Итак, всё содержание длинного письма моего заключается в двух просьбах: 1) прислать мне без отлагательства 1539 злотых, должных Л.[ьвом] С.[ергеевиче]м, и 2) уведомить положительно на счет срока, с которого считается первый год. Я надеюсь, что вы поспешите исполнением моих просьб, — что не оставите письма этого без ответа: адрес мой есть у С.[ергея] Л.[ьвовича], но на всякий случай вот он: Помощнику статс-секретаря Государственного совета.
Примите уверения в совершенном почтении и преданности, с которыми имею честь быть
вашим покорнейшим слугою Николай Павлищев
NB.
Лев Сергеевич должен мне не 1120 злотых,* но по счету, который я послал ему еще в прошлом году ____________1.432 зл.[отых] 15 гр.[ошей]
С октября прошлого 1833 по июнь сего года процентов от суммы 200 руб. серебр.[ом] по 1 со ста ____________106—20
итого ____________1.539—5—, что на ассигнации, полагая 184 зл. за 100 руб., составит 837 рублей ассигн.[ациями].
____________
* Кроме 400 зл.[отых], которые он должен мне по висту и заплатит когда-нибудь при деньгах.
Адрес: Его высокоблагородию Александру Сергеевичу Пушкину.
923. H. H. Пушкиной. 28 апреля 1834 г. Петербург.
Ну, женка! насилу дождались мы от тебя письма. По моему расчету ты должна была приехать в Москву в великий четверг (так и вышло), и целые девять дней не было от тебя известия. Тетка перепугалась. Я был спокойнее, зная уже, что ты до Торжка дотащилась благополучно, и полагая, что хлопоты приезда и радость свидания помешают тебе в первые дни думать о письмах. Однако уж и мне становилось плохо. Слава богу! ты приехала, ты и Маша здоровы, Сашке лучше, вероятно он и совсем выздоровил. [1016] Не от кормилицы ли он болен? Вели ее осмотреть, да отыми его от груди, пора. Кланяйся сестрам. Попроси их от меня Машку не баловать, т. е. не слушаться ее слез и крику, а то мне не будет от нее покоя. Береги себя, и сделай милость, не простудись. Что делать с матерью? Коли она сама к тебе приехать не хочет, поезжай к ней на неделю, [1017] на две, хоть это лишние расходы и лишние хлопоты. Боюсь ужасно для тебя семейственных сцен. Помяни господи царя Давида и всю кротость его! — С отцем пожалуй-ста не входи в близкие сношения и детей ему не показывай; на его, в его положении, невозможно полагаться. Того и гляди откусит у Машки носик. Теперь вот тебе всепокорнейший отчет. Святую неделю провел я чинно дома, был всего вчерась [у] (в пятницу) у Карамзиной да у Смирновой. На качелях не являлся; завтра будет бал, на который также не явлюсь. Этот бал кружит все головы и сделался предметом толков всего города. Будет 1,800 гостей. Расчислено, что, полагая по одной минуте на карету, подъезд будет продолжаться 10 часов; но кареты будут подъезжать по [1018] 3 вдруг, следственно время втрое сократится. Вчера весь город ездил смотреть залу, кроме меня. Соболевский здесь, но занял у меня 50 р. и с тех пор ко мне не являлся. Лев Серг.[еевич] переезжает сегодня от Энг.[ельгардта] к родителям. Честь имею тебе заметить, что твой извозчик спрашивал не рейнвейну, а ренского (т. е. всякое белое кисленькое виноградное вино называется ренским), впрочем твое замечание о просвещении русского народа очень справедливо, и делает тебе честь, а мне удовольствие. Dis-moi ce que tu bois, je te dirai qui tu es [1019]. Пьешь ли ты ромашку или eau d'orange [1020]? Тетка третьего-дня заезжала ко мне узнать о твоем здоровьи и пококетничала со мною из [каре]ты. [1021] Сегодня отправлюсь к ней с твоим письмом. Прощай, мой ангел; цалую тебя и всех вас благословляю. Кланяюсь сестрам… Эх, хотелось бы отпустить une bonne plaisanterie, да тебя боюсь. Adio.[1022]
Суббота.
Адрес: М. г. Натальи Николаевне Пушкиной. В Москве на Никитской в доме Гончарова.
924. П. В. Нащокин — Пушкину. Конец апреля 1834 г. Тула.
