Процесс экспроприации человека реален. Те, кто не понимает этого, не понимают, что такое капитализм. Человек сводится к существу без выражения; он утратил свои чувства, а его деятельность была сведена к количественному труду. Человек, превратившийся в абстрактное существо, тоскует по музыке, которая всё ещё сохраняет чувственность предков (отсюда мода на джаз и южноамериканскую музыку). Урезанное человеческое существо обладает теперь лишь одним элементом, связующим его с внешним миром: сексуальностью, заполняющей пустоту чувств. Именно это объясняет пансексуальность, или точнее пансексуализацию бытия, которую Фрейд истолковывал как инвариантную характеристику человека, в то время как она является результатом его искалеченности. Что такое подсознательное, если не аффективно-чувственная жизнь человека, подавляемая капиталом? Человека следует приручить, подогнать под рациональность, которую он должен внутренне усвоить — рациональность процесса производства капитала. Как только это приручение достигается, человека лишают этой репрессированной чувственной жизни, которая становится объектом изучения, науки; она становится капитализируемой. Бессознательное, становясь предметом торговли, нарезается ломтями и продаётся в розницу на рынке знания. Бессознательное существовало не всегда, и оно существует теперь только в качестве компонента дискурса капитала; то же самое касается человеческих извращений.
Будучи сведённым к абсолютной невыразительности, человек становится всё более и более похожим на элементарную частицу, изучаемую ядерной физикой, в которой можно найти принципы психологии капитализированного человека, движущегося в поле капитала.
[22] Говорить о примитивном обществе также является нездоровым признаком. Мы обоснуем это в новом анализе примитивных коммун. Если верно, что работа Маркса неадекватно раскрывает вопрос существования, развития и распада первобытных коммун, неверно, что Маркс был абсолютно неправ из-за евроцентризма или духа Просвещения, а именно, что его работа страдает от тех же недостатков, что и буржуазная теория. Большинство тех, кто придерживается этого взгляда не поняли вопрос коммуны в работе Маркса и свели его работу к простому историческому материализму.
Работе Маркса не хватает детального анализа того, как в примитивных коммунах появилась «экономика», спровоцировавшая их распад.
Следует добавить, что разговоры о капиталистическом обществе становится всё более обманчивыми. Мы ещё вернёмся к этому.
[23] В примитивных общинах человек правит технологией. Технология начала становиться автономной в древнем западном обществе, и древние боялись этого. Технология принуждает человека копировать природу, даже если позже он сможет найти процедуру, которой нет в природе; так, он подчиняется обязательной процедуре, умениям, чему-то вроде естественного порядка. Кажется, что он теряет способность свободно созидать. (На эту тему, см. комментарии Ж.П. Вернана в Мифе и мысли у греков (Mythe et pensee chez les grecs, Ed. Maspero). Когда человек уже не боится технологии, он в то же время приходит в согласие с искусством, которое было дискредитировано в конце эры рабовладельческого общества. Это произошло во время Возрождения, когда философы определяли человека как существо производящее себя (См. Кассирер, Индивид и космос в философии Ренессанса). Но развитие технологии не ведёт человека к природе; напротив, оно привело к экспроприации человека и разрушению природы. Человек всё больше утрачивает созидательные качества. В этом смысле, страх древних был обоснованным.
От философов Возрождения, через Декарта и Гегеля, до Маркса, человек определяется по отношению к технологии (человек — создатель орудий: Франклин) и к производству. Для того, чтобы выйти по ту сторону Маркса, необходимо пересмотреть «человеческий феномен» от распада примитивных сообществ до сегодняшнего дня и переосмыслить работы философов и экономистов от Аристотеля до Маркса для того, чтобы лучше понять, как человек воспринимает сам себя в период господства стоимости, а затем и капитала, а также для того, чтобы понять как, теперь, когда мы подошли к концу феномена стоимости, мы можем воспринимать человечество, а значит и коммунизм.
[24] «Происхождение и функция партийной формы» (1961), опубликовано в Invariance, № 1, Серия 1.
[25] Маркс, Основные черты критики политической экономики, стр. 539.
[26] Там же, стр. 540.
[27] Там же.
[28] Там же.
[29] Там же, стр. 540-541.
[30] Там же, стр. 541.
[31] Как это делает Виктор в Revolution Internationale № 7, 1 серия, стр. 4 статьи «Volontarisme et confusion.»
[32] Различные авторы говорили о застое и упадке производства между двумя мировыми войнами. Бордига всегда отрицал теорию упадка капиталистического способа производства как постепенческую деформацию теории Маркса (см. «Le renversement de la praxis dans la theorie marxiste,» Invariance № 4, 1 серия).
[33] Маркс, Основные черты критики политической экономики, стр. 541.
[34] Там же, стр. 410.
[35] Там же, стр. 541.
[36] Там же
[37] Маркс показывает это, когда анализирует постоянный капитал в Основных черт, а также в I томе Капитала «где он анализирует преобразование трудового процесса в процесс производства капитала (см. также Un chapitre inedit du Capital, Paris: Ed. 10/18, 1971 г.).
[38] Маркс, Основные черты критики политической экономики, стр. 541-542.
[39] Invariance, II серия, № 1.
[40] Маркс, Основные черты критики политической экономики, стр. 420-4
