ЛИТГОСТИНАЯ
В Белгороде открылась Митрополичья литературная гостиная. Первая встреча была посвящена 700-летию со дня рождения преподобного Сергия Радонежского. Встречу открыл митрополит Белгородский и Старооскольский Иоанн. Со своими книгами «Неугасимая свеча» и «Ехал я как-то по дороге...» присутствующих познакомили протоиереи Леонид Константинов и Николай Германский.
ЛИТЮБИЛЕЙ
60-летие отметил известный белгородский поэт и бард Сергей Постолов.
ЛИТУТРАТА
Ушла из жизни Галина Григорьевна Кузнецова-Чапчахова, прозаик, автор книг рассказов и повестей «Холодный апрель», «Гость Таинственный», «Ничья», «Дорога в Саров». Последнее её произведение – художественно-документальный роман о русском писателе эпохи первой литературной эмиграции Иване Шмелёве «Парижанин из Москвы» в прошлом году был представлен на премию «ЛГ» имени Антона Дельвига. Галина Кузнецова долгое время работала в издательстве «Советский писатель», была автором «Литературной газеты». Муж Галины Григорьевны Фёдор Аркадьевич Чапчахов был многолетним членом редколлегии «ЛГ» по разделу русской литературы. Вместе с родными и близкими Галины Григорьевны скорбим об этой утрате.
Феномен русскоязычных поэтов Киргизии - в сложном, но естественном сращении русского и азиатского менталитета, двух вселенных, на протяжении веков соприкасающихся, но никогда не сливающихся, а лишь звучащих в унисон. Причём вот что интересно: национальность в данном контексте практически перестаёт играть роль, как верно заметил Анэс Зарифьян: "У сердца нет национальности" . Живущие в Киргизии русские поэты Вячеслав Шаповалов и Светлана Суслова очень близки по мироощущению к армянину Зарифьяну и киргизской поэтессе Дальмире Тилепберген; «Мне полёт над землёю снится / Без таможен, границ, гражданства». Обобщая и углубляя, Вячеслав Шаповалов поднимает сходную этой мысль на эпическую высоту: «Вся твоя надежда – сроднить народы».
Стилистически же представленные в этой подборке поэты совсем разные. В жанре лирического эпоса работает Вячеслав Шаповалов, мудрый и удивительно юный одновременно, пламенно эмоциональный и в то же время потаённо сдержанный; светлым лирическим голосом обладает Светлана Суслова, традиционна и благородна поэтическая походка Анэса Зарифьяна, трогательны и искренни переживания Дальмиры Тилепберген.
Вместе они довольно полно представляют русскоязычную поэзию Киргизии, по крайней мере, её столицы, Бишкека.
Анастасия ЕРМАКОВА
Не лукавь с самим собою
Вячеслав ШАПОВАЛОВ
Русский поэт, переводчик тюркской и европейской поэзии, литературовед, теоретик перевода. Родился в 1947 году во Фрунзе (ныне – Бишкек). Автор 12 книг (стихотворений, поэм, переводов), 5 монографий, более 30 книг переводов киргизских поэтов. Стихи публиковались в Киргизии, России, Европе, Азии, в том числе в переводах. Переводил киргизский поэтический эпос «Манас», древнетюркскую поэзию, лирику киргизских акынов и классиков литературы ХХ века. Народный поэт Киргизии. Заслуженный деятель культуры КР. Лауреат Государственной премии Киргизии. Лауреат Русской премии.
Доктор филологических наук (КР, РФ), профессор. Вице-президент Центрально-азиатского ПЕН-клуба. Директор Научного центра «Перевод» Киргизско-российского славянского университета. Живёт в Бишкеке.
АЗИЙСКИЙ КРУГ
...Не лукавь,
взглянув на круг ипподрома –
круг земной.
Тебе только кажется, что ты дома.
Это дом не твой.
Не роняй, однако ж, в бессилье руки,
ты ведь не таков, –
ибо ты не только в азийском круге,
ты – в кругу веков.
Ничего не поправит тот, кто славит, –
но какой ценой!
Не азийский круг тебе счёт представит,
а круг Земной.
Не лукавь,
предвидя года обиды,
гнев и боль.
Рухнули твои пирамиды? –
Бог с тобой.
Не лукавь,
не предчувствовал ты исхода,
не винись ни в чём,
торжество отторженья –
людская природа.
