да прах позёмки – вихрем лет!
Да электричество та я щий
зан[?]ет провод ей вослед…
Сожмётся сердце, руки взмóют,
боднёт больную душу страх.
…Ах, с жизнью бренною самою
как не сравнить её размах!
Её призыв начинкой светом,
из мрака – прóмельк – в темноту…
Но в проходящую, при этом –
не вздумай прыгать на ходу.
* * *
Фиолетовой фиалки
с бугорка – кричащий глаз.
Грязный кузов катафалка
да пяток озябших, нас…
И кресты, кресты да камень,
серый камень да кресты.
А над нами, дураками,
где-то там, в пространстве – Ты!
В небе тусклом и стоячем,
кто там сладкий воздух пьёт?
Пригляделся – птичка плачет,
а прислушался – поёт!
* * *
Давно автобусом не ездил
сквозь зной полей и лес густой.
В другую местность. В мягком кресле.
В машине, буднично-пустой.
Почти пустой: меня помимо –
три тётки, с виду – «челноки»,
трещавшие неутомимо,
как предзакатные сверчки.
…Но вот, в лесной глуши, заметьте,
вошёл в автобус гражданин
и… заиграл на инструменте –
ненашенском! Кавказа сын.
На чём играл – не видно было:
играл, от всех отворотясь…
Но столько боли, страсти, пыла
мой мозг не помнил отродясь!
Потом он вылез: за оврагом
сошёл, исчез… И мнилось мне:
он не играл, не пел, а плакал
по невозвратной стороне.
* * *
Сегодня я – не на вине
клянусь: вино давно прокисло.
Друзей, явившихся ко мне,
я угощаю здравым смыслом.
Вот Вы, утративший в пути
улыбку, зрение, походку,
не знаете, куда идти,
и принесли в кармане водку.
А Вы, читающий взахлёб
свои рифмованные звуки,
зачем наморщили свой лоб –
как бы в смертельный час разлуки?
А ты, бессильная понять,
куда попала, – скалишь зубки,
желая в сердце боль унять,
идёшь на некие уступки…
А я, поправ чужую грусть,
чужие фокусы – не боли,
уйду в себя – и не вернусь…
А вы – ищите ветра в поле!
* * *
Неприкаянно-причинно
на страницы и в кино
вылезает матерщина,
словно газ, покинув дно.
И как будто – всё в порядке,
ибо знают те слова
даже малые ребятки,
в мир шагнувшие едва.
И как будто всё – как было,
только в воздухе страны
стало больше смака, пыла,
ядовитой белены.
И житуха неплохая:
иностранное едим!
Просто… не благоухаем,
матереем и смердим.
Стихи о стихах
Запретная тема, –
в стихах говорить о стихе.
Родимая, где мы?
В словесной увязли трухе.
Всё зыбко и мглисто,
и наши редеют полки.
Теснят модернисты
прозрачную ясность строки.
Чем фраза игривей,
чем гуще звучащая муть,
тем меньше в порыве –
дыханья! Тем призрачней суть.
Не лица, а ряшки,
вот с рожами некто возник…
А в нашей упряжке,
похоже, сдаёт коренник.
Хрипят пристяжные…
Где, где верстовые столбы?
Лишь волки степные
глядят из метельной судьбы.
Всё глухо и немо.
В смятении стих-чародей…
Родимая, где мы?
И нет ли из Дома вестей?
* * *
Шрамы, ссадины на теле,
а в глазах… всё та же высь!
Подойди к моей постели,
как к могиле, – и склонись.
Ты склонись, подобно вербе,
майской свежестью обдай…
Не сгорели крылья, верь мне!
Надо мной не причитай.
Ну а смерть – под зад коленом!
Я помят, но я – живой.
От меня несёт не тленом –
зверобоем, трын-травой!
А когда, сгорев в горниле,
почернеют мои дни,
мне на холмик надмогильный
светлой водочки плесни!
Теги: Глеб Горбовский , поэт
О церкви на родине Владимира Солоухина
Воистину, чтобы узнать масштаб писателя в России, ему надо вначале умереть. Именно так. Только тогда начинают пониматься его талант, его вклад в нравственную жизнь общества. Сколько прозаиков и поэтов мы видели за последние 30-40 лет? Сотни и сотни имён. Какие премии, должности, какие хвалебные хоры в печати, на экранах, на радио. Где эти гении? Ни пены, ни пузырей. Наплодили книг, которыми отяжелили полки библиотек и которые никто не читает, только и всего. А авторов забыли после их кончины за год.
