Жевал с похмелья клюкву и глядел
В пустое небо, как шахтёр в стакан,
Как в межконтинентальный беспредел.
Страна пустот и газовой заслонки,
Страна господ, как говорил один поэт,
Ты мне простишь дешёвые коронки
И мой недорогой менталитет.
Не беспокойся! Пачку сигарет
Я приобрёл на средства синекуры
И не оставил самобытный след
В контексте мировой литературы.
Что энтропия! Мифология фактуры,
Натуры в морозилках этих моргов.
Мне всё равно - бутылка политуры
Безвредна для бессмертных йогов.
Мне не хватило суффикса и слога
С фигурой своевольного покоя,
Когда я тоже вышел на дорогу
Один - как говорится, без конвоя.
Александр РУДТ
ИЗ ПОЭМЫ "ПЛОТИНА"
Это 28-е. Над Волгой стоят облака.
Некурящий отец у соседа стрельнул папиросу.
И лежат их две тени на бочке, на куче песка,
И едва шевелит своей кроною ясень белёсый.
Это 28-е. С утра объявили указ:
"Немцев выслать. Они все - предатели.
В спину ударят.
Только смену белья. И к вокзалу
в указанный час".
Это август палящий. И сумерки свежесть
не дарят.
- Что, твои собрались?
- Подпоясаться много ли дел?
- У меня-то вон трое. А младший -
двухмесячный вовсе.
- Потому военком в добровольцы
нас брать не хотел,
Что указ сочиняли. Теперь - хоть
к расстрелу готовься.
- С нами ясно: на зоны. А Вилька
с Карлушкой? Они?
Из-под Бреста, где служат -
сам помнишь - нам слали приветы.
(Да о чём ты, отец? - и архив это
не сохранит!
И Смирнов никакой никогда не напишет
про это!).
Ты попробуй пока хоть разок
папиросой пыхнуть.
Мать уложит детишек, помолится -
утром в дорогу.
Но и сад свой прощально не дали
до сердца вдохнуть:
Глянь-ка - Мойша-портной припадает
на левую ногу.
- Слышал, гонят вас завтра.
- Ну, гонят. А ты-то при чём?
- Да хочу застолбить твой диванчик
и библиотеку.
- Вон! Уедем - бери с потрохами хоть мебель,
хоть дом.
А пока - пропади! Не сдержусь -
измочалю, калека.
[?]Бросил житель Кремля свою трубку
на карту страны.
Разломал папиросу. Взял трубку опять,
а под нею -
Нет на карте республики! Даже следы
не видны! -
Воплотили уже дорогого владыки идею.
* * *
..Вот и посты усиляются на ночь..
только какой тут, родимые, сон?
Нестор Иваныч, Нестор Иваныч,
самое время рвануть за кордон..
вот и прошло Гуляй-польское счастье..
и от трудов, от свобод - ничего..
не по пути с большевистскою властью..
орден сорвать - и в болото его..
Троцкий спокойно людей расстреляет..
надо - использовал - и на прицел..
хватку железную не ослабляет..
только могилы махновцам в удел..
а за рекой на румынских просторах
можно исчезнуть иголкой в стогу..
вытравят правду наветами скоро -
не пожелаешь такого врагу..
деток пугать будут именем на ночь,
образ оболганный в книги войдёт..
Нестор Иваныч, Нестор Иваныч,
кони готовы и время не ждёт..
вот и опять хлебороб подневолен..
всяк колосок строго взят на учёт..
но растворилось в крови Гуляй-поле,
рано ли, поздно - ещё полыхнёт..
Нестор Иваныч, что было, то было..
зёрна от плевел ещё отделят..
может быть, правнукам будет по силам..
звёзды тускнеют.. ни взгляда назад..
* * *
[?]гуси забивали вожака..
яростно и весело, и дружно..
будто подлеца и чужака.. -
перелёт не одобряя южный..
пусть над ними - мимо - косяки, -
здесь тепло и сыто, и спокойно..
зёрна, потроха, в пруду - мальки,
а враги - за частоколом стройным..
в холода - в тепле и при еде..
ну, зарежут парочку - не боле..
погибают родичи везде..
вот и здесь.. такая, значит, доля..
разверзались раны на боку,
сердце кровь последнюю толкало..
и смотрел вожак вслед косяку..
и беспечно рабство гоготало..
* * *
Я с Митей Карамазовым напился,
Ноздрёву морду наглую набил,
в Каренину влюблённым притворился,
у Лариных в усадьбе погостил -
и - нет в России счастья без щербинки,
надрыва, драк, раскаянья, тоски..
и целого искрятся половинки,
и сын кусает матери соски..
бедою осенённая Россия!
что я тебе? Мне эта боль зачем?
зачем в разлив вошли леса босые?..
и этот вздох: "кому печаль повем?"
и почему, как прежде - обездолен?
и не крещусь, хотя со всех сторон
с поспешно возведённых колоколен
плывёт. живёт перерождённый звон?..
а что сболтнул про человека Сатин?..
был Данко.., кто-то лёг на пулемёт..
опять, Россия, чувствую некстати,
как в венах моих кровь твоя течёт..
ВЫДОХ
..Из Гамбурга мою прислали книгу..
издали эмигранты - текст гласит..
поскольку сопричастны вздоху, мигу,
и всё ещё Россия в них болит..
но я-то понимаю: это эхо..
оно во внуках стихнет навсегда..
в германскую уютность, как в прореху,
уйдут надрыв и давняя беда..
в истории сотрётся закавыка..
притушится, а после канет суть..
что было харей, станет светлым ликом,
но все пылинки всё же не стряхнуть..
однажды кто-то, книги разбирая,
раскроет старый томик не спеша -
кричащая, болящая, живая
проклюнется забытая душа..
и строки - так их факты замесили -
прольются кровью, потревожат слух..
я, живший, похороненный в России -
кольну тевтонский подостывший дух..
тем, что с толпой в Германию не рвался,
деля беду и радость с той землёй,
где был рождён, где до конца остался
поволжским немцем с русскою судьбой..
и суть не в том, что это я конкретно,
а в том, что есть и будут - мир таков -
кто сохраняет огонёк заветный,
не убегая от могил отцов..
ах, всё иное в жизни современной?
ах, каждый роком собственным влеком?
друзья, я тоже гражданин Вселенной,
но есть Россия.. есть Урал.. там - дом..
Юрий ГОДОВАНЕЦ
КАМЕНЕЦ-ПОДОЛЬСКИЙ
когда я скорбно
складываю губы
я превращаюсь
в своего отца
о как тогда
себя я ненавижу
когда задумаюсь
и к зеркалу приближусь
