт Иосиф Бродский, получивший Нобелевскую премию за англоязычные стихи, но почему-то имеющий среди либеральной публики репутацию «нашего». Забавно, что Сурков цитировал вовсе не стихи Бродского, а рассуждения поэта об экономической войне и финансовом порабощении стран Восточной Европы. Банальные мысли. Сурков использовал их для обоснования ценности суверенитета. Ему вся история России — пустяк, а Бродский — ценный источник мудрости! Поэтому волей-неволей понимаешь, что суверенитет для всей этой публики — значит всего лишь вотчину доморощенной олигархии. При этом Россия для мира становится тем, чем является для России Чечня — зоной свободной охоты, где главная добыча принадлежит местным «егерям», но и заезжим охотникам достается немало. И только стране не достается ничего.
Плюрализм в одной голове — обычный признак прохиндеев и шизофреников. Как понять защиту суверенитета в сочетании с неким «прагматическим моментом»: «если мы не будем открытым демократическим обществом, если мы не будем широко интегрироваться в мировую экономику, в мировую систему знаний, то мы не получим доступа к современным технологиям Запада, без которых, как мне представляется, модернизация России невозможна». Совместить два «вдохновения» — глобализацию и суверенитет — можно только одним способом: рассматривать суверенитет не как исторически данную самобытность и независимость от внешнего мира, а как фактор конкурентной борьбы, который «наши» олигархи могли бы использовать в соревновании с «их» олигархами. Это просто выгодно. И поэтому у нас нет врагов, а есть только конкуренты: «Один известный политолог удачно сказал, что из нас хотели бы сделать службу безопасности по охране их трубопровода, проходящего по нашей территории. Думаю, в целом, это так. Это не значит, что они враги. Нет, они конкуренты».
Все на своих местах: «Суверенитет — это открытость, это выход в мир, это участие в открытой борьбе. Я бы сказал, что суверенитет — это политический синоним конкурентоспособности». То есть, никакого суверенитета — сплошная конкуренция! Рука рынка! Ничего не таить — все ставить на кон! Играть и выигрывать, брать от жизни все! Ва-банк!
Что это? Скорее всего, мировоззрение игрока-авантюриста, которому дали рискнуть страной. Они с Путиным все время своего правления играли. В конце концов, проиграли. Но очень горды тем, как шел процесс. Все-таки в какой-то момент они были в выигрыше!
Суверенитет вписывается Сурковым в идею наживы. На самом деле, игра со страной на кону никакого отношения к суверенитету не имеет. Это всего лишь догма «рынка», где олигархическое ограбление ведется в порядке игры: что-то «егерям», что-то «охотникам». «Россия, без сомнения, должна оставаться в числе держав, которые принимают решения по вопросам организации мирового порядка». То есть, и во внешнем мире вся политика разворачивается в пользу принципа наживы — в коалиции с разбойниками мирового масштаба.
Власть считает русский народ непроходимыми тупицами. Именно поэтому ее ведущие представители полагают, что нам ни к чему пыжиться и развивать наукоемкие производства. Мол, раз Бог не дал ума, не стоит и напрягаться — достаточно и того, что Россия может объявить себя энергетической сверхдержавой. Свою собственную науку, свой технологический багаж Сурков списал. Ведь у нас нет современных производств даже в секторе НПЗ! А почему нет? Этот неудобный вопрос должен оставаться без ответа.
Потому что задевает репутацию вождя — тот самый рейтинг Путина, на котором зиждется олигархия. Поэтому — не тронь!
Все, о чем пекся Сурков, связано с задачей попасть в «международный кооператив» энергетики будущего. Кажется, он вовсе не Россию имел в виду, а вполне конкретную группу олигархов. В «кооператив» предполагалось втянуть российский ВПК и космическую промышленность. Здесь контроль будет за государством — административной олигархией, которая если не юридически, то по факту приватизирует оборонку и поделит ее с иностранным капиталом. Сурков говорит: ТЭК, стратегические коммуникации, финансовая система, оборонная сфера должны быть преимущественно российскими. Но вовсе не обязательно государственными! Вот она — вожделенная мечта приватизатора: забрать все, что еще осталось. Сначала самому. А потом, когда подтянутся иностранные инвесторы, которые дадут хорошую цену, — перепродать. В остальных отраслях это сделано. Осталось немногое, что путинский режим и решил бросить в топку новой приватизации. Решил — сделал.
