Сотрудники театра также отмечает, что дом, в котором проживает Светлана Врагова, принадлежит банку «МЕНАТЕП», и сейчас в нем производятся ремонтные работы. Поэтому сотрудники местного отделения милиции, возбудившие по факту кражи уголовное дело, рассматривают версию, согласно которой к ограблению причастны строительные рабочие».
Значит, и дело возбудили, и замалчиваний никаких не было: тут же напечатал «Коммерсант». Только обвинить Ходорковского в грехах строительных рабочих тогда никому не пришло в голову.
Я спросила у Леонида Невзлина, не курсе ли он этой истории и может ли что-нибудь добавить.
— Знаю только понаслышке, — сказал он. — Если уж меня обвинили в убийстве Корнеевой, то и во Враговой надо было обвинить, потому что, по их логике, если дело связано с насилием, то виноват Невзлин. Но я никакой недвижимостью не занимался, поэтому фамилия Враговой для меня примерно так же значима, как фамилия, царство небесное, Корнеевой. [27]
Помню, что был конфликт: Врагова очень активно торговалась за качество и размеры. Видимо, почувствовала, что людям нужно, и можно больше получить.
Представить себе, чтобы Ходорковский — про себя я не говорю, я ужасен, — но чтобы Ходорковский дал команду что-то выкидывать, я не могу.
Я думаю, что ничего не было из того, что она говорит. Но это легко проверить. Она наверняка получила, что хотела.
— Это да. Но об ограблении была заметка в «Коммерсанте».
— Ну, может быть. Мне кажется, она бы сделала что угодно, лишь бы получить побольше. Я увидел-то ее в первый раз в качестве свидетеля обвинения [28] и по первому впечатлению в порядочности не обвинил бы. Но тогда я о ней практически ничего не знал. Знал только, что в доме, который освобождали под реконструкцию, живут люди — не она одна. Например, там был художник, который с удовольствием уехал в лучшую студию.
И еще один интересный факт из жизни госпожи Враговой. Оказывается, она является соучредителем «правозащитной организации» «Сопротивление». Вместе членом Совета Федерации и бывшим кандидатом в депутаты от «Единой России» Алексеем Александровым и Ольгой Костиной, в 2000–2002 гг. входившей в Консультативный совет при ФСБ РФ, а ныне советником главы ФСБ на общественных началах. Я еще не раз упомяну ее в этой книге.
Официально «Правозащитная организация» ставит своей целью защиту свидетелей и потерпевших.
«О. Костина — руководитель псевдоправозащитной организации «Сопротивление », созданной под эгидой Администрации Президента группой подписантов письма против М. Ходорковского», — утверждается на сайте «Антикомпромат».
Организация создана 15 декабря 2005 года. После и приговора Ходорковскому, и всех выступлений Враговой на тему ее квартиры.
«Это будет государственная организация, — сообщила корреспонденту «НГ» Светлана Врагова еще летом 2005 года. — Это не будет какой-нибудь Сорос, который хочет рассказать всему миру, что в России сплошная дискриминация». [29]
Старые правозащитники вроде Людмилы Алексеевой ньюправозащитников тоже не признают».
В 2011 году Караулов снял очередной фильм на тему «Убийцы из «ЮКОСа»». «Шедевр» назывался «Ходорковский. Тру(б)пы» и состоял из отрывков прежних фильмов того же Караулова на ту же тему. Заново была изложена и история квартиры госпожи Враговой.
В этом бы не было ничего примечательного, если бы Михаил Борисович наконец не отреагировал сам и не изложил свою версию событий.
Я очень порадовалась тому, что она оказалась очень близка к моей.
Сначала он объяснил ситуацию в разговоре со своим адвокатом Еленой Лукьяновой, а она пересказала журналу «БизнесЭкономикаПрактика». По версии Ходорковского, дом, в котором располагалась квартира Враговой, был нежилым, и у нее был лишь договор аренды нежилого помещения, коим и исчерпывались все ее права на квартиру. Но все равно сотрудники «МЕНАТЕПа» нарушили закон — взломали дверь без представителей правоохранительных органов и были наказаны. Михаил Борисович велел им купить ей квартиру за счет их собственных бонусов.
Потом в письме к Марианне Максимовской добавил подробностей: [30]
«В середине 90-х годов, когда я работал в Банке, наш сотрудник, отвечавший за взаимодействие со структурами Правительства Москвы, сообщил мне о жалобе на самоуправство наших строительных подрядчиков.
