— Конечно можно. Подтверждением компетентности подрядчика является банковская гарантия исполнения обязательств. Это лучшая предквалификация, которую вообще можно придумать. Мы, например, работаем под гарантией Сбербанка. Договор очень жесткий. Любое наше отставание по срокам, нарушение закона об охране труда, техники безопасности и тому подобное — и заказчик, в пользу которого выпущена банковская гарантия, накладывает на нас санкции и получает по ним денежное возмещение в Сбербанке. А Сбербанк потом уже сам разбирается с нами, чтобы мы ему эти деньги вернули. Это дисциплинирует.
Есть еще такое понятие, как цена антидемпингового отсечения. Она отражает минимальную реалистичную себестоимость объекта. Посчитать ее несложно. Из опыта уже выполненных проектов мы знаем, каких ресурсов потребует выполнение того или иного вида работ. Исходя из этих единичных расценок мы можем достаточно точно посчитать ресурсоемкость объекта целиком — его трудоемкость, материалоемкость и механоемкость. К примеру, аренда обычного крана стоит тысячу рублей в час, а кран грузоподъемностью тысячу тонн может стоить 150, 200 и более тысяч рублей в час. Суммировав все позиции, мы получаем себестоимость объекта в реальных ценах.
Но организаторы большинства конкурсов, к сожалению, пренебрегают банковской экспертизой претендентов и не учитывают цену антидемпингового отсечения. В итоге мы наблюдаем засилье безответственных, во многом случайных людей, готовых подписаться на любой объем работ за любые, сколь угодно маленькие деньги, лишь бы получить контракт. Они создают иллюзию избыточности подрядных мощностей, которой на самом деле нет.
Газофракционирующая установка комплекса «Тобольск-Нефтехим» компании «Сибур», в строительстве которой участвует «Промстрой»
Фото: Алексей Майшев
— Мы подошли к еще одной проблеме рынка — дефициту доверия между заказчиками и подрядчиками. По мнению заказчиков, все подрядчики раздувают сметную стоимость проекта, чтобы побольше положить себе в карман. Почему заказчики пребывают в уверенности, что их обманывают?
— Потому что они не понимают реальных цен — что сколько стоит на самом деле. Возьмем, к примеру, отпускную стоимость человеко-часа — ключевой параметр для расчета стоимости выполнения работ на технологически сложных промышленных объектах. Сюда входят зарплата, командировки, суточные, накладные расходы и так далее — все, кроме стоимости механизмов и материалов. Для европейской части России реальная стоимость человеко-часа при 10-процентной рентабельности сегодня составляет от 800 до 1500 рублей в зависимости от требований заказчика. Меньше просто не может быть.
Но если российскому заказчику сказать, что отпускная стоимость человеко-часа 800 рублей, он будет обескуражен. У него в голове совсем другие цифры, потому что он, как правило, ориентируется на индексы оплаты труда, которые дает Минрегион. Согласно им стоимость человеко-часа, к примеру, в Воронежской области в 2012 году составляла 117 рублей. Но эта величина учитывала только зарплату, и то сильно заниженную. На такую согласятся только неквалифицированные рабочие, с которыми можно построить разве что коровник. А для строительства технологически сложных промышленных объектов требуются очень дорогие специалисты. Когда мы их нанимаем, мы в минрегионовский индекс не помещаемся, нам приходится платить им в два-четыре раза больше.
— Есть ли основания ожидать, что демпинга на рынке промышленного строительства станет меньше, что предложение услуг будет меняться в сторону более квалифицированного?
— Я полагаю, что в ближайшие пять-десять лет доля «продавцов административного ресурса» будет постепенно сокращаться. Произойдет укрупнение подрядных активов — сравнительно небольшие компании консолидируются вокруг крупных профессиональных подрядчиков. В каждой отрасли останется по пять-шесть крупных, ни с кем не аффилированных игроков. Они будут делить между собой не менее половины рынка промышленного строительства в своих отраслях, тогда как сейчас в сфере добычи, транспортировки и переработки нефти и газа для рыночных игроков доступно лишь 25–30 процентов рынка, остальные 70–75 процентов занимают так называемые кэптивные подрядчики (см. «Вся надежда на интеграторов» ).