Любезный друг — Александр Сергеивич. Крайне мне грустно будет если я узнаю что ты на меня сердишься. Нельзя и не сердится на того кто денег просить, особенно на четырех круглых страницах — но делать нечего — я еще и теперь к тебе прибегаю, с тою же прозьбою. Ты человек рассеянный — а [1023] я человек отдаленный — а потому я и напоминаю, что только и нужно. Письмо же это посылаю не по почте — а по аказий с тульским купцом — которому ты можешь если еще не послал ко мне денег — ему поручить мне оные доставить [и] всю сумму — или остальную — ибо я не надеюсь чтобы ты все в друг — деньги ко мне прислал — в твоем добром намерении я не сумневаюсь, но на возможность падаеть всё мое сумнение и то, что, со мною, такого благополучии никогда не случалось — обыкновенно — или мне со всем не платят — или раздробляют платеж на шесть лет, — такова моя судьба. Заимоваль же я [часто [?]] по сту рублей, и то с натяшкой, — ибо первый вопросительный ответ [был — на] [на] на мое требование бывал [1024] — на что тебе — возми четыре золотых. Желал бы, чтоб моя надежда совершилась — а я надеюсь что всё переменется — ибо я как мне кажется на перекор судьбы женилься, — и всё пойдет — ей теперь на перекор — а мне к удовольствию. Вяземскому ради бога отдай — 500 — а остальные 3 т[ысячи] — в Тулу по возможности. — Можешь еще достать столько же или хотя 2 т.[ысячи]— в таком случае — ты одолжи меня на год — и можешь быть уверен — что они тебе преберегутся лучше. Следственно ты не скупись — а дай мне их коли будуть — после слюбится; впрочем — сказать не беда, — а там — как тебе угодно. Жена моя и я тебе ниско кланяемся — и просим тебя покорно засвидетельствовать — от нас Натальи Николаевне нижайшее почтение. — Я слава богу здоров — у нас здесь погода славная, и грязь ужасная. Жена моя брюхата, — без причут, только не любит табаку, — знать будет старовер. Я желаю дочь — она будет — сестрою Павлу Павловичу. Сын же того и гляди — вместо брата, сделается ему барином, чего я не хочу. Что мне приятно, что жена моя в большой дружбе с моим сыном. — Прощай, любезный друг — кланяйся всем — кто то только вспомнить. Я всем доволен — кроме финансов. Отвечай мне хоть словом — если не делом. Писал ли ты Кнерцеру. Что делает Эсаулов — я об нем крепко думаю. Поцалуй Соболевского и брата — если они хорошо себя ведуть. Буть здоров.
Они добрые люди но больно молоды.
П. Нащокин.
925. H. H. Пушкиной. 30 апреля 1834 г. Петербург.
Фомин понедельник.
Вчера был наконец дворянский бал. С шести часов начался подъезд экипажей. Я пошел бродить по городу и прошел мимо дома Нарышкина. Народу толпилось множество. Полиция с ним шумела. Иллюменацию приготовляли. Не дождавшись сумерков, пошел я в Англ.[ийский] клоб, где со мною случилось небывалое происшедствие. У меня в клобе украли 350 рублей, украли не в тинтере, не в вист, а украли, как крадут на площадях. Каков наш клоб? перещеголяли мы и московский! Ты думаешь, что я сердился, ни чуть. Я зол на Петербург и радуюсь каждой его гадости. Возвратясь домой, получаю твое письмо, милый мой ангел. Слава богу, ты здорова, дети здоровы, ты пай дитя; с бала уезжаешь прежде мазурки, по приходам не таскаешься. Одно худо: не утерпела ты, чтоб не съездить на бал кн.[ягини] Галицыной. А я именно об этом и просил тебя. Я не хочу, чтоб жена моя ездила туда, где хозяйка позволяет себе невнимание и неуважение. Ты не M-lle Sontag [1025], которую зовут на вечер, а потом на нее и не смотрят. Московские дамы мне не пример. Они пускай таскаются по передням, к тем, которые на них и не смотрят. Туда им и дорога. Женка, женка! если ты и в эдакой безделице меня не слушаешь, так как мне не думать… ну, уж бог с тобой. Ты говоришь: я к ней не ездила, она сама ко мне подошла. Это-то и худо. Ты могла и должна была сделать ей визит, потому что она штатс-дама, а ты камер-пажиха; это дело службы. Но на бал к ней нечего было тебе являться. Ей богу, досада берет — и письма не хочу продолжать.
926. H. H. Пушкиной. 30 апреля 1834 г. Петербург.
Жена моя милая, женка мой ангел — я сегодня уж писал тебе, да письмо мое как-то неудалось. Начал я было за здравие, да [1026] свел за упокой. Начал нежностями, а кончил плюхой. Виноват, женка. Остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должником нашим. Прощаю тебе бал у Галицыной и поговорю тебе о бале вчерашнем, о котором весь город говорит и который, сказывают, очень удался. Ничего нельзя было видеть великолепнее. Было и не слишком тесно, и много мороженого, так что мне бы очень было хорошо. Но я был в народе, и передо мною весь город проехал в каретах (кроме поэта Кукольника, который проехал в каком-то старом фургоне, с каким-то оборванным мальчиком на запятках; что было истинное поэтическое явление). О туалетах справлюсь и дам тебе знать. Я писал тебе, что у меня в клобе украли деньги; не верь, это низкая клевета: деньги нашлись и мне принесены. Напрасно ты думаешь, что я в лапах у Соболевского, и что он пакостит твои мебели. Я его вовсе не вижу, а подружился опять с Sophie Karamzine [1027]. Она сегодня на свадьбе, у Бакуниной. Есть еще славная свадьба: Воронцов женится — на дочери К. А. Нарышкина, которая и в свет еще не выезжает. Теперь из богатых женихов остался один Новомленский, ибо Сорохтин, ты говоришь, умре. Кого-то выберет он? Александру ли Николаевну или Кат.[ерину] Ник.[олаевну]? как думаешь? Это письмо вероятно получишь ты уже в Ярополице; Натальи Ивановне я уже писал; поцалуй за меня у ней ручки и скажи много нежного. Прощай, жена, цалую и благословляю тебя и Вас.
