А что говорит партия? Опять я начну с того, что т. Ленин говорил по этому поводу. Вы все знаете, что он говорил на III съезде комсомола, — что, «только преобразуя коренным образом дело учения, организацию и воспитание молодежи, мы сможем достигнуть того, чтобы результатом усилий молодого поколения было бы создание общества, не похожего на старое, т. е. коммунистического общества»[116]. Владимир Ильич говорил, что надо опираться на прочный фундамент человеческих знаний, завоеванных при капитализме. Он говорил против буржуазной школы, говорил против программ буржуазной школы. Он говорил в речи на съезде просвещенцев в 1918 г., что юные умы затемняются в буржуазной школе глупейшими предрассудками. Программа в буржуазных школах насыщена ложью, клеветой в угоду буржуазии. Что же говорит по этому поводу постановление ЦК? Оно говорит, что ребятам надо овладеть знаниями, овладеть всеми достижениями науки. Не надо обрывков знаний, а нужны систематические знания. Всякий взрослый рабочий особенно это поддержит потому, что сейчас время такое, когда и взрослые и дети как бы из воздуха приобретают знания: газеты читают, доклады слушают, радио слушают. Много знаний приобретают, но чего не хватает? Не хватает систематики. Знают, а как это все связать одно с другим, как связать все это в определенную систему, — этого нет. И вот рабочие, которые идут сейчас в школу учиться, сейчас чего хотят? Чтобы все эти знания уложились в определенную систему — все тс знания, которые есть, кусочки, обрывки знаний, — они должны уложиться в определенную систему, они должны заложить основы материалистического мировоззрения, они должны сделать близким и понятным учение Маркса и Ленина. Систематика имеет громадное значение. В этом отношении недооценка систематики чрезвычайно вредно отражается на всей учебной и воспитательной работе. Поэтому партия особенно налегает на то, чтобы давать не обрывки знаний, а систематические, строго научные знания. Ведь сейчас мы уже живем в такой период, что, не овладев техникой, не овладев наукой, мы не сможем строить так, как надо строить.
Мы должны это сделать. Сталин говорил об овладении техникой и наукой, и он выразил в своих словах то, что чувствует вся страна, — необходимость овладеть наукой, знанием.
Посмотрите, как относятся сейчас к знанию рабочие массы, колхозные массы, и вы поймете, как недопустимо игнорирование программ, как недопустима недооценка того, что надо давать систематизированные, строго научные, проверенные знания. Если буржуазная школа в своих программах старается начинить ребят всякой ложью и клеветой, стремится всячески разжигать шовинизм, стараясь воспитать из детей рабов, если она искажает исторические факты, то нам в нашей школе надо давать строго проверенные, научные знания. Поэтому нам надо сугубо внимательно отнестись к построению наших программ, нам надо еще и еще раз проверить их с научной точки зрения. Так, например, товарищи естественники недавно говорили, что в наших учебниках ботаники до сих пор еще проводится система Линнея, старая система, наукой отвергаемая. Нам нужно посмотреть, чтобы такие вещи в программу не попадали, чтобы не попадали устарелые научные системы. И вот наши учебники, наши программы необходимо хорошенько проверить с этой стороны.
Мы видим, постановление партии уделяет сейчас очень много внимания вопросу о том, чему учить. Это решающий вопрос, и мы должны его хорошенько продумать.
Пойдем дальше. Как учить? Вопрос, как учить, включает в себя и вопросы знания ребенка и понимание метода, как этому ребенку передать знания, как к нему подойти, как его коммунистически воспитать. В этом вопросе имелись у нас и правые и «левые» перегибы. В чем сказались эти перегибы?
