Любопытно, что двое братьев Улуро Адо, по его словам так же имевшие шаманский дар, стали поэтами и художниками. Эпизод утраты шаманского пути Улуро Адо описывает и в стихах:
Отец наш исцелял больных: помог он многим,
но как шаман был осуждён – и вот тогда,
со вздохом – «Хэук!» – по бубну стукнув, он промолвил:
– Из-за детей закрыл свою дорогу навсегда!..
Иначе – будто бы – болели бы мы часто
и в психбольницах в юности сошли бы с пути.
Таких людей мы видели потом, несчастных,
не знавших ни любви, ни женщин, ни семьи с детьми.
Лирику Улуро Адо можно условно разделить на три направления: во-первых, стихи о себе, о близких, о личном духовном опыте общения с миром; во-вторых, это очень важная в его творчестве тема – тревоги за родной этнос, и, в-третьих, тема природы.
Конечно, ключевое место в творчестве поэта занимают проблемы родного племени, юкагиров. Данная малочисленная народность в течение столетий находилась (в силу целого ряда причин) в ситуации вымирания. Это привело к тому, что родной язык стал утрачиваться, а вместе с ним и культура, воплощённая в устном слове, фольклоре, эпосе, мифе. Улуро Адо посчитал своим долгом бороться за сохранение юкагиров и их культуры, и этому он посвятил всю свою жизнь.
Видения прошлого, последствий эпидемий, войн, природных катастроф на родной земле нередко фигурируют в его стихах.
Я боюсь этих стойбищ немых,
где ни знака, ни слова, ни гула.
Где последняя песня уснула
под золою далёкой зимы[?]
…
И я вижу, как древний старик
мне навстречу идёт от стоянки,
и, в лицо мне уставясь, смеётся
странным смехом, похожим на крик.
В последние годы поэзия Улуро Адо приняла пессимистичный характер. Прямота и наивность – вот основные черты его поэтики, в целом характерные для многих северных поэтов.
Но мне не радостно совсем сегодня:
мой левый удалили навсегда,
а правый – бедный, стонет безысходно,
давно не видит ничего – беда!
Беда во мне со дня кончины милой,
и с той поры пятнадцать лун прожил.
Без светлых дней, без песенки любимой,
без эйфории сердца и души.
К этой печальной картине можно добавить, что сын поэта погиб в возрасте 36 лет (о чём он, кстати, тоже сообщает в поэтической форме). Но, несмотря на столь трагичное мировосприятие, вроде бы всецело овладевшее им, всё же он верит в счастье, и счастье это в поэзии:
Да будет так, а не иначе, ибо
душа нуждается в полёте вновь,
в полёте вдохновенном и счастливом,
со звонкой песней, без минорных нот.
Много строк Улуро Адо обращает к покойной жене. Пожалуй, это самая сентиментальная часть его лирики. Он откровенно делится с читателем болью своей утраты, прямо, искренне рассказывает об огорчениях и переживаниях по этому поводу.
Подлинных высот Улуро Адо достигает в своём относительно раннем стихотворении (1963 год) «Мама». В нём он сумел выразить мифологическое антропоморфное мировоззрение, характерное для коренного юкагира, не утратившего связи с природой и черпающего в ней силы. И в нём же угадывается специфический наивный северный стиль, отражающий прямоту и открытость автора – его главную черту в жизни и поэзии. Это стихотворение я приведу целиком, благо, что оно небольшое:
У тебя фотографии маминой нет, –
так сказал мне однажды друг.
Ну а я усмехнулся ему в ответ
и промолвил:
– Взгляни вокруг!
Вот равнины морщинистые мои –
это щёки мамы моей!
По холмам, словно жилки,
бегут ручьи, –
это руки мамы моей!
Травяные ресницы синих озёр –
это мамин ласковый взор!
Тальников белеющая стена –
это мамина седина!
Ошибаешься, друг! – я кричу в ответ. –
Вот он мамы моей портрет!
Поскорей поглядите, мои друзья,
как прекрасна мама моя!
Теги: Улуро Адо , Гаврил Курилов , поэт , публицист , учёный
Фото: Художник Николай Курилов
Художник по самоощущению и призванию, писатель и исследователь истории юкагиров и их языка, Николай Курилов работает над каждым "текстом" - графическим и словесным, как сам считает, «долго, честно и от самого сердца». В литературе он начинал со стихов для детей. Но критика их не заметила. Проглядели учёные и фантастические рассказы юкагирского автора. А художник хотел написать ещё и роман об истории и современной жизни юкагиров. Но получилась страшная трагедия, Курилов даже испугался, он не хотел, чтобы его народ ждала безысходность, и рукопись сжёг. А боль всё равно никуда не делась. Она осталась.
