Поначалу проект двигался очень быстро. В эдикте от марта 1604 года упоминаются иностранные мастеровые, которые прибыли в страну, чтобы научить французских рабочих ткать шелк. К концу года строительство было большей частью завершено, а к лету 1605 года мануфактура уже работала вовсю. Во главе ее стоял итальянец Сигизмонд Песталосси; миланские ткачи и их французские ученики жили в двенадцати возведенных для них домах.
Площадь Руаяль одной из первых представала взору гостей Парижа. Она была расположена возле главного входа в город, Сент-Антуанских ворот, и на нее легко было попасть с самой широкой улицы, Сент-Антуан
29 марта 1605 года Генрих IV писал министру финансов Сюлли о «той площади», которую они обсуждали раньше. Можно сказать, что это и был тот самый момент, когда из коммерческого предприятия возникло нечто большее – первая современная городская площадь. В следующем июле «та площадь» получила официальное название: «которую впредь мы желаем именовать Королевской площадью». Согласно указу, она должна была украшать Париж, являться местом проведения официальных церемоний и служить для отдыха парижан. Две последние цели можно назвать революционными. Французские монархи до Генриха тоже имели планы по украшению столицы, но он первым принял во внимание практическую ценность, которую можно извлечь из подобных проектов, и оценил их роль в улучшении жизни горожан.
Король решил, что уже существующие здания образуют одну из сторон площади. Три других стороны должны были состоять из «павильонов», по девять на каждой. Их первые этажи использовались как торговое пространство (там располагались магазины товаров новой мануфактуры) с крытой аркадой, призванной защитить покупателей от непогоды. Верхние этажи предназначались под жилье. За символическую ежегодную плату земля была сдана в аренду тем, кто вложил деньги в шелковую мануфактуру, и другим верным короне людям.
Они могли обустраивать внутреннюю часть павильонов по своему вкусу, но фасады должны были быть строго выдержаны в едином стиле: «построены по нашим эскизам». Таким образом, павильоны стали первым в мире ансамблем рядовой застройки (дома одинаковой высоты с одинаковыми фасадами, имеющие общую боковую стену). В 1652 году писатель и специалист по городскому планированию Джон Ивлин провозгласил эти «бесподобно светлые и однородные» дома чудом современной архитектуры. (В Англии блокированная застройка появилась только после Великого пожара 1666 года; ее ввел предприниматель Николас Барбон.) Павильоны на площади Руаяль имели одинаковые покатые сланцевые крыши и идентичные фасады из красного кирпича и золотистого камня. Подобная комбинация не являлась новшеством для французской архитектуры – ее уже использовали в некоторых замках XVI века, – но в Париже таких домов прежде не строили; несомненно, она добавила цвета в городской пейзаж. Первые владельцы зданий были обязаны придерживаться «одинаковой симметрии» – то есть в домах должно было быть одинаковое число этажей, одинакового вида трубы в одних и тех же местах и одинаковое количество окон одного и того же размера. (На самом деле в зданиях на площади имеются некоторые вариации, но они настолько незначительны, что нисколько не нарушают общего впечатления абсолютной гармонии.)
Генрих IV так мечтал воплотить свой проект в жизнь, что отдал приказ завершить строительные работы всего за восемнадцать месяцев. А чтобы удостовериться, что рабочие действительно усердно трудятся, он сам навещал стройку каждый день.
Но, несмотря на заинтересованность и личное участие короля, парижская шелковая мануфактура не снискала большого успеха. В апреле 1607 года Генрих IV решил отказаться от своей первоначальной цели и дал добро на значительные изменения. Мастерские, вокруг которых строился весь план, были снесены, а на их месте возвели еще девять дополнительных павильонов. Тех, кто заканчивал работы в кратчайшие сроки, король награждал. Так, Пьер Фуже д’Эскюр, например, завершил свой павильон на восточной стороне в 1605 году; за это он получил дополнительную землю, на которой построил прекрасный дом, теперь номер девять, единственный на площади с личным садом, спрятанным позади фасада.
