Очнулся он в какой-то комнате, больше похожей на больничную палату. Перед глазами все плыло, голова гудела. Издалека доносились английские слова.
И — снова забытье.
«Где я? Что со мной?» — спросил дипломат, вновь придя в сознание.
«Не волнуйтесь, вы у друзей, — улыбнулся во весь рот незнакомый человек. — Мы скоро поставим вас на ноги».
На ноги советского дипломата ставили весьма своеобразно. Каждое утро ему вводили препараты, после которых он не мог двигаться и контролировать свои слова. Это был печально известный «наркотик правды».
Пользуясь беспомощностью Юрченко, похитители принимались за привычную работу — за допрос. Их интересовали все аспекты работы дипломата. Ему показывали сотни фотокарточек, требовали рассказать о коллегах, о специфике службы.
«Я требую прекратить провокацию, я советский гражданин, дипломат, лицо неприкосновенное», — заявил Юрченко, как только отошел от наркотиков.
«Вы же сами попросили у нас политического убежища», — притворно разводили руками палачи.
«У кого это у нас?»
«У Соединенных Штатов Америки».
«То были три самых ужасных месяца в моей жизни, — рассказывал на пресс-конференции Юрченко. — Мои мучители держали меня в полнейшей изоляции, не разрешая даже говорить на родном языке. Когда я приходил в чувство, подвергали бесконечным допросам и шантажу: внушали, будто я выдал какие-то государственные тайны.
В ответ на мои просьбы о встрече с советскими представителями мне говорили, будто обратного пути на Родину мне уже нет. «Не одумаешься, кончишь плохо», — каждый раз слышал я в ответ. Пущей наглядности ради мне рассказали про польского гражданина, который тоже отверг их домогательства и теперь содержится в доме для умалишенных».
Вряд ли сумасшедший дом намного отличался от того места, где держали Юрченко. Из трехэтажного особняка ЦРУ под Фредериксбергом, в 80 километрах от Вашингтона, тоже было невозможно убежать.
Его ни на минуту не оставляли одного. Даже ложась спать, Виталий Сергеевич продолжал видеть в открытую дверь «здоровенного, с тупым выражением на лице детину». Он не спускал с пленника глаз.
Чтобы сломать дипломата, ЦРУ не останавливалось ни перед чем. Кнут периодически сменялся пряником. Юрченко сулили золотые горы, предлагали деньги, положение. Дабы удостоверить серьезность своих намерений, организовали встречу с помощником директора ЦРУ. А потом и с самим директором — Уильямом Кейси.
«С утра, как всегда, меня накачали таблетками, так что голова была как в тумане. А днем повезли в Лэнгли (штаб-квартира ЦРУ. — А.Х.). Провели в директорский кабинет. Разговор был на общие темы. Моим истязателям не терпелось продемонстрировать шефу результаты своей работы — вот, мол, что могут сделать с любым похищенным человеком. Позже обещали устроить встречу и с Рейганом».
Аудиенция с президентом США не состоялась, но отнюдь не по вине американцев.
2 ноября Юрченко потребовал отвезти его в магазин — купить что-то из зимней одежды. К счастью для пленника, сопровождал его всего один охранник.
Улучив возможность, дипломат незаметно позвонил из магазина в советское посольство в Вашингтоне (благо пять лет назад он там работал, номер помнил наизусть). И скороговоркой выпалил в трубку: «Это Юрченко. Меня держат силой. Я буду сейчас прорываться в посольство. Прошу открыть все ворота и все двери. Если меня схватят, добивайтесь встречи».
После этого он купил в магазине шляпу и… предложил охраннику пообедать. За свой счет.
Жадность сгубила янки. Когда они приехали в ресторан, по роковой случайности располагавшийся в пятистах метрах от советского посольства, Юрченко без труда сумел усыпить бдительность соглядатая. Вышел, сказав, что хочет помыть руки, надел новую шляпу, вывернул наизнанку плащ и был таков. В посольстве его уже ждали.
«Что поддерживало во мне веру в освобождение, заставляло искать пути из западни? Знал, что на Родине в меня верят, и во что бы то ни стало хотел оправдать эту веру. Я понимал, что у меня за спиной наш великий народ, наши советские люди!» — на такой высокой ноте завершил дипломат пресс-конференцию.
