Толпа разбежалась.
Толпа не попыталась защитить своих.
Почему так получилось?
Только потому, что на площади выходила именно толпа. А в толпе нет своих и чужих, потому что в толпе каждый сам по себе. У толпы есть свои законы поведения: она может стать в какой-то момент яростной и злой, идти, сметая все на своем пути. Но так же легко толпа предается унынию, страху, панике — любому чувству, которое совсем не трудно у нее вызвать.
Вот она стояла, толпа, мнящая себя организаций. Но вот из нее хватают одного человека, бьют, тащат по тротуару, бросают в автозак… Вот хватают из толпы другого и третьего. Все, в толпе поселился страх. Потому что этой толпе, этим нескольким тысячам самых разных людей показали, что может случиться с каждым из них. Но одновременно вот в чем фокус: может случиться с каждым, но случится далеко не со всеми! Случится с одним из сотни, с двадцатью из тысячи.
Сто случайных человек собрались разом у памятника на какой-то площади города. И вы — среди них. И вдруг вы узнаете, вы реально понимаете, что сейчас из этой тысячи двадцать человек будут избиты, арестованы, оштрафованы, потом — уволены с работы.
Вы бы хотели быть в этой двадцатке?
Толпа жаждет справедливости. И вот если бы над абсолютно всеми нависла угроза быть избитыми, если бы каждый ощущал неизбежность страшного конца — это бы из толпы сделало нечто цельное и единое. Но толпа понимала, что у девятисот восьмидесяти человек из тысячи был шанс избежать участи арестанта. И теперь каждый стремился попасть в это число. Чтобы была чиста совесть — вот, в акции поучаствовал, но чтобы этим вечером смотреть фотографии протеста на каком-нибудь оппозиционном сайте, сидя у себя дома в уютном кресле. А не лежать на жестких нарах в тюремной камере.
«Молчаливые акции» протеста в Беларуси показали, что на самом деле социальная сеть не сможет никогда выступить организующем центром для большой группы людей, настолько большой, чтобы осуществить революцию. Минск показал, что революция через социальную сеть — это пшик, это глупейшая идея из всех возможных. Как можно победить в революционном выступлении, если всем миром буквально вместе со спецслужбами режима обсуждать время и место выхода и сбора?
Но главное: Фейсбук способен создавать всего лишь толпу. Потому что те самые якобы прочные связи в группах в сетях — это искусственные, виртуальные связи, которые тут же исчезают на улице, в реальной среде. Социальная сеть — это место «для поговорить», выпустить пар, поспорить, покричать. Еще, может быть, договориться о встрече. Но только встреча и реально возможна, рассчитывать, что после нее сто человек вдруг пойдут вместе на рискованное для каждого из них дело, — утопия.
Для настоящего дела нужны настоящие связи, которые могут возникнуть только в реальном общении — после контакта личного. После того, когда ваш мозг, обработав информацию, выдаст вам свое решение: нравится — не нравится, доверять — не доверять, защищать — не защищать, свой — чужой.
После вот такой революции в Беларуси становится понятно, кому выгодно поддерживать миф о возможной организации в Сети действительного протеста.
Безусловно, спецслужбам.
Они, профессионально анализируя информацию, собирают нужные им данные на самых активных участников групп, накапливают свои досье. Чтобы в нужную минуту иметь все необходимое для обработки каждого из выбранных. И это не предположение, а факт: после «революции» сотни молодых людей были тщательным образом обработаны. Кого-то запугали, кто-то постарался убежать в соседнюю Польшу, сплошь и рядом в оппозиционных СМИ мелькали сообщения о попытках вербовки. Обратите внимание: люди узнали о нескольких фактах неудавшихся вербовок, после которых «объекты» покинули страну. И это значит, что была масса вербовок успешных.
Миф о сетевых революциях нужен и тем, кто их пытается организовать. Не секрет, что на это разными демократическими структурами Запада отпускаются немалые деньги. Западу нужна работа в избранной стране — эти организаторы показывают такую работу, оставаясь, кстати, на том самом Западе, руководя и координируя действия групп в социальных сетях в полной своей безопасности.
Попробуем подытожить то, что мы увидели.
Первое: в Сети под видом весьма обаятельного незнакомого мужчины (женщины) может скрываться ваш собственный муж (жена). Под видом милой девушки — шайка бандитов-вымогателей.