Первыми жителями площади были люди разного достатка и разных социальных слоев. Так, в число первых шести домовладельцев входили Пьер Сайнкто, известный торговец тканями, и Николя Камю (или Ле Камю), о котором современники говорили, что он явился в Париж с двадцатью ливрами в кармане. Камю начал свою карьеру в шелковой индустрии и со временем стал выдающимся финансистом. К концу жизни он подарил своим детям более девяти миллионов ливров, – и у него осталось еще сорок миллионов ежегодного дохода. Больше всего в производство шелка вложил Жан Муассе, который сумел буквально вскарабкаться вверх по социальной лестнице, проделав впечатляющий путь от провинциала без гроша в кармане до финансового столпа. Его биография, как и биография Камю, является одним из самых ранних примеров превращения, ставшего столь привычным в XVII веке, но практически невозможного ранее; это история о бедном молодом человеке, чья смекалка и финансовое чутье приносят ему огромное богатство.
К 1612 году число жителей увеличилось до сорока. Большинство из них были богатыми буржуа, такими как Шарль Маршан, самый крупный застройщик того времени, но у них имелись и менее состоятельные соседи, например Клод Шастийон, королевский инженер и картограф. Среди жильцов встречались даже совсем обычные горожане, такие как мастер каменщик Жан Куа и мастера плотники Бартелеми Друа и Антуан Ла Ред.
Новая площадь была задумана как радикальный отход от традиций. Типичная городская площадь в то время – например, классический Римский форум или Пьяцца эпохи Возрождения – имели прямоугольную форму и были спроектированы так, чтобы продемонстрировать в наиболее выгодном свете какой-либо памятник: церковь, городскую ратушу или статую. Площадь Руаяль представляла собой правильный квадрат со стороной в 72 туаза, то есть почти четыреста пятьдесят футов. При этом она не несла ни политических, ни религиозных функций; несмотря на название, в ней не было ничего королевского. Центр площади был пустым до 1639 года, когда там воздвигли статую Людовика XIII. Вместо этого первая современная площадь привлекала внимание прекрасной архитектурой, предназначенной для жителей города, а не для того, чтобы прославлять власть или церковь. Это оказалось ключевым моментом; именно тогда французская столица стала ассоциироваться с новейшей и моднейшей жилой архитектурой.
С той поры начался долгий «роман» Парижа с красивыми видами. До того как была разбита площадь Руаяль, перспектива, необходимая для того, чтобы по-настоящему оценить памятник, открывалась только с Пон-Нёф. Даже собор Парижской Богоматери был тесно окружен различными конструкциями. Но к концу века в столице было уже множество широких улиц, которые предоставляли гуляющим достаточно места, чтобы обозреть расположенные впереди здания. Бульвары и авеню позволяли издалека полюбоваться на самые известные памятники.
В начале XVII века у французского двора не было определенного места для проведения торжеств. Ранее это происходило в Турнельском дворце, но он был покинут королевой Екатериной Медичи после того, как ее супруг Генрих II получил смертельную рану во время устроенного там рыцарского турнира. Позже она приказала снести дворец. После этого, пока Генрих IV не решил устроить там шелковую мануфактуру, на этом месте располагался лошадиный рынок.
Для своего проекта король выкупил дополнительную землю у частных владельцев. Таким образом он получил территорию, достаточную для того, чтобы площадь могла выполнять вторую возложенную на нее в декрете 1605 года функцию: служить местом публичных сборищ для большого количества людей. Раньше такой размер был характерен только для королевских дворцов. Площадь Руаяль задумывалась как «королевское» общественное пространство, доступное для всех жителей города и предназначенное для их развлечения и отдыха.
5, 6 и 7 апреля 1612 года новая площадь была официально открыта для публики, и на ней состоялось одно из самых пышных празднеств, которые только знал Париж. Повод был действительно грандиозный: французы отмечали так называемые «испанские браки», помолвку двух старших отпрысков Генриха IV с детьми Филиппа III Испанского, будущего Людовика XIII, которому в то время было одиннадцать лет, с одиннадцатилетней инфантой Анной, и Елизаветы Французской, десяти лет, с семилетним Филиппом IV.
До этого большие королевские праздники запечатлевались в роскошных книгах, которые выходили в свет значительно позже самого события. В данном же случае многочисленные отчеты о торжествах появились в прессе еще до конца апреля 1612 года, так же как и посвященные им гравюры.
