Иерусалим в те времена представлял собою, по сути, крепость, обнесенную тройным кольцом стен. Построенный Давидом и Соломоном, укрепленный ими и последующими властителями Израиля, город являлся немалой твердыней, овладеть которой даже для врага сильного и опытного было делом весьма непростым. Вот как описывает Иерусалим Иосиф Флавий: «…Тройной стеной был обведен город, и только в тех местах, где находились недоступные обрывы, была всего одна стена. Сам город был расположен на двух противолежащих холмах, отделенных посредине долиной, в которую ниспадали ряды домов с обеих сторон. Тот из двух холмов, на котором находился Верхний город, был выше и имел более плоскую вершину. Вследствие своего укрепленного положения он был назван царем Давидом (отцом Соломона, первого соорудителя Храма) крепостью, а нами — Верхним рынком.
Второй холм, названный Акрой, на котором стоял Нижний город, был, напротив, покат с обеих сторон. Против него лежал третий холм, ниже Акры, от природы и прежде отделенный от нее широкой впадиной, но Хасмонеи во время своего владычества заполнили ее, чтобы связать город с храмом. Вместе с тем была снесена часть Акры, высота ее была понижена для того, чтобы Храм возвышался над нею.
Долина, называемая Тиропеоном, о которой мы сказали, что она отделяла Верхний город от Нижнего, простирается от Силоама, каковым именем мы называем пресный и обильный водой источник. Снаружи оба холма были окружены глубокими обрывами и вследствие своих крутых спусков нигде с обеих сторон не доступны…»
Из трех стен, древнейшая, внутренняя, была и самой мощной. Построенная на холме, она возвышалась над пропастями его обрывов. Стены имели не менее 12 метров в высоту, но искусственные рвы и естественные пропасти делали их еще выше. Стены все были снабжены почти двухметровыми зубцами для защиты воинов, отражающих атаки.
Над стенами возвышались башни, ни одна из них не имела высоты менее 12 метров над стеною. Больше всего башен было на внешней стене — 90, расстояние между ними не превышало 90 метров. Среднюю стену увенчивали всего 14 башен, зато на внутренней их насчитывалось 60, они стояли тесно и были самыми высокими и прочными.
Но самыми могучими на внутренней стене, да и во всем Иерусалиме, считались в то время четыре башни, сооруженные по приказу царя Ирода, который вообще многое сделал для укрепления и украшения города. Наиболее высокой из этих башен была Фазиелева — 50-метровая. Затем шли башни: Гиппикова, квадратная, 42-метровой высоты, Псефина, восьмиугольная, 40-метровая, и Мариамма, построенная и названная в честь красавицы жены Ирода, убитой им же из ревности. Высота Мариаммы была более 30 метров. К высоте башен прибавить надо еще и высоту стен, и глубину обрывов, над которыми они возвышались.
И стены, и башни сложены были из массивных каменных блоков, пригнанных с такой великой точностью, что на взгляд швы между ними было трудно обнаружить. Окружающие город естественные преграды, а также рвы, отрытые его защитниками, и брустверы над их откосами еще более увеличивали его неприступность. Наличие в городской черте обильного пресного Си-лоамского водоисточника, множества прудов, бассейнов и цистерн позволяло его обитателям выдержать длительную осаду.
Все эти особенности Иерусалима не ускользнули от внимания опытного военачальника Тита, когда его армия подступила к городу. Поэтому он прежде всего предпринимал неоднократные попытки склонить осажденных к добровольной сдаче и с этой целью много раз посылал к стенам парламентеров, в том числе — находившегося при нем Иосифа Флавия. Но горожане, отклоняя предложения парламентеров, при появлении Иосифа встречали его как предателя, яростно обстреливали и даже пытались захватить живьем.
Составив план осады, Тит разделил свои войска на три части и отдал приказ возвести вокруг Иерусалима сплошной вал. Работы велись всеми подразделениями в три смены круглосуточно. Для постройки вала употребляли вырубаемые в окрестности деревья, которые засыпались землею. Когда вал был сооружен, на нем расставили метательные машины и начали методический обстрел стен. Под прикрытием осадных башен к стенам были придвинуты огромные тараны, с помощью которых начали пробивать бреши.