Скандал, разразившийся в тот же день, был подобен смерчу торнадо. Посольство вручило Госдепартаменту США ноту протеста с требованием сурово наказать преступников. Действия американцев были расценены как государственный терроризм.
Не было в СССР и странах народной демократии издания, не отразившего дела Юрченко.
«93 дня в застенках ЦРУ», «Бесчеловечная акция», «У позорного столба — ЦРУ», «ЦРУ: логово террористов и палачей», «Грязная провокация ЦРУ» — это газетные заголовки.
«Сотрудники ЦРУ являются духовными наследниками нацистов». «Молодежь барнаульского завода транспортного машиностроения им. В.И. Ленина протестует против бесчеловечных действий американских властей». «Провокация против советского дипломата В.С. Юрченко со всей очевидностью показала, что насилие и ложь — родные сестры в политике тех господ, которые нахваливают всему миру „права человека“ по-американски». Это выдержки из подборки читательских писем в «Комсомолке».
Правда, у советской (равно как и у российской) прессы есть одна особенность: пошумев, она постепенно остывает и успокаивается. Так произошло и в случае с Юрченко. Уже через месяц после его возвращения в Москву о суперскандале забыли. Жизнь подкидывала новые интересные темы.
А жаль. Потому что, несмотря на обилие газетных заметок, два вопроса так и остались непонятными:
1. Выдал ли в итоге Юрченко какие-то тайны американцам?
2. Что заставило ЦРУ похищать обычного дипломата?
Пелена тайны спала только много лет спустя.
* * *
То, что вы прочитали чуть выше, — официальная советская версия происшедшего. От реальности она далека так же, как одеколон «Шипр» от продукции «Кристиана Диора».
Только три вещи соответствуют реальности:
Виталий Юрченко действительно исчез 1 августа 1985 года; три месяца находился в руках ЦРУ; вернулся в советское посольство 2 ноября.
Теперь уже можно рассказать, как все происходило на самом деле.
Начнем с того, что Юрченко был совсем не «ответственным сотрудником МИД». Он работал в КГБ, в Первом главном управлении, ведавшем внешней разведкой. Носил полковничьи погоны и занимал пост замначальника 1-го линейного отдела (США, Канада).
В Италию, соответственно, отправился он не за украденными из посольства картинами. Юрченко должен был встретиться с объектом разработки, американским военным, которого в КГБ подозревали как «подставу» ЦРУ (сиречь провокатора).
Завершив служебную часть визита, 1 августа полковник заявил в резидентуре, что намерен прогуляться по музеям Ватикана. От предложенной автомашины отказался; несмотря на жаркий день, надел костюм. Больше в советском комплексе на вилле Абамалек Юрченко не видели.
Когда все разумные сроки подошли к концу и надежда на его возвращение исчезла, в КГБ стремглав бросились на поиски.
«Подключили итальянские власти, но в возможность его перехода на сторону противника никто сначала не верил, — напишет впоследствии в своих мемуарах тогдашний начальник разведки Владимир Крючков. — Спустя несколько дней итальянцы намекнули: нельзя исключать, что Юрченко добровольно покинул пределы Италии и находится в другой стране, например в США.
Наши настойчивые обращения в государственный департамент, а также запрос по конфиденциальному каналу КГБ-ЦРУ в конце концов дали эффект, и нас проинформировали, что Юрченко действительно находится в США, причем прибыл туда якобы по своей воле».
«Когда я докладывал Крючкову об обстоятельствах исчезновения Юрченко, — вспоминает генерал-лейтенант разведки в отставке Николай Леонов, — то твердо заявил, что, по-моему, речь идет о предательстве».
Сказать ЧП — значит, ничего не сказать. Юрченко был самым высокопоставленным сотрудником разведки, который когда-либо попадал в руки к противнику. Мало того, что он был замначальника наиболее важного отдела. До недавнего времени полковник возглавлял пятый отдел Управления «К» (внешняя контрразведка). Отдел, занимавшийся собственной безопасностью.
