разъезжал на машине в том районе, где раньше изучал птиц (он изучал рефлексологию), и он допускает возможность потери очков. Шофер гаража его отца заявил, что машина Леопольда находилась в тот день дома. Это было первым ударом. Леопольд все-таки настаивал на своем. Лоб настаивал слабее, но не сознавался.
Америка остается Америкой. Психологи дали полиции несколько времени тому назад способ выуживать у запирающегося показания. Я не говорю об обычном здесь способе бить ногами в живот. Этот способ применить к сыновьям миллионера было нельзя. Применили более дорогой.
Лоба, как более слабого характером, посадили в специальную темную комнату с окном на улицу. В специальное отверстие пропустили луч волшебного фонаря, который на одной из стен показывал тень мальчика то улыбающегося, то протягивающего руки и т. д. Проезжающие по улице машины через окно бросали на стены другие фантастические тени и, спустя несколько часов, Лоб в полубессознательном состоянии потребовал прокурора и сознался в убийстве мальчика.
Тираж газет увеличился (только трех крупных) на 100.000 экземпляров в день. Чего, чего только не писалось!
Леопольд также сознался. Впрочем, он все время бравировал. Прокурору он задал вопрос: «Говорите прямо, сколько вы хотите, чтобы прекратить дело?». Их родители ассигновали 15 миллионов долларов, чтобы спасти сыновей от виселицы; единственная возможность – это доказать их сумасшествие, что и делается при помощи всяких машин и вызванных из других городов и Европы специалистов. 10 тысяч долларов, как показал Леопольд, понадобились ему для поездки в Европу. В другой раз он заявил, что хотел испытать ощущение убийцы.
План получения денег был обдуман следующим образом: Франк должен был явиться на вокзал, сесть в вагон № 7, на место № 13 и там посмотреть как следует вокруг себя. В виду того, что тело было обнаружено раньше, он этого не сделал, и проводник вагона № 7 нашел в ящике около места № 13 письмо на имя Франка, где говорилось, что как только поезд достигнет определенного городка, Франк должен выйти на площадку и следить за левой стороной пути. Увидев фабрику с надписью «Чемпион», он должен был ждать, пока откроется вид на водокачку и, просчитав после этого до пяти, бросить пакет с деньгами в такую и такую-то сторону. Там за углом ждали бы Леопольд и Лоб и на-лету из машины поймали бы пакет. На этом они раньше специально практиковались. И вся Америка была страшно заинтересована тем, как адвокаты будут спасать убийц деньгами.
Прокурор доказывал, что они – люди вполне нормальные, и вызывал всех, кто только знал Леопольда и Лоба, на допрос. Кроме того, полиция утверждает, что недавно у одного шофера были вырезаны семенные железы по способу д-ра Воронова тем же Леопольдом – его опознал оскопленный шофер – и что убийство одного студента ночью невдалеке от дома Леопольда с той же целью было совершено им же. Нашлись кое-какие улики…
Такова обычная американская ежедневная хроника.
Хроника детектива.
Не удивительно, что детектив занимает такое крупное место в американском кино – он член американского быта.
Но сейчас, в связи с некоторым сдвигом в психологии американца, кино занято поисками новых сюжетов, избегая детектива, удобного для выполнения при первоначальном развитии техники кино и при отсутствии актера.
Так объясняется пресловутый «американский детектив».
Эксцентризм же – природа американца. Нигде это так хорошо не известно, как в России. Это – аксиома.
II. А теперь нота-бене с моралью.
В Америке за насилие над девушкой моложе 17 лет полагается электрический стул силой в 1.700 вольт.
Если же девушка старше 17 лет – 20 лет каторги.
Русский театр сегодня много старше 20 лет, но если есть еще товарищи, желающие его изнасиловать совершенно чуждыми ему элементами «заграничного свойства» – детективом и эксцентризмом, то следует, наконец, подумать о мерах борьбы, с ними.
Конечно, электрических стульев у нас нет, а на 20 лет каторги советский суд не осуждает, даже за такое тяжелое преступление, но так как эпидемия «на американское» не проходит у нас в СССР и сейчас в 1926 году, то необходимо самым решительным образом бороться с американизмом, к тому же до неузнаваемости искаженным в «родных палестинах».
Сейчас, когда нам удалось добраться до кое-каких выводов о театре, позволим себе остановить на несколько минут ваше внимание, читатель, на смежных театру искусствах.
В двух небольших картинах-фактах вы найдете импрессионистические наброски о музыке и литературе в Америке. Конечно, могут сказать: это – единичные факты, неубедительные, так как они же подкреплены другими из тех же областей.
Однако, мне думается, что в связи с общей, уже набросанной картиной, и два следующих очерка покажут, как политика доллара орудует не только в театре, но и во всем американском искусстве, определяя лицо буржуазно-капиталистического искусства.
Таким образом, очерки «Хозяин музыкантов» и «Исключительная откровенность в Америке» следует рассматривать только в связи с общей картиной, несмотря на обособленность их темы.
Кроме того, мы должны добавить, что размеры этой книги и отнюдь не академический подход к исследуемой области заставляют нас не углубляться в научно-исторические подробности.
Итак, самый значительный музыкальный импрессарио Америки «Хозяин музыкантов», как говорят здесь, – это С. Юрок.
В разговоре с ним стали ясны некоторые детали музыкальной жизни Америки и ее музыкальных сезонов.
Масштаб музыкальной работы в Америке за последние годы возрос настолько, что многие европейские центры остались далеко позади, в смысле не только качественном, но и количественном.
Лондон имеет всего один выдающийся оркестр и совсем не имеет оперы: Ковен-Гарденский театр пустует.
Нью-Йорк же выставил свыше 20 симфонических оркестров, на которые «фонды просвещения» затрачивают 2½ миллиона долларов в год, не говоря об оркестрах лучших кино-театрах, которые с успехом могут конкурировать с лучшими лондонскими оркестрами.
В двадцати английских городах можно устраивать концерты при посредстве агентов Юрока.
Сколько агентов в С. Штатах? 1.326 агентов – для устройства концертов. Гастролеры могут путешествовать подряд 8 лет по стране, давая по три концерта в каждом городе, и никогда не попасть вторично в один и тот же город.
Так, Шаляпин 7 октября выступал в нью-йоркском Мангеттен-Опера-Хоуз. 8-го уехал в провинцию: 9-го его концерт был в Бостоне, 11-го в Филадельфии, 14-го в Балтиморе и т. д. В ноябре он снова вернулся в Нью-Йорк и после нескольких концертов отправился снова в провинцию, вместе с Чикагской оперой, включившей в репертуар «Бориса Годунова».
Юроком, кроме того, заключаются контракты с «прославленными европейцами»: то это известный тенор – кумир французов – Мюраторе, муж Лины Кавальери; то это труппа Поля
