Читатель поймет, что понятие «новой Монгольской империи» стремится к тому, чтобы обозначить великую евразийскую авантюру незапамятных времен, а не неуловимое видение гипотетического возрождения алтайских народов. Что поражает при изучении появления и развития монгольских империй, это, главным образом, чрезвычайно большое влияние тюркского мира. Конечно, эпическое вдохновение было дано кочевыми монголами, оседлавшими своих маленьких лошадей. Но приходится констатировать, что без помощи всех тюркоязычных народов, которых они подчинили себе, или которые присоединились к ним по доброй воле, Чингизиды достигли бы немногого. Это влияние, без сомнения, значительнее влияния Китая, который довольствовался тем, что «переварил» своих оккупантов, превратив их в китайцев, но не особенно проявил свои имперские свойства. Зато кажется, что от уйгуров до сельджуков рост монгольского продвижения совпадает с тюркскими зонами влияния.
Какие выводы можно сделать из этого в наши дни? В первую очередь можно констатировать, что современная турецкая дипломатия лишь в самой малой степени отошла от своего традиционного атлантизма, унаследованного от ортодоксального кемализма. После прихода к власти исламистской Партии справедливости и развития можно наблюдать эволюцию политики Анкары по отношению к Израилю — «союзнику», неудобному для любого мусульманского государства, которое хочет обладать весом в «умме», к США, и к тюркоязычным республикам бывшего СССР. Не надо забывать, что Турция была первым государством, которое признало их независимость. Эти республики являются предметом напряженного культурного и политического лоббирования, чтобы привязать их к себе, особенно по стратегическим и энергетическим причинам.
Изолированная в мусульманском мире из-за своих тесных связей с Западом и бесспорного этнического факта — турки не являются арабами — Турция могла бы воспользоваться силой, которая в настоящее время неблагожелательно настроена к ней в мусульманском мире. Превратившись в движущую силу тюркских стран, Турция смогла бы стать одной из великих держав двадцать первого века, по образцу Германии в настоящее время в Европе. Очевидно, что в рамках этой гипотезы интересы Турции могут задеть интересы Ирана, России или еще Китая, но в рамках гибкого союза, с переменной геометрией, ясно, что Турция может многое выиграть, аккуратно сблизившись именно с Востоком, рискнув оставить Европу, которая продолжает отказываться открыть ей свои двери, несмотря на бесчисленные уступки со стороны турок. Следует подумать обо всех этих тюркоязычных народах, разбросанных между Россией, Китаем и по местам их древних походов, и которые могли бы создать столько же мостов. Что бы там ни было, кажется оправданным задуматься над тем, не пройдет ли будущее Турции скорее через тюркоязычный мир и налаживание связей с Евразией, нежели через Европейский союз.
Глава III. Иран, Китай И Россия: Прагматизм превыше имперских грёз
Жан-Мари Хольцингер
Получение Ираном статуса наблюдателя в Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) в 2005 году свидетельствует о доверии, которое оказывают ему Китай и Россия, обнаруживая в симптоматичной манере также неустойчивость трехсторонней дипломатической конструкции.
Китай и Россия обычно занимают единую позицию по отношению к Ирану, сотрудничая с Тегераном, прежде всего, в энергетической области. Китай и Россия часто старались ограничить международные санкции против Ирана в рамках развития его ядерной программы и его деятельности по обогащению урана. Два главных направления сотрудничества между тремя странами вырисовываются именно в области продаж вооружения и в энергетике. Россия продает Ирану свое оружие, принимает участие в развитии его атомных станций, сотрудничает с ним в рамках антитеррористической борьбы и поддерживает с Тегераном тесные дипломатические отношения. Китай присоединяется к многосторонним решениям ООН по отношению к Ирану, поддерживая превосходный диалог с этой исламской республикой, он, конечно, оказывает ему свою поддержку ввиду его оппозиции к США, но помимо этого их отношения остаются весьма прагматичными.
Китай действительно нуждается в иранском газе и в иранской нефти для диверсификации своих источников снабжения энергетическими ресурсами, кроме того, он может оказаться интересным для Ирана партнером, финансируя большие проекты, требующие больших инвестиций. Потому вполне оправданным было бы задаться вопросом, смогут ли эти связи, поддерживаемые тесными дипломатическими отношениями между тремя государствами, привести в будущие десять лет к региональной осмотической конструкции, в пользу этой новой Монгольской империи.
