Согласно Уставу объединения Воениздат не имел никакого права вмешиваться в наши производственные и коммерческие дела. Но мы лояльно разрешили сделать проверку нашей финансовой деятельности. Никакого криминала дотошный, видящий в любом встречном жулика Стригин не обнаружил, но тем не менее подал Пендюру мысль арестовать наш счет.
Закончив фразу, вздохнул и поймал себя на мысли, что меня подташнивает от воспоминаний всей пережитой мерзости, предательства, глумления над святой идеей поддержать Отечество, поднять престиж Вооруженных Сил, помочь сиротам, раненым афганцам, развернуть патриотическое движение.
Собрались творческие люди, которые занялись всем этим, хотя не имеют к армии никакого отношения. И вот находятся пендюры, стригины, Исаковы, которые состоят в этих Вооруженных Силах, но мордуют тех, кто защищает их авторитет. Каково?!
Первый сборник «Военные приключения» мы выпустили, не имея на счете ни копейки. Сам я полгода не получал никакой зарплаты. Ссуду у государства мы не брали, а принесли ему немалый доход. Матрицы Второго сборника были изготовлены 10 декабря 1989 года, он должен был выйти к Новому году. Третий сборник находился в типографии № 1 Воениздата, Четвертый готовился уйти туда же.
Генерал Пендюр проделанную нами работу, безответственно поправ юридические нормы, я не говорю уже о нравственных, похерил. Матрицы Второго сборника были уничтожены, Третий сборник в нарушение всех положений авторского права присвоил кооператив, созданный по указанию Пендюра вместо нашего «Отечества» во главе с В. А. Рыбиным, который тут же присоединился к клеветникам и строчил донос за доносом на Вашего Соотечественника всюду. И в партком Московской писательской организации, и в прокуратуру, и в избирательную комиссию, по которой я проходил как кандидат в народные депутаты России. Рыбин клеветал всюду; реально рискуя быть привлеченным к уголовной ответственности по Указу от 2 января 1990 года и статьям 130 и 131 Уголовного Кодекса РСФСР.
Рыбин стал председателем кооператива, вынырнувший вдруг Юмин его замом, Алексеев, предлагавший мне сто тысяч рублей, коммерческим директором.
Заработанные «Отечеством» деньги Пендюр незаконно — и мы подали в суд соответствующий иск — передал рыбинскому кооперативу, который на всем готовом не может до сих пор выпустить ни строчки.
А мы, оставшиеся как и прежде, без копейки, сумели заново, по сохранившейся у нас рукописи, набрать Второй сборник, а потом и напечатать его тиражом в 100 тысяч экземпляров. Сохранившийся костяк «Отечества» — всего-навсего три человека — вновь вдохнул жизнь в благородное — не боюсь этого слова — предприятие. У нас снова не было денег, но типография, в которой нам поверили, набирала уже «Четвертый сборник. Третий, украденный у «Отечества» членом Союза писателей СССР, членом КПСС Владимиром Алексеевичем Рыбиным — знайте, дорогие соотечественники, имя этого кооператора! — пришлось заново перепечатывать с черновиков и отдавать в набор.
Потому-то так странно и выходили наши «Ратные приключения».
Почему вдруг ратные вместо военных? Когда Воениздат бил наши горшки, то предъявил и эту претензию: вы украли у нас название серии. Да, есть у них такая серия, хреновенькая в основном, хотя ваш покорный слуга в этой серии тоже издавался.
Хорошо, сказал воениздатовцам, тут особенно полковник Исаков упражнялся, берите слово военные себе обратно, а мы наши сборники назовем «Ратные приключения». Читатели говорят, что так даже лучше, по смыслу шире и весьма по-русски…
А «Отечество» вернулось в истинное лоно свое — в Союз писателей России. Мы учреждены Литературным фондом РСФСР, помогаем материально братьям-писателям, осуществляем благотворительные и военно-патриотические программы. Мы остались прежними и в новом Уставе записали: одной из задач объединения является повышение престижа Вооруженных Сил страны.
Мы дружим с множеством войсковых частей, военными академиями и училищами. Наши книги приобретают в Генеральном штабе и стройбатах, на пограничных заставах и кораблях, их с удовольствием читают летчики и танкисты, ракетчики и пехотинцы.
Армия может смело на нас положиться, более надежных друзей у нее попросту нет. Но как глубоко проникла в душу Отечества нравственная хворь, если в российском обществе могут существовать рыбины, юмины, милюшины, стригины, Исаковы, алексеевы и подобные им…
Не погубит ли нас всех это — по выражению древних римлян — Brutum hominis — человеческое скотство?!
