Обвинитель: Обратите внимание, он не признает пункты, упомянутые в проекте обвинительного акта.
Николае Чаушеску: Я не буду что-либо подписывать.
Обвинитель: Ситуация известна. Катастрофическая ситуация в стране известна во всем мире. Каждый честный гражданин, добросовестно работавший здесь до 22 декабря, знает, что у нас нет лекарств, что вы оба, таким образом, убили детей и других людей, у нас нечего есть, нет тепла, нет электричества.
Елена и Николае отвергают эти обвинения.
Следующий вопрос к Чаушеску: Кто заказал кровопролитие в Тимишоаре?
Чаушеску отказался отвечать.
Обвинитель: Кто, например, отдавал приказ стрелять в Бухаресте?
Николае Чаушеску: Я не отвечаю.
Обвинитель: Кто приказал стрелять в толпу? Скажите нам!
В этот момент Елена говорит Николае: Забудьте о них. Вы видите, бесполезно говорить с этими людьми.
Обвинитель: Знаете ли вы что-либо относительно приказа открыть стрельбу?
Николае реагирует с удивлением.
Обвинитель: Там все еще продолжается стрельба. Фанатики, которым вы платите, стреляют в детей, они беспорядочно стреляют по квартирам. Кто эти фанатики? Являются ли ими ваши люди или это наемники?
Николае Чаушеску: Я не буду отвечать. Я не буду отвечать на любой вопрос. Не прозвучало ни единого выстрела на Дворцовой площади. Ни одного выстрела. Никто не стрелял.
Обвинитель: К настоящему времени имеются 34 жертвы.
Елена говорит: Смотри, и это они называют геноцидом.
Обвинитель: Во всех окружных центрах, которые вы напыщенно называли муниципалитетами, продолжается стрельба. Люди были рабами. Вся интеллигенция страны сбежала. Никто больше не хотел что-либо делать для вас.
Неопознанный голос: Господин Президент, я хотел бы кое-что узнать. Обвиняемый должен сообщить нам, кто эти наемники. Кто платит им? И кто переправил их в страну?
Обвинитель: Да. Обвиняемый, отвечайте.
Николае Чаушеску: Я не скажу больше ничего. Я буду говорить только в Великом Национальном Собрании.
Елена продолжает что-то ему шептать.
В результате обвинитель говорит: Елена всегда была болтливой, но, тем не менее, она многого не знает. По моим наблюдениям, она не способна даже правильно читать, хотя называет себя выпускницей университета.
Елена Чаушеску: Интеллектуалам этой страны следовало бы слышать вас, вас и ваших коллег.
Обвинитель цитирует все академические звания, которые она вытребовала себе.
Елена Чаушеску: Интеллигенция страны услышит, в чем вы обвиняете нас.
Обвинитель: Николае Чаушеску должен объяснить нам, почему он не отвечает на наши вопросы. Что заставляет его поступать так?
Николае Чаушеску: Я отвечу на любой вопрос, но только в Великом Национальном Собрании, перед представителями рабочего класса. Сообщите людям, что я отвечу на все их вопросы. Весь мир должен знать, что здесь происходит. Я признаю только рабочий класс и Великое Национальное Собрание – и больше никого.
Обвинитель: Мир уже знает то, что случилось здесь. Николае Чаушеску: Я не буду отвечать вам, путчисты.
Обвинитель: Великое Национальное Собрание было распущено.
Николае Чаушеску: Это никак не возможно. Никто не может распустить Национальное Собрание.
Обвинитель: У нас теперь другой руководящий орган – Фронт Национального Спасения. Фронт – теперь наш высший орган.
Николае Чаушеску: Никто этого не признает. Именно поэтому народ борется по всей стране. Эта банда будет разгромлена. Они организовывали путч.
Обвинитель: Люди борются против вас, а не против новой власти.
Николае Чаушеску: Нет, люди борются за свободу и против новой власти. Я не признаю суд.
Обвинитель: Почему Вы думаете люди сражаются сегодня?
Николае Чаушеску: Как я уже сказал, народ борется за свою свободу и против этого путча, против этой узурпации. Заявляю, что этот путч организован заграницей. Я не признаю этот суд. Я не буду больше отвечать. Я теперь говорю с вами как с простыми гражданами, и я надеюсь, что вы расскажете правду. Я надеюсь, что Вы также не работаете на иностранцев и на разрушение Румынии.
Обвинитель совещается относительно защиты и о том, знает ли Чаушеску, что он больше не президент страны, и что Елена Чаушеску также потеряла все свои официальные титулы, а правительство было распушено. Обвинитель хочет выяснить, на каком основании суд может быть продолжен. Должно быть выяснено, может или не может Чаушеску, должен или не должен он вообще отвечать. В данный момент ситуация – довольно неопределенная.