Осажденные не стали, однако, равнодушно и бездеятельно взирать на действия готовившихся к штурму римлян. Они оборонялись активно, неоднократно совершали смелые вылазки, уничтожали осадные башни, тараны и метательные орудия римлян. Вот как описывает действия иудеев Иосиф Флавий: «…Забыв всякую вражду и взаимные раздоры, они (зелоты и сикарии. — М.Ш.) стояли теперь вместе, как один человек, заняли стену, бросали с нее массы пылающих головней на сооружения и поддерживали беспрерывную стрельбу против тех, кто заряжал стенобитные орудия. Люди посмелее бросались толпами вперед, срывали защитные кровли с машин и нападали на скрывавшихся под ними воинов по большей части победоносно, скорее всего, из-за бешеной своей отваги, чем по опытности…»
Предводителями иудеев во время осады Иерусалима были вожди зелотов Симон и Элеазар. Главную роль, однако, имел самый влиятельный лидер — Симон, сын Гиоры, оборонявший весь Верхний город и большую часть Нижнего. На его стороне сражались идумеяне — пять тысяч воинов, предводимые Иоаном, вскоре убитым. Его сменил Иаков, сын Сосы. Но и до самого конца все эти лидеры не сумели совершенно забыть свои распри, что, безусловно, отражалось пагубно на делах обороны.
Между тем иудеи вели ее отнюдь не пассивно, отдавая инициативу римлянам, а при любой возможности совершали вылазки. Одну такую описал Иосиф Флавий: «…Иудеи сделали у Гиппиковой башни через тайные ворота вылазку всей массой, подожгли осадные сооружения и были уже готовы вторгнуться в лагерь врага. Хотя на их шум успели собраться ближе стоявшие римляне, равно как и более отдаленные, но быстрее римской тактики была бешеная отвага иудеев: они обратили в бегство встретившихся им на пути и бросились на собиравшихся.
Вокруг машин завязался ужасный бой: иудеи делали все, чтобы их зажечь, римляне, со своей стороны, — чтобы этого не допустить. Неясный гул слышался на обеих сторонах, множество из передовых рядов пало мертвыми. Но иудеи своей бешеной храбростью победили: огонь охватил сооружения, и сами солдаты погибли бы в пламени вместе с машинами, если бы часть отборнейших александрийских отрядов с неожиданным для них самих мужеством, которым они в этой битве прославились, не отстаивали поле сражения до тех пор, пока на неприятеля не обрушился Цезарь во главе отборнейшей конницы…»
Однако легионы упорно и методично продолжали долбить таранами стены, обстреливали город из катапульт и баллист. И самые мощные укрепления не выдерживали. Сначала была проломлена внешняя, самая низкая стена, затем римляне пробили и вторую, захватив Силоамский источник — основу водоснабжения города. Овладев этими двумя оборонительными обводами, Тит приостановил дальнейшие осадные действия, рассчитывая, что голод и недостаток воды заставят защитников Иерусалима прекратить сопротивление.
Одновременно, чтобы их устрашить, он приказал устроить прямо перед стеной массовые казни захваченных в плен евреев. Их распинали на крестах, мучили и издевались всяческими зверскими способами.
Одновременно он распорядился отрубить руки многим пленникам и в таком виде послать их к Иоану и Симону, чтобы устрашить их, с предложением прекратить сопротивление и сдаться. Но защитники Иерусалима не устрашились. Как пишет Иосиф Флавий: «…В ответ они только яростней поносили Цезаря и его отца. "Смерть мы презираем, — восклицали они, — смерть гораздо приятнее нам, чем рабство. Но пока мы еще дышим, мы будем причинять римлянам столько вреда, сколько у нас хватит сил и возможности. Нашим городом мы нисколько не дорожим, так как мы, ты сам заявляешь, все равно должны погибнуть, что же касается Храма, то Бог имеет лучший храм — Вселенную…"»
И хотя голод доводил порой людей до людоедства, а нестерпимая жажда изнуряла осажденных, они не собирались сдаваться, не останавливаясь и перед массовым самопожертвованием, действовали достаточно умело и, в меру своих возможностей, активно. Беспрерывно атаковали, стремясь уничтожить осадные сооружения, которые римляне возводили перед последней внутренней стеной Иерусалима.
