Освобожденная от всяческих барьеров, прежде всего нравственных, «мэрская» пресса тоже жаждала крови. С мая 1993 г. она подзуживала и без того исходящие нереализованной страстью к репрессиям власти и требовала избавления от нерешительности и созерцательности. Послужившая всем режимам "Вечерняя Москва" проливала слезы над погибшим омоновцем, раздавленным машиной в бойне на Гагаринской площади: "В те часы, когда Володя умирал на больничной койке, в Моссовете депутаты принимали решения, осуждающие Володины действия. Можно ли придумать большее кощунство?" ("ВМ", 06.05.93). О решении Моссовета — конечно же вранье. Моссовет осуждал действия властей и звериную жестокость вооруженных молодчиков ОМОНа.
В Моссовете, как мы видим по выступлениям, были и те, что поддержали Лужкова и лживую прессу, одобрили расправу. Например, депутаты Моссовета Д. Катаев и Н. Зыбина, которые по совместительству возглавляли московскую организацию «ДемРоссии», потребовали в мае 1993 г. создать правовую базу для «нейтрализации» экстремистских организаций ("Известия", 05.05.93). В сентябре 1993 г. они открыто поддерживали путч Ельцина. Мадам Зыбина даже участвовала в обыске рабочих мест своих коллег.
Депутаты Моссовета Лукин и Фадеев были более последовательны и требовали решительности от властей еще в 1992 г. Добились. С 21 сентября 1993 г. они ходили в приподнятом настроении. (Может быть, действительно, стоило этих экстремистов разогнать раньше, чем они разогнали парламент?)
Надо отдать должное, Моссовет в тот момент действительно находился уже в состоянии, когда об адекватности своих действий никто не думает. Принятое на сессии обращение требовало от прокуратуры возбудить уголовное дело против Ельцина, Лужкова и Ерина. Моссоветовская фракция «деморосов» расценила это так: "оголтелое неприятие законно избранного Президента России, всепожирающая ненависть к городской администрации и высокомерное игнорирование мнения наших избирателей-москвичей, столь определенно и однозначно высказанного на референдуме 25 апреля".
Да, режим провокаторов и нравственных уродов всегда использовал человеческое горе в своих подлых целях. Традиция, рожденная в августе 1991 г., когда три жизни были принесены на алтарь «демократии», продолжалась и закреплялась. Задавленный машиной во время столкновения ОМОНа с москвичами тоже был отнесен на счет политических противников. Таков нравственный потенциал безнравственной власти и служащей ей лживой прессы.
* * *
Власти использовали ситуацию, чтобы в очередной раз подставить Моссовет. В тот момент, когда Моссовет должен был привлечь внимание к факту вопиющего произвола и провести независимое расследование событий 1 мая, на него прокурор города (вероятно, по подсказке сверху) взвалил вопрос о лишении депутатской неприкосновенности В. Анпилова, как организатора майских событий.
В другой ситуации Моссовет, по всей вероятности, удовлетворил бы ходатайство прокурора. Но вокруг кровавого побоища на Гагаринской площади такие горы вранья нагородили средства массовой информации! Именно они в глазах депутатов выглядели главными провокаторами, вкупе с московской администрацией, уже не находящей слов, как бы еще ей обругать своих политических оппонентов (даже тех, кто к майским событиям не имел никакого отношения).
Моссовет не мог в такой обстановке удовлетворить представления прокурора. Слишком очевидна была вина организаторов побоища — администрации Москвы и лично г-на Лужкова. Это как раз и нужно было «демократам». Моссовет всюду и везде был обвинен в пособничестве экстремистам, в поддержке позиции Анпилова. Все возражения на эти измышления дальше зала заседаний Моссовета распространить было невозможно.
Фракция «ДемРоссии» в Моссовете отмежевалась от «совдеповского», «прокоммунистического» большинства. Члены фракции рады были скопом полить грязью всех политических врагов. Каждый из них, независимо от всяких нюансов объявлялся поклонником Анпилова. К этому была присоединена кампания статей в московской прессе. Вот их заголовки. «МК»: "Ни пяди Анпилова не отдадим", "Моссовет погромщиков не сдает", "Прокурору отказать — что два пальца обмотать". «Куранты»: "Митинг в Моссовете", "Своих не сдаем!", "А лучше — самораспуститься". «Независимая»: "Депутатское братство". «Сегодня»: "Моссовет защищает Анпилова". «Известия»: "Малый Совет защищает Анпилова", "Малый Совет Москвы не заботится о спокойствии и порядке в городе".
