Весёлая и живая история о девочке Вильи, которой каникулы преподнесли множество сюрпризов. Провести их у бабушки, как планировала юная героиня, не получилось – прямо по дороге её похитили разбойники.
Правда, очень странные. Потому что деньги и прочие традиционные ценности их мало интересовали. Им бы побольше сладостей, еды, одежды, игр и всяких полезных мелочей – вот это, по их мнению, правильная добыча. А Вильи-то в таком случае зачем? «Пригодится. Слово атамана». И, похоже, Вильи необычные каникулы пришлись по душе: погони, приключения, свежий воздух, море и свобода – отличный рецепт незабываемого лета.
Надо отметить своеобразные, но подходящие по стилистике рисунки художника и работу переводчика – ей, похоже, удалось передать не только смысл, но и юмор, что гораздо сложнее.
Зарубежная литература
Элис Манро. Плюнет, поцелует, к сердцу прижмёт, к чёрту пошлёт, своей назовёт. Пер. с английского В. Бошняка. – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2015, 416 с. – 7000 экз.
Нобелевского лауреата Элис Манро принято сравнивать с Чеховым. Это уже такая традиция – сравнить того или иного зарубежного автора с русским классиком, для того чтобы подчеркнуть значимость писателя не только в сегодняшнем литературном процессе, но и для будущих поколений.
Причем сравнения эти, щедро представленные в самом начале книги, показывают, скажем так, различия критических школ: если западные авторы в своих оценках весьма коротки и лаконичны, то наши журналисты подошли к делу более дотошно и объяснили, чем же Элис Манро напоминает русского классика.
Объяснения немного странные: кто-то пишет про крючок, на который с первых же строк подсаживается читатель, кто-то – про хитросплетения человеческих душ, кто-то – про банальность катастрофы, а кто-то – что это женская проза в чистом виде.
На самом же деле проза Элис Манро вовсе не женская. Здесь не встретить истеричности, зато есть глубокий психологизм, внимание к деталям и подробностям, умение держать сюжет.
Историческая литература
Валентина Колесникова. Великие княгини дома Романовых. Психологические этюды. – М.: ИПО У Никитских ворот, 2016. – 338 с.
Можно было бы сказать, что книга в первую очередь посвящается любителям подробностей жизни великосветских особ, но это было бы несправедливо по отношению к серьёзным читателям, интересующимся не только этим.
«Аристократы – бездельники» – стереотип, созданный и навязанный в определённый период нашей истории и давно уже нуждающийся в переоценке. Конечно, ни мужчины высшего света, ни их женщины не добывали руду и не выпекали булки. Но, например, без их участия (конкретней – без участия великой княгини Елены Павловны, жены великого князя Михаила Павловича) картина «Явление Христа народу» художника А.А. Иванова так бы и осталась в Италии, где писалась в течение 20 лет.
Это только один эпизод, но знаковый. Конечно, были и балы, и сверкающие драгоценности, и наряды, и светский лоск, и меценатство, и поддержка приютов и богаделен, и открытие консерваторий в Москве и Петербурге…
Обо всём этом увлекательно рассказано в представленной книге.
В поисках утраченной войны
В поисках утраченной войны
Книжный ряд / Библиосфера / Субъектив
Евсюков Александр
Теги: Ричард Флэнаган , Узкая дорога на дальний север
Ричард Флэнаган. Узкая дорога на дальний север / Пер. на русский язык В. Мисюченко. – М.: Издательство «Э», 2016. – 416 с. – Доп. тираж: 2000 экз.
Этот роман австралийца Ричарда Флэнагана вышел в серии «Лучшее из лучшего. Книги лауреатов мировых литературных премий», и формально для этого есть основания: победитель англоязычного «Букера»-2014, собравший массу уважительных и восторженных отзывов. Один из членов букеровского жюри безапелляционно назвал эту историю шедевром.
Тема её весьма экзотична и донельзя сурова: война (Вторая мировая), плен (японский), строительство Дороги смерти (среди джунглей Сиама). Мотив подлинности описанных событий многократно отмечается и даже педалируется: отец Флэнагана пережил ужасы японских лагерей, а сын посчитал своим долгом рассказать о тех страшных событиях; перед нами не просто роман, а почти «документ эпохи». Отец, выведенный в романе под именем Дорриго Эванса, вроде бы герой (общенациональный), но внутренне героем себя не ощущает.