Далее совет по защите, назначенный судом, спрашивает, знают ли Николае и Елена Чаушеску вышеупомянутые факты, заключающиеся в том, что он больше не президент, а она потеряла все свои должности.
Николае Чаушеску: Я – президент Румынии и Главнокомандующий Румынской армией. Никто не может лишить меня этих функций.
Обвинитель: Но не нашей армии. Вы не являетесь Главнокомандующим нашей армии.
Николае Чаушеску: Я не признаю вас. Я говорю с Вами, по крайней мере, как с простыми гражданами, и как простым гражданам я сообщаю: Я – Президент Румынии.
Обвинитель: Кто вы на самом деле?
Николае Чаушеску: Я повторяю: Я – Президент Румынии и Главнокомандующий Румынской армией. Я – народный Президент. Я не буду больше говорить с Вами – с провокаторами, организаторами путча и с наемниками. У меня нет с вами ничего общего.
Обвинитель: Да, но вы платите наемникам.
Николае Чаушеску: Нет, нет.
Елена Чаушеску: Невероятно, что они выдумывают, невероятно.
Обвинитель: Пожалуйста, заметьте: Чаушеску не признает новые законные государственные структуры власти. Он все еще считает себя президентом страны и главнокомандующим армией. Почему вы так сильно разрушили страну, почему вы экспортировали все? Почему Вы вынудили крестьян голодать? Товар, который крестьяне производили, экспортировался, и крестьяне из наиболее отдаленных областей съезжались к Бухаресту и другим городам, чтобы купить хлеб. Они обрабатывали землю в соответствии с вашими распоряжениями и им было нечего есть. Почему Вы морили голодом людей?
Николае Чаушеску: Я не буду отвечать на этот вопрос. Как простой гражданин, я сообщаю вам следующее: впервые я гарантировал, что каждый крестьянин получит 200 килограммов пшеницы на человека, а не на семью, и что он имеет право на большее. Это – ложь, что я заставлял людей голодать. Ложь, ложь, обращенная на меня. Это показывает, как мало здесь патриотизма, как много совершено измен.
Обвинитель: Вы утверждаете, что приняли меры, чтобы каждый крестьянин имел право на 200 килограммов пшеницы. Почему крестьяне тогда покупают свой хлеб в Бухаресте?
Обвинитель цитирует Чаушеску его же программу.
Обвинитель: У вас замечательные программы. Бумага терпелива. Однако почему ваши программы не осуществлены? Вы разрушили румынские деревни и румынскую землю. Что вы скажете как гражданин?
Николае Чаушеску: Как гражданин, как простой гражданин, я скажу вам следующее. Не было такого места, где был бы такой подъем, такое большое строительство, такое тесное единение, как в румынской провинции. Я гарантировал каждой деревне свои школы, больницы и своих докторов. Я сделал все, чтобы создать приличную и богатую жизнь для народа в стране, аналога которой нет ни в какой другой стране мира.
Обвинитель: Мы всегда говорили относительно равенства. Мы все равны. Каждый должен получать в соответствии с результатами своего труда. Теперь мы наконец видели вашу виллу по телевидению, золотые блюда, из которых Вы ели, пищевые продукты, импортированные вами, роскошные празднования, картины ваших роскошных пиршеств.
Елена Чаушеску: Невероятно. Мы живем в нормальной квартире, точно так же, как и все другие граждане. Мы гарантировали квартиру для каждого гражданина согласно соответствующим законам.
Обвинитель: Вы имели дворцы.
Николае Чаушеску: Нет, мы не имели никаких дворцов. Дворцы принадлежат народу.
Обвинитель соглашается, но подчеркивает, что они жили в них в то время, как люди страдали.
Обвинитель: Дети не могут даже купить простой леденец, а вы живете в народных дворцах.
Николае Чаушеску: Возможно ли предъявлять нам такие обвинения?
Обвинитель: Давайте теперь поговорим о счетах в Швейцарии, господин Чаушеску. Что вы можете сказать относительно счетов?
Елена Чаушеску: Счета в Швейцарии? Представьте доказательство!
Николае Чаушеску: Мы не имели никакого счета в Швейцарии. Никто не открывал счет. Это вновь показывает, насколько фальшивы обвинения. Какая клевета, какие провокации! Это был государственный переворот.
Обвинитель: Хорошо, господин обвиняемый. Если вы не имели никаких счетов в Швейцарии, подпишете ли вы заявление, подтверждающее что деньги, которые могут оказаться в Швейцарии, должны быть переданы Румынскому государству в его Госбанк.
Николае Чаушеску: Мы обсудим это перед Великим Национальным Собранием. Я не буду говорить что-либо здесь. Это – вульгарная провокация.
