тихо проговорил:
— Ну что вы, дорогая, он уже завтра вернется из Берлина. На вас лица нет. Идите домой и отдохните. Я вас отпускаю и сообщу об этом коменданту.
Анне-Лиза была благодарна за внезапную заботу. В квартире Берхарда она в слезах, не раздеваясь, рухнула на подушку и заснула тревожным сном.
На следующий день, проходя по длинному коридору второго этажа, она остановилась около большого окна, прижав папку к груди. Во внутренний двор въехала машина директора, которую всегда отправляли на аэродром за ответственными сотрудниками. Берхард… Водитель выскочил из машины, быстро обошел ее и открыл пассажирскую дверь. Берхард держал в руках роскошный букет роз. Он поднял голову, заметил Анне-Лизу в окне, радостно махнул рукой и почти бегом бросился к главному входу.
Анне-Лиза пошла к главной лестнице, стараясь придать лицу по возможности радостное выражение. По ступенькам уже стучали быстрые шаги Берхарда. Он мигом проскочил два пролета, и вот уже она оказалась в его объятиях.
Несколько дней прошли, как обычно. Анне-Лиза старалась не показывать всей гаммы обуревавших ее чувств, а Берхард был вдохновленно-счастливым и влюбленно-заботливым. Он подтвердил, что родители дали согласие на их брак, сказал также, что получено официальное разрешение на бракосочетание от властей Рейха и что ему дают небольшой отпуск, так что они могут приехать в имение его родителей и оговорить все в семейном кругу.
Анне-Лиза смотрела в его бездонные глаза, и ей хотелось забыться, утонуть в них, поверить интонациям его голоса. Но потом она вспоминала Берхарда в форме СД, со вскинутой в нацистском приветствии рукой, в окружении сотрудников германской секретной службы, и сердце больно щемило, а к горлу подкатывал ком. Она старалась найти любой повод, чтобы он не видел ее переживаний. Спасением была постоянная загруженность Берхарда и необходимость даже дома сидеть над научными расчетами.
Время тянулось неимоверно долго. Только через десять дней связная передала Анне-Лизе сигнал о встрече… Когда молодая женщина оказалась в условленном месте, Николай, проходя мимо нее, скороговоркой проговорил:
— Послезавтра после двадцати на квартире. Только живым.
Колина фигура в офицерской форме быстро затерялась в уличной сутолоке, а в ушах Анне-Лизы еще долго звучали его слова. Ее счастью и ее мучениям осталось только два дня — послезавтра все изменится. Изменится коренным образом: не будет больше Анне-Лизы Николайнен, Анхен — останется младший лейтенант Александра Николаева, которая должна выполнить приказ командования. Исчезнет немецкий ученый Берхард — останется оберштурмбанфюрер СД барон фон Борг.
Анне-Лиза психологически готовилась к тому, что должно произойти, а Берхард оставался таким же заботливым, как всегда. Ничто в его поведении не указывало, что он может догадываться о чем-то. Некоторое волнение Анхен он списывал на женскую впечатлительность и нежно успокаивал ее — говорил, что никаких проблем с его родителями никогда не возникнет, они быстро подружатся, его родители уже сейчас любят ее, как дочь. Анне-Лиза слушала его, и в ее сознании никак не укладывалось: неужели этот человек — сотрудник нацистской спецслужбы? Для нее это были самые тяжелые часы.
В назначенный день Анне-Лиза постаралась освободиться чуть раньше и сообщила Берхарду, что будет ждать его дома, а потом они, как обычно, отправятся поужинать в их любимый ресторанчик неподалеку.
Так все и было. Берхард приехал за ней на служебной машине, и они отправились в ресторан. Машину он отпустил, поскольку после ужина они всегда с удовольствием прогуливались, беседовали о чем-нибудь приятном и интересном, стараясь не касаться темы войны.
Анне-Лиза понимала, что это их последний совместный ужин, а Берхард шутил, рассказывал веселые истории, говорил о свадебных хлопотах, о своих родителях, о том, что он постарается использовать все свои связи и связи отца, чтобы продлить отпуск и подольше побыть с любимой, а заодно подумать о дальнейшей совместной работе в одном из научных центров Фатерлянда. Анне-Лиза смотрела на него и мысленно прощалась с коротким женским счастьем, которое ей выпало. После доставки Берхарда в Москву они уже не увидятся, а если и увидятся, то только в рамках оперативных мероприятий, когда его будут допрашивать.
Она вдруг представила глаза генерала, в ушах зазвучал его строгий голос; потом она подумала о том, что предстоят долгие расспросы не только по всем обстоятельствам операции, но и про их с Берхардом отношения. Ей не было страшно, она не жалела себя, но внутри шла мучительная борьба. Как же она могла так ошибиться в любимом человеке? Он казался ей понятным, родным и близким, как ее лучшие друзья в Москве, а вышло, что он высокопоставленный офицер СД…
Анне-Лиза улыбалась, слушая жениха, но ей хотелось по-женски расплакаться, задать ему неисчислимое количество злых вопросов. Задавать вопросы непрерывно, чтобы вникнуть в допущенную ею ошибку. Видеть его реакцию, чтобы понять, где корень зла. Как он будет вести себя на допросах в Москве? Возможно, после первичной обработки в их ведомстве Берхарда передадут в другую структуру. Такие случаи были, когда за арестованными приезжали крепкие суровые люди в хорошо пошитых гражданских костюмах. Когда эти люди забирали арестованного, тот сразу мрачнел и, как тряпичная кукла, буквально повисал между двумя мощными телами. Она представила, как увозят Берхарда, но тут же прогнала эту мысль. Да, шла тяжелая и кровавая война, война, бросавшая людей в самые невероятные обстоятельства, заставлявшая переживать сложную гамму чувств, и все же ей не хотелось думать о том, что неизбежно произой дет.
Она медленно доела свой любимый десерт, который всегда заказывал для нее Берхард. Красивая маленькая десертная ложечка звякнула о блюдце. Последний глоток вина, и бокал тяжело опустился на стол. Молодая женщина нехотя оторвала пальцы от хрустальной ножки и провела рукой по белоснежной скатерти, прощаясь с отрезком своей жизни, наполненным любовью.
Они вышли из ресторана и неторопливо направились к дому Берхарда. Им дважды встречались патрули, но, увидев разрешение Берхарда на круглосуточное перемещение по городу, военные щелкали каблуками и брали под козырек.
Берхард открыл входную дверь и пропустил Анне-Лизу вперед, затем неторопливо закрыл обе двери тамбура, привычно набросил цепочку, помог спутнице снять плащ, повесил его на вешалку и рядом разместил свой. Все это происходило в полутьме прихожей. Анне-Лиза сделала было шаг в сторону комнаты, но Берхард вдруг нежно приостановил ее, посмотрел в повлажневшие, блестевшие в полумраке глаза и, притянув к себе, чувственно поцеловал в губы.
Когда он выпустил ее из своих объятий. Анне-Лиза, не чувствуя под собой ног, прошла в комнату.
— Не зажигай свет, я проверю шторы, — как обычно, проговорил Берхард.
— Да, хорошо, — тихо отозвалась она и, подойдя к своему