Какая разница, кто первый отхватит кус нашего национального достояния — местная или зарубежная олигархия? Ведь олигархические кланы давно глобализировались. Они только числятся за Россией, но к России никакого отношения не имеют. Они давно в безгосударственном «кооперативе». И это обстоятельство предлагалось просто закрепить: «Мы должны стремиться к участию в глобальной экономике в составе новых мультинациональных корпораций». Мультинациональный или транснациональный — хрен редьки не слаще. Дело не в терминологии, а в смысле. Смысл — разорение страны «под ноль». У Путина это все-таки не вышло. И это — главный успех России за время его правления.
Интересно, что Сурков радикально против «либерального мракобесия» — то есть, произвольного развития экономики на основе принципов частной инициативы. Этим он отличается от либеральных романтиков, безумно мнящих, что спонтанные процессы и есть самые эффективные. В то же время Сурков роль государства в развитии экономики видит очень своеобразно: государство становится акционерным обществом кучки приближенных к Кремлю, а народ — просто скотом, которому не дан шанс подняться из грязи хотя бы в порядке случайности или за счет какого-нибудь природного таланта. Ему даже «керосиновая» сверхприбыль при распределении не светит — все уйдет на обеспечение великих планов путинизма.
Сурков почти исповедально заявлял, что у бизнеса проблемы вовсе не с государством, а с обществом. Претензии чиновника, надо понимать, в большинстве случаев ограничиваются некоей суммой «отката». А вот остальное общество как-то не может согласиться с тем, что все богатства страны делит коррупционный альянс, Иан же выйти из этого конфликта? Сурков предлагал «гармонизировать» отношения между богатыми и небогатыми. Таким образом: пусть бизнес-класс уважает традицию и мораль общества и платит налоги, а власть тогда будет его лелеять и заботиться о нем. Вот так-то! Не народ, обнищавший донельзя, надо спасать, а лелеять «оффшорную аристократию», как называет бизнесменов сам Сурков.
Конечно, кремлевским стратегам трудно сформировать интегральную модель общества, в котором различные социальные слои солидарны. Поэтому выбираются социальные слои, которые стоит приблизить на какое-то расстояние к власти. Самые ближние к власти — олигархи, потом — прочие бизнесмены, потом — что осталось. Об этих остатках печься уже не надо, ибо они бесприбыльны! Потому нет речи об образовании, здравоохранении, культуре и в целом — о духовном измерении общества. Даже демократию Сурков измерял мерками рентабельности. Демократия рентабельнее — вот и вся основа для выбора! Рентабельнее, как оказывается, не воспитывать свои профессорские кадры, а завозить из-за рубежа. Рентабельнее вести агитацию через нищего учителя и врача, проституируя его на глазах у подрастающего поколения. И раскалывать профессиональную солидарность разовыми подачками, вроде тех, которые выдумал Путин в рамках своих убогих «национальных проектов».
Что же касается коррупции, то и здесь Сурков предпочитал одеть розовые очки: «не верьте, когда говорят, что наше общество как-то в большей степени коррумпировано, чем большинство обществ мира». Мол, все это только дискредитирует власть, а на самом деле зло — не так уж и страшно. Нам все равно, на каком там месте в мире российская коррупция. Главное, что Россия не может дышать в той системе, которую создал Путин и его сподвижники — еще более коррумпированную, чем в условиях ельцинского хаоса.
Сурков без обиняков выделил в политике две враждебные «Единой России» партии.
Первая представляла собой симбиоз «либералов» и «державников», ностальгирующих по ельцинским временам и безбрежному разгулу олигархии: «все они были как бы в доле, потому что оппозиция получала свою статусную ренту со всего происходящего, а правящий, но почему-то находящийся в меньшинстве отряд революционеров имел что-то свое». Сурков позабыл, что сам принадлежал к этой партии и выкармливался в «Юкосе» и Альфа-банке. И не предал прежние пристрастия, а просто нашел новых людей, готовых эти пристрастия с ним разделить. Вместе с собственностью прежних, ослабевших соратников. Заодно и олигархическое клеймо припрятать, чтобы оно не светилось так уж явно на «Единой России».