Неоспоримое китайско-иранское сближение сильно отличается от более натянутых дипломатических отношений между Ираном и Россией?
Отношениями между Ираном и Китаем движут одновременно прагматические и сентиментальные причины. Существует глубинная основа, общая для обеих стран, которая ведет к развитию их надежных нынешних и будущих отношений. Китай и Иран — наследники двух великих цивилизаций, и их связи восходят ко втором веку до н. э., когда династия Хань открыла Великий шелковый путь. Эта торговая дорога сыграла главную роль в торговле между Хань и царством Аршакидов. С тех пор этот путь способствовал коммерческим, а также культурным связям между персами и китайцами на протяжении некоторых веков. Это общее наследие Великого шелкового пути сегодня выступает в качестве исторического соединения между Ираном, Центральной Азией и Китаем. Эти связи важны, по мере того, как китайские и иранские руководители используют их, чтобы продемонстрировать сближение между обеими нациями и также напомнить, с другой стороны, об их несчастном опыте и напряженных отношениях с западными державами.
Иран и Китай разделяют не только общую историю, но также глубокое чувство виктимизации и «унижения» со стороны Запада. Эти две страны чувствуют себя отторгнутыми из региональной и мировой политики, которую ведут великие державы. Дискурс виктимизации продолжает играть важную роль в риторике китайских и иранских правителей. Китай и Иран по-прежнему питают глубокое недоверие по отношению к мировому порядку, где господствуют США, и прилагают все усилия для создания многополюсного мира, в котором американское влияние было бы ослабленным. Во время своего визита в Иран в 1991 году китайский премьер-министр Ли Пен заявил: «Мы являемся противниками господства США или какого-либо меньшинства над миром и создания США нового порядка в международных отношениях, и в этом отношении мы полностью согласны с позицией Исламской Республики Иран». В июне 2009 года Ху Цзиньтао вновь подтвердил эту заявленную позицию: «Тегеран и Пекин должны оказывать помощь друг другу, чтобы на международном уровне управлять развитием во благо своих наций, в противном случае те, кто является причиной нынешних международных проблем, продолжат руководить миром».
Иранские руководители неоднократно демонстрировали идентичные чувства. Президент Ирана в 2005–2013 годах Махмуд Ахмадинежад часто ссылался на создание «нового мирового порядка». Что касается России, то она становится все более и более чувствительной к западным предписаниям, и ее хорошие отношения с Ираном омрачаются. В 2009 году Россия выразила свое раздражение, увидев, что Иран отклонил проект переработки урана, слабо обогащенного в России и Франции, для превращения его в топливо для своего реактора для медицинских исследований. Сославшись на решение Совета Безопасности ООН в июне 2010 года о запрете для всех стран поставок обычного вооружения в Иран, Россия запретила поставку Ирану зенитных ракет С-300. Москва к тому же поддержала уже целый ряд решений ООН о санкциях против Ирана[13].
Продажа оружия в российско-иранских и китайско-иранских экономических отношениях.
Продажа Китаем и Россией оружия Ирану, которую все три страны рассматривают как законную, представляет собой яблоко раздора между Китаем и Россией с одной стороны и США с другой. Россия остается главным поставщиком Ирана. Китай тоже торгует с Тегераном в этой области и принимает участие в передаче военных технологий и материалов двойного (мирного и военного) применения.
Несмотря на обострившиеся отношения с Ираном после свержения шаха в 1979 году, СССР смог продавать оружие Исламской республике. Начиная с 1989 года, Москва и Тегеран вели переговоры для подписания их главного контракта по поставкам вооружения, наряду с согласованиями вопросов научного и технического сотрудничества. До конца 1990-х годов Россия считалась главным поставщиком обычных вооружений Ирану. С 1995 по 2000 год Россия прекратила продавать оружие Ирану, выполняя условия своего соглашения с США. В течение первого десятилетия двадцать первого века Россия продала Ирану оружия и снаряжения на сумму свыше пяти миллиардов долларов, в том числе зенитные ракетные комплексы малой дальности «Тор-1», военные самолеты, подводные лодки и бронетехнику.