Надо сказать, автор избрал весьма странный способ изложения: скачки во времени и пространстве происходят почти что в каждой новой главе первых двух частей книги. Перед нами то раннее детство Дорриго (в Европе в самом разгаре Первая мировая), то его же старость с нескончаемыми адюльтерами, то переход через Сирию в начале Второй мировой, то Сиам и плен. Причём это не сюжетные линии, а именно разрозненные эпизоды, которые далеко не всегда становятся на своё место по прочтении целого, но требуют от читателя устойчивого вестибулярного аппарата.
Только в третьей части события наконец обретают некоторую связность – все они происходят либо в лагере пленных, либо на жутком и в итоге бессмысленном строительстве железной дороги из Сиама в Бирму. Голод, грязь, испражнения, болезни, побои, тотальная невозможность что-либо изменить. Не помогают ни физическая сила, ни запасливость. « Голыми рабами они голодали, терпели побои и работали сверх изнеможения на той Дороге. Голыми рабами начали они умирать ради той Дороги ». Смерть пленного при операции. Смерть другого пленного во рву с дерьмом после многочасовых побоев. Те, кто выжил, тоже не очень-то рады этому факту.
Выясняется, что австралийцам на той войне не за что умирать, японцам – некого жалеть. « Что даёт трусам право не быть битыми? » – так они рассуждают. И в книге никто не даёт на этот жёсткий вопрос внятного ответа.
В художественном мире Флэнагана нет мужчин, способных активно противостоять злу и при этом оставаться людьми. В итоге перед нами всего две их категории: слабаки, готовые сдаться при первой угрозе неудачи, и маньяки-садисты, без раздумий совершающие любые зверства (например, с удовольствием рубящие пленным головы). И эта ложная дихотомия в итоге приводит к неправдивой картине в целом.
В координатах этой книги просто немыслимы такие воины, как в Сталинграде или на Курской дуге, люди, у которых находился смысл и в жизни, и в смерти, и в тех поступках, которые уже позже назовут подвигами.
При этом Флэнаган чрезвычайно серьёзен. Скажут: тема обязывает. Отвечу: ничуть. В романе «Король крыс» другого австралийца, Джеймса Клавелла, лично побывавшего в японском плену, та же тема раскрыта гораздо живее. Здесь же на весь роман я встретил всего одну трогательную сцену (с отпущенными в море рыбами) и ещё одну, где люди (пусть и истерически) но смеются.
Образ главного героя, полковника-хирурга Дорриго, не многогранный, а невнятный, почти никакой. Его упёртость в лагере почти никогда не приводит к положительным результатам, зато нерешительность делает других несчастными.
«Стиль» романа настолько тяжёл, что, читая, будто сам строишь Дорогу смерти, даже когда описывается любовная история.
Отдельного упоминания заслуживает и перевод: всяческие « только столько, сколько хватит», «шея вопияла», «клаустрофобный запах» духов, « видя в этом единственную альтернативу тому, что он сам воспринимал как альтернативу » доставляют крайне сомнительное эстетическое удовольствие.
Авторское кредо таково (оно повторяется на разные лады несколько раз): «Книга способна содержать ужас, придав ему и форму, и смысл. Но в жизни у ужаса формы не больше, чем смысла. Ужас просто есть» . Только зачем нам читать об этом, впуская в себя этот самый ужас? Тем более что никаких путей преодоления ужаса автором не предложено.
Герой вроде бы ищет свою любовь и сам же проходит мимо. Автор как бы ищет настоящую, не глянцевую правду о войне, но она так и не открывается.
По обочинам «Узкой дороги…» мелькает немало насущных проблем. Порой намечаются интересные сюжетные ходы, но они не получают должного развития. Поэтому настоящим литературным, а не только премиальным явлением этой книге, увы, не стать.
Грустные сказки Шахерезады
Грустные сказки Шахерезады
Книжный ряд / Библиосфера / Книжный ряд
Галкина Валерия
Теги: Наринэ Абгарян , Зулали