Полумесяц и крест над плечом.
Всё, что ты создать возмечтал, –
неправда.
Блуден разум твой.
До сих пор в крови течёт Непрядва,
Бог с тобой!
Вся твоя надежда – сроднить народы,
вот и получай результат:
пересохли реки,
северные воды вспять не хотят.
Вся твоя услада – дыра в озоне.
Не юродствуй: не повезло! –
на луга,
где бродят женщины и кони,
исторгается звёздное зло,
люди языка своего не находят,
бурлит
Эпоха исхода:
народы уходят –
чтоб не встречаться вновь.
Не лукавь,
ты не знал, что ринутся всадники
на спящие города,
что споткнутся души,
ослепнут странники,
изгнанные в никуда.
Не лукавь,
ты знал: не придёт Мессия
под привычный кров.
Что страшнее, когда отвернулась Россия
от своих сынов!
Кого же нам винить, принявшего муки
за всех?
Крикну: я родился в азийском круге! –
безразлично шумит орех.
Вдоволь не сумели с огнём наиграться,
натешиться не смогли –
снова наступает пора миграций.
А завтра –
с земли?..
Души наши, покинув тела, воспаряют
до облаков?
Не лукавь:
да как они только взлетают –
на каждой столько грехов!
Ты, свой чуждый край называвший
милым,
ты, возлюбивший чуждый язык,
понял или нет, что тебе по силам
расставанья миг?
Всё здесь ждёт в недобром своём веселье –
час и год,
небо, обвивающее ущелья, –
когда же начнётся исход.
Не сыскать тебе тропы к водопою –
не видать ни зги.
Не лукавь хоть однажды с самим собою,
хоть однажды не лги.
Не лукавь –
сама судьба ответит,
компас вырвет из рук.
И ухода твоего не заметит
азийский круг.
ПРЖЕВАЛЬСКИЙ
Солёная чаша полна тенгрианскою синью:
приляг на попону над каменно-злобным карнизом –
с высот Арашана стекает пропахший полынью
немолкнущий ветер, учебник зовёт его – бризом.
Тяжёлые птицы неведомой хищной породы
на стенах мазара торчат, как столетья покоя.
И жирные песни творят под шатрами рапсоды,
и старая нота пронзает истёртой тоскою.
Тяжёлое небо прогнулось над горной долиной –
вот, кажется, звёзды, как мелочь для нищего, бросит:
пока собирались мы к веку явиться с повинной,
кочёвка пришла – и настала пустынная осень.
Усталые кони остатки травы подбирают.
С котомкой кашгарский шиит – будто оптинский инок.
В потёмках безмолвно на мир незнакомый взирают,
встречаясь, глаза казаков и замужних бугинок.
Мы мир свой забыли и стали бесплотною тенью,
не помнят и нас, поклоняются богу иному:
дорога к ущелью длиннее, чем век поколенья,
спешили домой – а прибились к подворью чужому.
Что было в начале пути – ни к кому не вернётся,
с озёрного дна ухмыльнётся дворец Тамерлана,
оступится конь на тропе, и казак встрепенётся,
и серп в небесах обернётся судьбой без обмана.
В тифозном бреду разве вспомнить, зачем начинали
дорогу в полмира – чтоб путь оборвался в полсвета.
И мнится: пичуга, тоскуя на чёрной чинаре,
по-русски поёт, генерал!..
Впрочем, глупость всё это.
ЭВРИДИКА
[?]чёрная в ёлках молчит безымянная речка
на берегу расстаются два человечка
…оторвались только рация пострадала
деве на береге стикса ждать партизана
боли мелодия нежная льнёт к изголовью
куст бузины восхищённо питается кровью
руки бесплотные тянет из тьмы эвридика
просит разведчик её человек-невидимка
уйду без оглядки вернусь такая примета
…музыка талая льдинка хрустального цвета
сердце совсем обмирает под шёпот орфея
всё повторяет от взгляда листвы цепенея
трепетный дактилохореический ступор
на ухо ей он не громче сердечного стука
плащ-палаткой укройся сон позови подремли-ка
шею твою легка обовьёт повилика
и всё будет о"k только жди меня ладно
жди обещаю приду спущусь я в твой ад но
вместе спасёмся нам будут за далями дали
гендель и бах и куранты мы не опоздали
красная площадь и ты рядом с Ним на трибуне