Что характеризует правый уклон? Правый уклон считает так: ребенок — слабое, беспомощное существо, его дело — больше слушаться родителей и учителей. Мы должны воспитывать ребенка, вести его, каждый шаг его контролировать потому, что он существо слабое, беспомощное. В этом сказывался правый перегиб, недооценка, недоверие к ребенку. Этот уклон является чрезвычайно вредным. Он был и есть еще по сие время. Мне приходилось как-то с одним старым учителем говорить. Он мне сказал: «Да как же можно с ребятами говорить о политике, да разве ребята понимают что-нибудь в политике?» Но дело ведь в том, что сейчас сами ребята говорят о политике. Попробуйте с ними сейчас не говорить о политике. Еще Лев Толстой говорил, что когда идет передел в деревне, то тогда в школе невозможно заниматься: ни один самый лучший учитель не проведет урока, потому что все ребята думают о переделе, который в деревне происходит. Сейчас у нас идет соцсоревнование. Что же вы думаете, что есть такие ребята, которые вблизи фабрики живут и которые этим делом не интересуются? Помню я старое время, когда стачечная борьба развивалась, когда я работала в Петербурге, за Невской заставой, и вот мне рассказывали, что пришел ученик в школу и говорит учительнице так: «Вот наши бастовали, я впереди бежал — и как грязью залепил этому директору!» Ребенок знает, что его отец, его мать, все рабочие против черносотенного директора, что против этого директора идет стачка. Он также настроен против него, и он хочет также принять участие в этой борьбе, и он его принимает тем, что бросает в директора ком грязи. Ребята хотят принимать участие в окружающей жизни, и хочет или не хочет учитель с ними говорить о политике, они сами о политике разговаривают. Я помню, что, когда мы были в ссылке, к нам часто заходил мальчонка лет шести, сынишка катальщика. Однажды я смотрю, он стоит, разбирает бумажки и сам с собой разговаривает: «Неизвестно, кто врет, председатель ли врет, или правительство врет». Конечно, он совершенно механически повторял то, что он слышал. Он часто ходил с отцом в волость и слышал, что в волости крестьяне говорили: «Неизвестно, кто врет, председатель или правительство», — и он это повторяет, десять раз повторит, это у него в памяти закрепится, и когда-нибудь он осмыслит эту фразу. Не говорить с ребятами о политике нельзя.
С другой стороны, говорят: «Нет возрастных особенностей, ребенок все может, он все понимает, может вынести любую нагрузку». Я согласна, что наши ребята многое знают и понимают. Но я думаю, что и при коммунистическом строе двухлетние ребята будут от шестилетних отличаться, а шестилетние — от четырнадцатилетних. Ведь нельзя же выбросить возрастные особенности. Так думать, что можно их выбросить, нельзя. И разговор насчет того, что ребенок все может и что возрастных особенностей нет, — это очень большая ошибка. Мы должны тщательнейшим образом изучать возрастные особенности, мы должны эти возрастные особенности знать, и надо знать, как эти возрастные особенности использовать для всестороннего развития ребенка. Нам нужно уметь всесторонне воспитать ребенка, а сможем мы сделать это только тогда, когда мы будем умело подходить к ребенку. Конечно, это изучение ребенка должно заключаться не в том, что мы будем строить разные схемы исследований и т. д., — надо усвоить все достижения науки, которые имеются и которые дают путь изучения ребенка. Все это надо проверить на практике наблюдения над ребенком. Необходимо установить возрастные особенности. А говорить, что ребята всё могут, ставя знак равенства между ребенком и взрослым, — это, конечно, глубокая ошибка.
Подойдем теперь к методам обучения и воспитания. Что говорит здесь правый уклон? Правый уклон говорит: знаете, методы — они ведь веками вырабатываются, что же тут мудрить? Знаете, в старину умели ребят воспитывать лучше, порядку больше было. На вчерашнем собрании в Ленинском районе один прислал записку: «Ничего с вашими методами не выйдет, беспорядок один только в школе». И подписался — «Приезжий». Но я не знаю, откуда он приехал. Понимаете, тут какой вопрос, — старый, веками выработанный подход к детям, к учебе, и люди боятся это старое нарушить.