Ситуация была для Банка крайне редкой и неприятной. В отличие от обычных жалоб и споров, речь шла об уголовном преступлении, в связи с чем я лично вызвал человека, осуществлявшего надзор за работами.
Он сообщил, что ордер, полученный от Правительства Москвы как собственника здания и переданный нами подрядчикам для начала работ, не содержал оговорок о наличии иных арендаторов, поэтому все помещения были вскрыты.
Назначенное мною внутреннее расследование, как мне помнится, установило, что на имя Светланы Александровны имелся временный ордер на «нежилое помещение для использования в качестве творческой мастерской до начала реконструкции». Каких-либо еще дополнительных ордеров юристы Банка в службах города не обнаружили, и ни о каких еще нарушениях чьих-либо прав речь не шла.
Вскрытие помещения было произведено с нарушением действовавших правил, т. е. без участия сотрудников милиции и без взятия под охрану имущества, которое, по утверждению собственника, представляло для него «высокую эмоциональную ценность».
По результатам расследования я поручил извиниться перед Светланой Александровной и провести переговоры об урегулировании претензий. Было достигнуто соглашение о компенсации за незаконные действия подрядной организации (куплена квартира по выбору пострадавшей стороны). Виновные были наказаны материально. При последующей случайной встрече я извинился и получил подтверждение, что наши обязательства выполнены.
Из показанных Вами кадров того времени видно аварийное состояние объекта, по причине которого московское правительство приняло решение о его переводе в нежилой фонд и передаче Банку. Как вы помните, в 1995 году капремонт старых зданий не был «популярен».
Упоминаемая охрана, вооруженная автоматическим оружием, была сотрудниками милиции. Отсутствие ее на объекте при вскрытии помещений стало, по мнению наших юристов, главной причиной допущенных нарушений.
Я не привык снимать с себя ответственность за свои действия или действия своих подчиненных, но достижение и исполнение соглашения о компенсации считаю цивилизованным выходом из подобных ситуаций».
В «Новой газете» от 10 июля 2008 года была опубликована статья о захвате УФСИНом общежития швейной фабрики «Смена». После разорения фабрики общежитие было передано в федеральную собственность, а затем упомянутому ведомству. Освобождая помещения для своих сотрудников, УФСИН безо всяких судебных решений выселил в никуда 25 семей. Во время захвата квартир ненужную новым хозяевам мебель выбрасывали из окон, например, детскую кроватку со второго этажа. Что получше — оставляли себе. А жильцов выселяли с матом, выбиванием дверей, слезоточивым газом и избиениями. И никто не извинился. И никто не купил им квартир не то что на Пречистенке, а даже в Ясенево. УФСИН — это Управление Федеральной службы исполнения наказаний. То есть то самое ведомство, что пыталось в Чите «исправить» Ходорковского. Так, может, им местами поменяться?
Но это не все. В фильме Караулова «Тру(б)пы» образца 2011 года упоминается и сосед Светланы Враговой сверху.
Когда после выхода фильма Андрей Караулов давал интервью радио «Свобода», корреспондент поинтересовался у него, почему так много историй Враговой и никаких фактов об убийстве Кончатова?
«Потому что я не могу найти его маму, — объяснил Кураулов. — Помогите мне. Вот милиция не смогла мне помочь. Может быть, вы мне поможете? А другие жильцы этого подъезда? Ни одной домовой книги не осталось. Все уничтожено». [31]
Караулов расспрашивал о Кончатове и в апрельском интервью 2005 года, но Врагова так и не подтвердила факт убийства.
«А вот парень с верхнего этажа когда был расстрелян?» — спрашивает Караулов.
«Он прибежал ко мне в театр: «Ты ничего не боишься? Ты ничего не боишься?». У него глаза бегали», — вспоминает Врагова.
И уголовного дела не было, потому что замяли.
«И об убийстве не было?» — спрашивает ведущий.
Врагова мнется: «А это я не знаю, это убийство как бы… Никто не знает, что это было. Но в то время так и было… Я вот могла бы пропасть вдруг вот в этом банке, я могла просто исчезнуть, и все — и меня нет. И все».
То есть она вообще не знает, было ли убийство, но время было такое, что вполне могло быть, потому как «лихие девяностые».
Вообще, актеры — люди с фантазией…