Где уж тут было обсуждать действия московской администрации, позицию МВД, руководства милиции, Президента, наконец. Надо было во все горло кричать "Ату его!". Не Анпилова, конечно, — не велика птица. Забивали до смерти Верховный Совет и Моссовет.
ПРОВОКАЦИИ ПРОДОЛЖАЮТСЯ
Не случайно сразу два иска было направлено городским прокурором в Моссовет. Один касался мелких нарушений закона о печати (непредоставление каких-то номеров анпиловской газеты «Молния» в московскую регистрационную инспекцию), другой — участия Анпилова в майских событиях. Через прокурора кому-то очень нужно было привязать Моссовет к Анпилову, заставить москвичей отождествить их в своем сознании.
Вечером 8 мая лидер "Трудовой Москвы" В. Анпилов и его соратник были захвачены группой неизвестных, избиты и вывезены за город. После ночи с угрозами убийства и дня 9 мая с повязками на глазах и наручниках на запястьях оба «трудоросса» были выпущены в разных местах Подмосковья и утром 10 мая вернулись в Москву. Оба получили повреждения (ушибы, переломы пальцев и т. п.).
Расчет у тех, кто планировал похищение Анпилова был на то, что взвинченные после 1 мая оппозиционеры взорвутся негодованием. Для того, чтобы крупномасштабные политические репрессии стали реальностью, Ельцину нужен был шквал беспорядков. Все утро 9 мая российскую прокуратуру трясло от телефонных звонков. Люди были убеждены, что Анпилов арестован.
9 мая 1993 г. мирная демонстрация прошла без ожидавшихся столкновений с милицией. Лужков был готов задавить ее силой, в переулках стояли БМП и вооруженный ОМОН, но в этот раз они напасть не посмели и даже дали демонстрации пройти не только до Советской площади, но и продолжить маршрут на Красную площадь. Впоследствии пресс-центр мэрии заявил, что впредь подобные нарушения установленных мэрией маршрутов будут решительно пресекаться. На этот раз все обошлось только потому, что демонстрация была слишком многочисленной, в первых рядах шли депутаты Моссовета и России. Номенклатура была еще не готова к широкому размаху репрессий, да и день был неподходящий — праздник Победы не имел идеологической окраски.
Как же откликнулась пресса на эту демонстрацию? В прежнем ключе — провокацией. Вот типичный пример. Газета "Вечерний клуб" дает такую информацию: по сообщениям ГУВД, охрана Красной площади 9 мая задержала 7 человек с бутылками с зажигательной смесью, фитилями, касками, самодельными щитами и обрезками труб. А еще у них были шампуры и даже хоккейные щитки ("ВК", 13.05.93). Создается впечатление, что взяли целый отряд головорезов. В действительности, были задержаны: житель Тбилиси с шестью бутылками с соляркой, потом трое в пластиковых шлемах и еще трое с самодельными щитами и обрезком трубы ("МП", 12.05.93). Нигде потом об этих людях не сообщалось ни слова.
А вот как расценили «демократы» похищение Анпилова. «МК» в своем стиле дал статью на эту тему под заголовком «Доорался» ("МК", 12.05.93). Оправдание пыткам и политической уголовщине газета находит такое. Это мол могли мстить те молодые предприниматели, которым во время демонстрации разбили стекло новенького БМВ или владельцы якобы разрушенного демонстрантами кафе «Пингвин». И БМВ и «Пингвин», разумеется, выдуманы. «Куранты» (13.05.93) сетовали на то, что Анпилову предоставлены услуги врачебно-физкультурного диспансера, клепая «политику» главврачу. Травля продолжалась, беззаконие надвигалось под аккомпанемент заказной музыки.
Управление МБ по Москве и Московской области начало было расследование дела о похищении Анпилова, считая, что к теракту могли быть причастны сотрудники ОМОНа (Труд, 12.05.93). Омоновцы все отрицали, мрачно намекая, что их месть за умершего в больнице товарища не могла быть столь мягкой. Они ждали своего часа и дождались. В сентябре 1993 г. омоновцам дали волю отрабатывать технику расправы не на муляжах, а на живых людях. За свои потери они расплачивались со всеми, кто попадался под руку.
"Горячая" фаза номенклатурного мятежа наступала плавно, почти незаметно.
Для того, чтобы начать рассказ об октябрьских событиях 1993 г., ставших апофеозом мятежа номенклатуры, мы приведем без комментариев три цитаты.
"Сочетание рынка и диктатуры — это путь, подходящий для отсталых стран. И для России тоже — ей необходимы долгие годы авторитаризма. " (Г. Попов, из интервью еженедельнику "Эвенман дю жеди", «Гласность», август 1992 г.).