У нас есть «левые» перегибы в данном вопросе. Новые методы мы берем у Западной Европы, у Америки, берем методы, недостаточно их проверяем, не додумываем до конца, и давай с размаху валить все методы в кучу. «Метод проектов — это единственный, всеобъемлющий метод», — а на практике оказывается, что это непроверенный метод. Должны ли брать методы от Западной Европы и Америки? Конечно, должны. Я, например, помню, какой заказ давал мне Владимир Ильич. Проф. Тулайков ездил в Америку, и Владимир Ильич мне говорит: «Ты расспроси его, какими методами они работают». Потом приехала жена старого партийца, которая лет двадцать пожила в Америке и потом посмотрела нашу деревню, и говорит: «Как у вас мало умеют в деревне делать. Вот в Америке — там жители многое что умеют». Владимир Ильич мне говорит: «Хорошенько расспроси, как у них идет обучение разным умениям». Я считаю, что нам надо изучить очень внимательно весь опыт капиталистических стран, какой путь, какой подход они нашли и к взрослым и к ребенку. Но, конечно, нам надо это пропустить через нашу марксистскую, нашу ленинскую точку зрения, потому что если просто слепо будем перенимать методы германские, методы американские, то ничего хорошего из этого не выйдет. Метод органически связан с самим содержанием преподавания. Если учить лжи и клевете, то этому учат одним методом, а если учить настоящей науке, если учить марксистско-ленинской теории, то для этого нужны другие методы. Можно брать только то, что для нас приемлемо, научно проверено, посмотреть, как мы должны всё глубоко переработать, перестроить, чтобы действительно выработать тот метод, который нам надобен. Вот, скажем, метод проектов. Под влиянием разговоров с Тулайковым я стала глядеть американскую литературу. Там имеются очень интересные вещи с приложением этого метода проектов к сельскому хозяйству. Ученик какой-нибудь школы строит проект, — скажем, проект курятника: он собирается развести сто кур. Он строит проект, как это он сделает, где построит курятник, где достанет соответствующую породу кур, устанавливает, что ему надо, и развертывает целый хозяйственный план. План этот обсуждается в школе, учитель консультирует, учитель и группа учеников идут в хозяйство представившего план ученика: вместе с родителями обсуждают этот план и заключают договор. Что тут есть ценного и что в 1923 г. показалось в этом ценным? Прежде всего учащийся учится планировать, взвешивать все средства и возможности. Нам, россиянам, надо уметь здорово поучиться планировать, чтобы не только Госплан планировал, надо, чтобы каждый планировал свою работу, а то бывает так, что в заводе выстроен новый цех, а потом через год этот цех сломаем и выстроим другой, по-новому. Сегодня дом отремонтировали, а завтра его сносим. В повседневной жизни бывает очень много недочетов вследствие нашего российского неумения планировать. В жизни, в практической работе отсутствие плана, умения учесть все условия, неумение планировать является большим недостатком, и мы должны этому учиться, Владимир Ильич говорил о том, что мы должны научиться работать: «Нам, россиянам, надо учиться работать». Это особенно он говорил в последний год своей деятельности, говорил на конгрессе Коминтерна, что нам надо учиться работать. Это умение работать нам надо завоевать. Оно до конца не завоевано. И поскольку метод проектов учит известному планированию, взвешиванию всех условий (на мелочах учит), учит работать, постольку он ценен. Что есть еще в американском методе проектов? Там насквозь деляческая точка зрения, там целевая установка, личный интерес, материальная заинтересованность. Он кур разведет, потом за такие-то деньги продаст, и будет ученик себя по карману похлопывать, что он столько-то денег заработал. Эта погоня за личной, индивидуальной выгодой проходит красной нитью через все американские проекты. Таким образом, из этого метода проектов мы должны взять то, что нам подходит, а именно: умение проектировать, вносить плановость в работу, а индивидуализма этого мы не можем применять.
