(Дневники Императора Николая II. М., 1991. С. 144–145.)
Дневник вел. кн. Сергея Александровича
14 мая. 20° — дивный день. Выехал с женой в парадной карете. В 8 ч. Пиц и я ассистентами у Аликс — дивно хорошо. Ники читал «Верую» великолепно спокойно и с глубоким чувством все проделывал — я умилялся. Весь обход соборов был в сиянии солнца: Аликс очень красива и взволнована — Минни прелестна. Длилось около 3 часов. Между корон<ацией> и обедом сидели у Ники. Обед полон торжественности. Ники entre (между — фр.) Минни и Аликс. Корона была широка Ники — он боялся, чтоб не давило на его больное место японское[1001]! Дома в 5 ч. — обедали с нашими и племянницы. В 9 ч. в Кремль. С террасы с царями смотрели чудную иллюминацию — Минни была. Ночь жаркая — 15°. Господи, благослови их и помилуй нас. Боже, все это было потрясающе хорошо. Что за глубокий религиозный смысл в миропомазании Государя и в его причащении! С est sublime et divin (Это возвышенно и божественно — фр.), и Ники так все это понимает и проникнут. Аминь!
(ГА РФ. Ф. 648. Оп. 1.Д. 32. Л. 71.)
В этот день Государь объявил Елисавете Феодоровне о выделении 150 000 руб. на покупку дома и строительства Елисаветинской общины сестер милосердия при 1-м Санкт-Петербургском Дамском комитете Красного Креста, который она возглавляла.
Рескрипт Николая II, данный на имя вел. кн. Елисаветы Феодоровны
14 мая
Ваше Императорское Высочество,
В непрестанных МОНАРШИХ заботах об облегчении страждущих, Мы обратили Наше внимание на полезную деятельность состоящего под АВГУСТЕЙШИМ председательством ВАШЕГО ВЫСОЧЕСТВА Первого С.-Петербургского Дамского Комитета Российского Общества Красного Креста. Учрежденный в 1868 году Комитет сей ближайшею задачею своею поставил служение страждущим как на поле брани, так и в мирное время. Полезная деятельность Комитета проявилась еще во время войны 1877 года, когда Комитет содержал госпиталь в тылу действующей армии. В последующее за сим время Комитет неоднократно оказывал свою помощь населению местностей, пострадавших от эпидемий и неурожаев. Ныне Комитет решил приступить к устройству Общины Сестер Милосердия, с амбулаториею при ней. ВЫСОЧАЙШЕЙ Покровительнице Российского Общества Красного Креста АВГУСТЕЙШЕЙ Родительнице Нашей ГОСУДАРЫНЕ ИМПЕРАТРИЦЕ МАРИИ ФЕОДОРОВНЕ благоугодно было Всемилостивейшее соизволить наименовать Общину Елисаветинскою, а амбулаторию при Общине — «Амбулаториею в память основательницы графини Комитета Тизенгаузен»[1002]. Возлюбленная Супруга Наша ГОСУДАРЫНЯ ИМПЕРАТРИЦА АЛЕКСАНДРА ФЕОДОРОВНА, в великодушном стремлении посвятить труды Свои и попечения делу помощи страждущим, изъявила готовность принять Комитет под непосредственное Свое покровительство, на что и последовало Наше согласие. Желая, с своей стороны, поддержать благое дело Комитета, Мы Всемилостивейшее повелели Министру Финансов отпустить из Государственного Казначейства в распоряжение Ваше на покупку дома и на расходы по устройству Общины сто пятьдесят тысяч рублей.
Да благословит Бог святое начинание Комитета, и да послужит Елисаветинская Община, под высоким покровительством ГОСУДАРЫНИ ИМПЕРАТРИЦЫ АЛЕКСАНДРЫ ФЕОДОРОВНЫ и под руководством Вашего Императорского Высочества, на пользу страждущим.
На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою подписано: «Сердечно любящий Вас НИКОЛАЙ»
Москва,
14-го мая 1896 года.
(Коронационный сборник с соизволения Его Императорского Величества Государя Императора. Сост. под. ред. В. С. Кривенко. Т. 2. СПб, 1899. С. 63–64.)