Из работ, написанных Куриловым в постсоветское время, я бы выделила его книгу «Хай!». Это дневник путешествия писателя к североамериканским индейцам. Ценный первоисточник, лишённый догматизма, предубеждённости и низкопоклонства перед Западом.
В 2007 году у Курилова вышла книга «Олени на пальцах», состоящая из шести пьес о детях тундры. Главный мотив этого сборника – сохранение родного языка, с которым «легко жить в тундре», равно как и игра «олени на пальцах» научит маленького человечка уважительно относиться к прошлому и на этом строить своё будущее.
Ещё есть у художника книга верлибров «О вчерашнем вспомню[?]». Но, увы, она до сих пор не издана…
В одну из наших встреч Курилов заметил: «Мы не соответствуем европейскому читателю, но соответствуем своему». Доля правды в этом есть. Но это «несоответствие» не должно отталкивать, а напротив – пробуждать интерес. Пример тому – творчество ханта Еремея Айпина и ненцев Юрия Вэллы и Анны Неркаги, произведения которых активно переводятся на английский язык. Тексты Николая Курилова чрезвычайно интересны и, несомненно, нашли бы отклик у европейского читателя. Юкагирский художник в этом плане очень рассчитывал на сотрудничество с известным американистом Александром Ващенко, который открыл для русскоязычного читателя литературу североамериканских индейцев, а англоязычному читателю – творчество ненца Юрия Вэллы. К сожалению, Ващенко не так давно умер. Надо отметить, что сегодня вообще найти переводчика почти невозможно. Курилову самому приходится делать и подстрочники, и переложение. Что, может, и неплохо, ведь юкагиры зачастую говорят намёками. В этом, наверное, тоже скрывается то самое «несоответствие» артикулирующей всё и вся современной культуре, которое исчезнет, если читатель будет искать не «экзотику», а откроет своё сердце для понимания менталитета юкагиров, кочевого народа, поселившегося в Арктике более шести тысяч лет назад.
Юлия ХАЗАНКОВИЧ
Теги: Николай Курилов , художник , юкагиры
Страхи и комплексы герпетолога
Михаил Золотоносов. Гадюшник. Ленинградская писательская организация: Избранные стенограммы с комментариями (Из истории советского литературного быта 1940-1960 годов). – М.: Новое литературное обозрение, 2013.– 880 с. – 1000 экз.
Пожалуй, ни в одной стране мира так не любят ковырять болячки истории, как у нас. До сих пор многие пишущие исследователи-"правдолюбцы" продолжают привлекать внимание к себе, эксплуатируя тему «страшного большевистского ига».
Своего отношения ко всему советскому автор не скрывает: с 12 лет мечтал он о крушении ненавистного строя. Правда, до поры маскировался под законопослушного гражданина, через силу пользовался правами на бесплатное образование, медицинское обслуживание, в общем, вёл жизнь скучного конформиста. Но когда грянул звёздный час всех «подпольщиков» – горбачёвская перестройка, – Золотоносов дал выход своей графомании (это не обвинение – он не скрывает своей болезненной тяги к сочинительству). Неприметный доселе человек оказался включённым в процесс демонтажа системы и принялся активно писать для либеральных изданий. Золотоносов из породы тех, кто, по точному выражению философа Зиновьева, целится в коммунизм, а ранит – Россию.
Почтение к русским писателям у Михаила Навталиевича отсутствует напрочь. Его занимает всё испорченное, запретное, непотребное. Неслучайно книги Золотоносова выходили в скандальной серии «Русская потаённая литература». «Порок живописен, а добродетель так тускла» – эти слова Розанова Золотоносов использовал как эпиграф к одной из своих книг, и, думается, неслучайно, ибо они отражают и его творческое кредо: выступать этаким адвокатом дьявола. Он может хвалить опусы Владимира Сорокина в рецензиях или анализировать ненормативную лексику у Тимура Кибирова и Николая Кононова. И всё «как бы по науке», вроде бы с литературоведческих позиций, но анализ сводится к излюбленной триаде Золотоносова – блуд, мат, антисоветизм. В общем, пишет он по методу «у кого что болит».