Эти укрупненные игроки, скорее всего, будут отвечать тем требованиям, которые предъявляются к EPC-подрядчикам — и в части опыта, и в части квалификации и численности персонала, и в части оснащенности.
— Но ведь у самого « Промстроя» уже есть опыт реализации проектов под ключ в качестве ЕРС- подрядчика?
— Да, об одном из них я уже упоминал. Это ответвление от ВСТО к границе с КНР, которое мы создавали для «Транснефти». В рамках того проекта мы расширяли нефтеперекачивающую станцию в Сковородине, строили приемо-сдаточный пункт нефти на границе с Китаем, нефтепровод длиной 60 километров, линии электропередачи и связи, а также узел учета нефти. В части узла учета нефти мы выступали ЕРС-подрядчиком, то есть отвечали за проектирование, комплектацию, строительство и запуск объекта в эксплуатацию.
«Промстрой» также выступал ЕРС-подрядчиком при строительстве в Самарской области комплекса по очистке добытой нефти от попутного газа, механических примесей и воды. Для этого объекта мы заказывали, в частности, мощные электродегидраторы, в которых нефтяная эмульсия разделяется на нефть и воду. Для сброса этой воды нужно было создавать отдельную инфраструктуру — строить напорный водопровод и бурить две скважины глубиной три километра. Мы отвечали за строительство всех объектов этого комплекса, подключали его к системе магистральных трубопроводов «Транснефти», организовывали пусконаладку оборудования и сдавали готовый комплекс заказчику — нефтедобывающей компании «Самара-Нафта».
Вы спросите, почему таких проектов всего два? В «Промстрое» собрана одна из самых профессиональных команд, сочетающая советский опыт и современные технологии управления проектами; мы готовы строить под ключ новые объекты в сфере добычи, переработки и транспортировки нефти и газа. Но такого продукта, как ЕРС-подряд, на российском рынке сегодня практически нет.
— В каких значимых индустриальных стройках « Промстрой» участвует сейчас?
— Мы только что завершили строительство в Оренбургской области установки по комплексной подготовке газа для ТНК-ВР. По сути это самый настоящий газоперерабатывающий завод, в котором из попутного нефтяного газа получаются четыре товарных продукта. Разработчиком технологии и поставщиком основного технологического оборудования для этого завода выступала канадская фирма Thermo Design Engineering. Комплекс рассчитан на переработку 450 миллионов кубометров газа в год.
Сейчас мы участвуем в строительстве в Тобольске новой газофракционирующей установки для компании «Сибур». Мы уже смонтировали шесть колонн для выделения этан-пропановой и изобутан-бутановой фракций высотой от 39 до 90 метров. Эта операция потребовала применения двух кранов фирмы Liebherr грузоподъемностью 750 и 1350 тонн. Последних, насколько мне известно, в России эксплуатируется всего три штуки. Суммарный вес такого крана вместе с грузом — порядка четырех тысяч тонн. Чтобы обеспечить их работу, нам потребовалось укладывать на стройплощадке аэродромные плиты в два слоя — всего 1500 штук. Эта газофракционирующая установка станет частью производственного комплекса «Тобольск-Нефтехим», она позволит «Сибуру» почти вдвое увеличить объемы переработки широкой фракции легких углеводородов — с нынешних 3,8 до 6,6 миллиона тонн в год.
В этом году мы приступаем к строительству еще нескольких объектов. Среди них установка изомеризации пентан-гексановой фракции на Астраханском газоперерабатывающем заводе. Это очень сложный, компактный и технологически насыщенный проект. Проектировщиком технологического ядра и поставщиком оборудования выступает немецкая компания Lurgi.