Второе: сколько бы вы ни пытались скрыть в Сети свое инкогнито, рано или поздно оно будет раскрыто, а в случае, если этим захотят заняться спецслужбы, ваша личность будет установлена в кратчайшие сроки.
Третье: самая большая наивность полагать, что в Сети можно время от времени безнаказанно хамить, врать, изгаляться, а также высказываться в (храни вас Бог от такого) каком-либо экстремистском смысле. Вас найдут (а вас обязательно найдут), и тогда за слова нужно будет отвечать. И хорошо еще, если по Уголовному кодексу, а не по кодексу какой-либо экзотичной для вашего местопребывания чести.
Четвертое: самая сеть Интернета как неизмеримо большой кладовой знаний приводит и уже привела к настроению лености в общественном обучении, к постановке под сомнение качественного образования и элементарной базе знаний выпускника школы или вуза.
Пятое: в Мировой сети мнение человека с мировым авторитетом ставится под сомнение никому не известным школьником, что приводит к нивелированию в обществе по уровню знаний, умений, достижений, а авторитетом начинают пользоваться люди, имеющие развитые навыки в словесной пикировке.
Шестое: доступность Интернета как всемирного самиздатовского журнала привела к полной профанации таких видов искусств, как литература, живопись, фотографическое искусство.
Седьмое: кажущееся единым и цельным сетевое сообщество любого ранга остается в реальной жизни собственно толпой абсолютно ничем не связанных людей, не способных на сколь-либо решительные, практические поступки.
Но ведь сеть Интернет что-то же дает человеку, воскликнете вы. Да, благодаря Фейсбуку у меня появилась сотня новых друзей, я нашел себя в общении, у меня резко повысилась самооценка, я стал… я смог… я достиг…
Вот об этом мы и поговорим дальше: что же на самом деле дал рядовому пользователю Фейсбук. О нет, я ни в коей мере не отрицаю того, что он может менять и он стремительно меняет наше человеческое сообщество. Хотите посмотреть беспристрастно вместе со мной на эти изменения? Тогда читаем дальше.
Этот вопрос я уже задавал в самом начале — тогда мы ответили на него в том ключе, почему именно эту социальную сеть мы выбрали для своего исследования. Ответ был, напомню: потому что эта сеть — самая большая сеть в мире и сейчас стремительно «толстеющая», жадно поглощающая все иные социальные сети. Но почему именно она? Почему не «Одноклассники»? Почему не менее известные «Гугл+», не «Живой журнал»? Что в этой сети такого, что она затягивает буквально всякого, кто попробовал в ней зарегистрироваться, зашел пообщаться на минутку, а в итоге стал завсегдатаем и не может в течение дня прожить три часа, если не просмотрит френдленту? Поиски ответа на этот вопрос также не особенно сложны, если взять и сравнить несколько известных сетей. Ответ, признаемся, не имеет никаких фантастических составляющих, нет в нем международных агентов-вербовщиков. Если ответить одним словом, то основа успеха Фейсбука — лень.
Да-да, та самая лень, которая, как известно, является двигателем прогресса.
О лени как двигателе прогресса
Можно принять мое утверждение с известной долей юмора, сарказма, снисхождения ко мне, пытающемуся упростить сверхсложные процессы в развитии общества, но я, пусть утрируя немного, называю еще раз лень неиссякаемым источником вдохновения для прогресса во всем.
К чему стремится человек, например, в своем быту? К максимальному удобству. Что есть то самое удобство? Это возможность получать желаемое через минимум траты собственных сил, эмоций и ресурсов. Элементарный пример: телевизор с пультом управления. Сегодня это кажется совершенно обыденной вещью. Но еще тридцать лет назад никаких пультов не существовало. Переключение программ производилось в лучшем случае нажатием кнопки, которая размещалась на самом телевизоре, а еще раньше — нужно было покрутить достаточно тугой рычаг переключения передач.
Как только ученые открыли возможность электронного ключа, электронного управления переключением каналов, эта возможность тут же была использована в телевизорах — производители понимали, что такой телевизор будет куда привлекательнее для потребителя, чем с тугим механическим переключением каналов. Еще задолго до изобретения светодиодного управления производители делали выносной пульт управления, который был связан с телевизором длинным кабелем. Но новшество особенно не прижилось: оно не было универсальным, да и эстетичность решения никак нельзя было назвать высокой.