Дневник вел. кн. Сергея Александровича
15 мая.… Вчера обновили с женой белую четверку цугом; в 11 ч. мы отправились в Кремль — в Андр<еевской> зале прием поздравлений. Я подходил к Гос<удаственному>. Сов<ету>. Около 1 часу все было кончено, и мы все завтракали с царями. Жена получила чудную бриллиантовую корону в виде брошки, а я портсигар с брил<ьянтовым> шифром Ники — прелесть. Вернувшись, чай en famille. К 7 ч. снова были в Кремле для обеда в Грановитой палате — красиво — жарко и тесновато — сидели между братьями…
16 мая. 17° — чудная погода. В 11 ч. поехали в Кремль на поздравления — я подходил со свитой. Все волостные старшины — удивительно курьезны с севера и Сибири. В 1 час был перерыв, и засим мы завтракали. Потом снова до 3-х ч. — утомительно. Дома в ½ 4 ч., подремал в кресле, чай — были племянницы. Обедали в 7 ч. со всеми — в 9 ч. на куртаг — красиво, народу пропасть. Было семь полонезов — я участвовал в трех. Жарко. Сидел с дамами в Грановитой палате — жена очень хороша в светлозелен<ом> трене, шитом в Новодев<ичьем> мон<астыре>. Кончилось около ½ 12 ч. Все сильно устали…
17 мая. 17° — чудный день — черемуха в цвету. Принимал м<ежду> пр<очих> Куропаткина[1003] — так приятно с ним говорить. Завтракали с нашими. В 1 час в ремль на baisemain (целование руки — фр.)[1004] дамский. Заходил к Минни; презабавно было смотреть на дам — но уродов много…Шувалов с списками <?> бала — изведен вконец! В ½ 9 ч. на spectacle gala (парадный спектакль — фр.)[1005][1006] — красиво, удачно, эффектно! В 11 ч. кончилось, ужинали со всеми нашими — устал сильно.
(ГА РФ. Ф. 648. Оп. 1. Д. 32. Л. 72–73.)
18 мая легла «тень на это хорошее время» — произошла Ходынская катастрофа. «Великий грех» — слова Государя о событиях того дня.
На Ходынском поле, служившем для парадов и учения войск, собралась толпа свыше полумиллиона человек, с вечера ждавших назначенной наутро раздачи подарков — кружек с гербами и гостинцев. Около 6 ч. утра, по словам очевидца, «толпа вскочила вдруг как один человек и бросилась вперед с такой стремительностью, как если бы за нею гнался огонь… Задние ряды напирали на передние, кто падал — того топтали, потеряв способность ощущать, что ходят по живым еще телам, как по камням или бревнам. Катастрофа продолжалась всего 10–15 минут. Когда толпа опомнилась, было уже поздно»**.
Катастрофу будут раздувать «елико возможно, и враги и друзья». Первые, добиваясь смещения великого князя, заклеймят его — «Князь Ходынский». Зашумит не только левая радикальная пресса, но и младшие великие князья Михайловичи, и громче всех — вел. кн. Александр Михайлович. И друзья не поддержат, любимейший брат вел. кн. Павел Александрович и друг детства вел. кн. Константин Константинович отвернутся. Императрица Мария Федоровна примет сторону министра двора И. И. Воронцова-Дашкова. Рядом останется жена, которая поймет Сергея Александровича и вместе с ним пройдет через опалу общества… Ее саму обвинят во влиянии на императрицу Александру Феодоровну. Общество начнет злобно судачить о «двух сестрах».
Сергею Александровичу не смогут простить его жесткой позиции: «Публичное признание ошибки, совершенной членом императорской фамилии, равносильно умалению монархического принципа». Ему поставят в вину его «равнодушие» к пострадавшим, несмотря на очевидные факты — вместе с царской четой и своей женой он будет посещать больницы.
Через полгода великокняжеская чета откроет в Москве городское убежище для ходынских сирот. Приют будет находиться под покровительством императрицы Александры Феодоровны и под попечительством великой княгини Елисаветы Феодоровны.
Дневник Николая II
18 мая. До сих пор все шло, слава Богу, как по маслу, а сегодня случился великий грех. Толпа, ночевавшая на Ходынском поле, в ожидании начала раздачи обеда и кружки[1007], наперла на постройки, и тут произошла страшная давка, причем, ужасно прибавить, потоптано около 1300 человек!! Я об этом узнал в 10 Vi4. перед докладом Банковского; отвратительное впечатление осталось от этого известия. В 12 ½ завтракали и затем Аликс и я отправились на Ходынку на присутствование при этом печальном «народном празднике». Собственно там ничего не было; смотрели из павильона на громадную толпу, окружавшую эстраду, на которой музыка все время играла гимн и «Славься».