Не так с Владимиром Солоухиным. Конечно, то оглушительное количество читателей, которое было при жизни, та всесветная слава уменьшились, это и понятно при свершившемся перевороте от книги к интернету. Но книга жива! Живы читатели. В книге есть непобедимая магнитная сила, которую никакой электронике не победить. Уже пытались убить книгу и кино, и телевидение. И электроника зубы обломает, не убьёт. В книге есть тайна, к ней тянется рука. Отключи питание – и сдохнет интернет, а книга светится в руках и при солнышке, и при свече.
Много лет благотворительный фонд "Энциклопедия Серафима Саровского", немало сделавший для сохранения наследия В.А. Солоухина, организует выезды в день рождения писателя, 14 июня, на его родину в село Алепино. На могиле писателя идёт поминальная служба, потом у дома писателя выступают те, кто знал его при жизни. Но уже всё больше тех, кто не был с ним знаком, но покорён силой его таланта, заражается его любовью к России, её истории, его верой в её будущее. И число приезжающих туда всё увеличивается. Их же не под пистолетом гонят, это ж не партийная обязаловка, сами едут. А что там в погоде – жарко, холодно – это безразлично: мы едем к великому писателю, спасающему Россию, а значит, и нас.
А какие здесь просторы, какое небо! И вспоминается Гоголь: «Да как же не родиться здесь богатырю, когда есть где ему разгуляться». Боже мой, а какой у Солоухина русский язык!
Но сейчас о том, что угнетает и печалит сердце. Алепино – село. Раз село, значит, есть церковь. И в Алепине она есть. И стоит дом писателя рядышком с ней. Но если дом ещё как-то благодаря семье и помощникам выглядит очень прилично, то церковь год от года умирает. Что рассказывать: нагляделись мы на эти дырявые крыши, размокающие стены, видели груды птичьего помёта, слышали крики ворон и галок. И это там, где должна звучать молитва, где надо крестить деточек, венчать молодых, прощаться с уходящими от нас. Как без храма русскому человеку?
И эта давняя боль за церковь в Алепине, которой страдал писатель при жизни, передалась и нам. И уже составлена смета, конечно, не сразу на реставрацию, но хотя бы на консервацию, на спасение здания, крыши, стен, перекрытий. Это самое малое шесть миллионов рублей. И сбор средств идёт. Священники Владимирской митрополии, благочинный отец Виктор полны решимости заниматься возрождением алепинскоой святыни. Тем более в этот год приезжал и служил на могиле митрополит Владимирский Евлогий. Он благословил доброе дело.
Пишу и понимаю, что обращаюсь к людям совсем небогатым. Кто-то прочтёт и скажет: «Ну что я могу дать? От силы сотню-две. Я же не новый русский». А нам новых русских и не надо. Мы не новые, не старые, мы – прежние русские. Те, которые пускали шапку по кругу, когда выручали кого-то из беды. Тут беда – погибает храм.
Скажут: «Их, погибающих, много». Да, так. Но здесь особый случай. Храм на родине русского писателя, так много сделавшего для России. Вспомним хотя бы одно: он возглавлял первый Совет по возрождению храма Христа Спасителя.
Благотворительный фонд «Энциклопедия Серафима Саровского» принимает пожертвования на возрождение церкви на родине В.А. Солоухина в селе Алепино Владимирской обл. на счёт:
ИНН 7714251757 КПП771401001
Р/с 40703810100000000098
в ОАО «МТС-Банк»
к.с. 30101810600000000232
БИК 044525232
Теги: Владимир Солоухин , храм
В Баденвайлере Антон Павлович Чехов провёл последний месяц жизни и скончался 15 июля 1904 года. В 1908 году друзья и почитатели таланта писателя, в том числе известный режиссёр Московского Художественного театра Константин Сергеевич Станиславский, воздвигли в Баденвайлере памятник классику, первый памятник великому писателю и первый памятник русскому человеку за пределами родины. В августе 1998 г. был открыт единственный в западном мире музей А.П. Чехова - "Чеховский салон". Здесь ежегодно проводятся авторские чтения, дискуссии, творческие встречи литераторов разных стран, театральные представления.
► Отмечается эта памятная дата необычно. В немецком городе Баденвайлер, где писатель провёл последние дни жизни, пройдут посвящённые классику мероприятия. Наравне с чеховскими музеями из Ялты, Таганрога, Сахалина в них примет участие и музей-заповедник «Мелихово».