Если меня спросят, какой народ тебе наиболее симпатичен помимо твоего собственного, к которому ты сам принадлежишь, то не задумываясь отвечу: белорусы. Тут и уважение к трагедии, которую пережили они в Отечественную, потеряв каждого четвертого жителя, и знание истории, в которой шишек на головы белых россов высыпано было немало. Кто только не покушался на их волю! Тут и ягайлы, и гедимины, и витовты, и разного калибра глинские с лжедмитриями, наполеоны и маршалы пилсудские… Богатейшая история у наших самых кровных братьев, таких, что роднее попросту не бывает.
Вот написал эти строки и остановился, задумался… Каков сейчас на дворе перестройки градус? Что показывает демократический барометр? Вдруг из недр некой парламентской группировки возникло наружу целеуказание: считать русского человека, признавшегося в любви к другому народу, особым шовинистическим извращенцем, допустим, панславистом, белорашистом, бело-коричневой чумой, агитатором за Тройственный Союз — Белоруссия, Украина, Россия, средних я тоже люблю, особенно аргентинских украинцев. Словом, фантазия у русофобствующих оппонентов неистощимая, но бьюсь об заклад, держу пари, ставлю на кон сувенирный доллар против телефонной двушки, что в конце концов меня окрестят самым излюбленным у них, надежным словом «антисемит».
Ах, как мы все боимся этого слова применительно к себе! Готовы на что угодно, лишь бы — не дай Господь, сохрани и помилуй! — тебе его не прилепили…
А лепят его направо и налево, не разбираясь… Хоп! И ты уже помечен, будто особым знаком на воротах дома, обитатели которого подлежат уничтожению в Варфоломеевскую ночь.
Придумал этот термин придворный священник кайзера Вильгельма Второго и пошло гулять словцо по свету, хотя по смыслу оно обозначает, что человек, которым его называют, мягко говоря, не любит представителей арабского народа. «Семитами» как раз и кличут в научном мире египтян и сирийцев, жителей Саудовской Аравии и несчастных, затурканных агрессорами палестинцев. Так что «антисемиты» это те, кто преследует, лишает элементарных человеческих прав представителей арабского населения.
Поскольку все вы, дорогие соотечественники, и я в том числе, к обездоленным палестинцам относитесь с естественной симпатией, то слово «антисемит» к вам, но и ко мне, разумеется, относиться никоим образом не может.
Потому и не бойтесь сего ярлыка, буде кто и попытается его вам наклеить.
Сплюньте презрительно, отвернитесь и шагайте собственной дорогой, по нашему пути, с которого Россию никогда не свернуть. Помните Ивана Андреевича Крылова, его поучительную байку про маленькое невзрачное животное с визгливым голосом, которое пыталось обратить на себя внимание цивилизованного мира, поливая из подворотни грязными ругательствами добродушного Великана, не замечающего злобствующую шавку.
…Ну вот. Увлекся лингвистическим расследованием и чуть было не забыл, что хотел рассказать, как ездил на Гомельщину и подружился там со многими замечательными людьми.
— Поезжайте в Ветку, — сказал мне Алексей Степанович. — Музей там чудесный. Не повидав его, трудно себе представить, как глубоки и неразрывны родственные связи Гомельщины и России.
Сам Камай, тогда еще первый секретарь Гомельского обкома, а ныне секретарь ЦК Компартии Белоруссии, хорошо разбирается в проблемах интернационального воспитания всех слоев населения и уделяет этим вопросам серьезное внимание. Выступая на сессии Верховного Совета СССР, Алексей Степанович особо подчеркнул: общая беда в том, что мы слабо знаем собственное прошлое, корни нашего единства, совместной борьбы за счастье и свободу. И это незнание нет-нет и дает повод для отдельных неверных толкований. Надо широко раскрыть двери для понимания общей культуры народов, серьезно и обстоятельно изучать историю единства наций, на общности интересов надо делать акцент, на том положительном, что нас всегда объединяло.
И у вожака белорусских коммунистов слова не расходятся с делом. Музей в Ветке — предмет его постоянных забот.
— Не надо подчеркивать это, — предупредил меня Алексей Степанович. — Причем тут я?
Камай, между прочим, весь в этом. Вообще более скромных людей, нежели белорусы, встречать мне не доводилось.
