священников рукополагает?
Москва. Можно сказать, что, хотя Сухумо-Абхазская епархия не находится в юрисдикции Русской Православной Церкви, окормление мы получаем из Москвы.
Так, может быть это «де-факто» и станет со временем «де-юре»? Может быть, Абхазия станет канонической территорией Русской Православной Церкви?
Положимся в этом на Бога.
К сожалению, нам сегодня не избежать перескакиваний с религии на политику и обратно. Война, то скрытая, то явная, не прекращается. Продолжаются ли попытки разыграть религиозную карту?
Они беспочвенны, впрочем, я понял ваш вопрос. Абхазию очень часто в политических целях пытаются изобразить то мусульманской, то полумусульманской страной. Однако у нас нет ни одной мечети. Зато один за другим открываются православные храмы. Сейчас в Абхазии 11 приходов, есть 30 храмов, где уже можно служить. А всего в Абхазии 120 храмов. Немногие местности отмечены такой «плотностью». И после этого кто-то говорит о конфликте между мусульманской Абхазией и православной Грузией?
Храмы-то храмами, однако, отец Дорофей, надо еще, чтобы и прихожане были…
– Последнее время в этой сфере происходит что-то невероятное. Епархия в положении тяжелом, как никогда. Архиерея нет, духовенства хронически не хватает. И вот в эту-то смутную годину идет массовый приход абхазов к вере христианской. Во всех храмах редкое воскресенье не совершается по 5-6 крещений. Только в январе 2002 года приняли крещение 48 абхазов (не забывайте, что население всей Абхазии примерно такое же, как население вашей Вологды). И число духовенства тоже непрерывно растет. После войны в Абхазии было два русских священника, а сейчас – пять абхазов-иеромонахов, а всего духовенства – 13 человек.
– Так есть ли хоть вообще мусульмане среди абхазов?
– Я бы сказал, что 80 процентов наших людей – христиане, 10 процентов принадлежат к различным сектам и только 10 процентов – мусульмане, да и то больше по названию. Это мусульманство в основном на уровне деклараций, заявлений о верности обычаям предков. Абхазов надо знать, они на йоту своих традиций не перечеркнут. Но в том все и дело, что народные абхазские традиции не языческие (отдельный разговор) и не мусульманские.
Когда Абхазия считалась мусульманской страной, ислам распространялся в основном среди правителей, на народ никогда особого влияния не имел. И сегодня, когда возвращаются абхазские национальные традиции, они оказываются именно христианскими. Хотя в них не всегда легко из-за искажений рассмотреть христианство. Впрочем, есть и очевидные случаи. Как бы вы отнеслись к тому, что и христиане, и мусульмане вместе на Пасху красят яйца?
– Да… После этого о каких мусульманах в Абхазии можно вообще говорить? Однажды я разговаривал с абхазкой, которая называла себя мусульманкой, хотя явно таковой не являлась, просто некрещеная была. Я не сразу вник, почему она не хочет считать себя атеисткой. А потом понял, что имею дело с реликтовым типом мышления, в рамках которого вопрос об атеизме вообще не возникал. Возникал вопрос: « Если мы некрещеные, тогда в какого Бога верим? Будем считать себя мусульманами, как и наши предки».
– Есть такой тип религиозности, а вообще к народным традициям надо относиться вдумчивее. Если абхазы режут барана в день святого Георгия Победоносца, это еще не значит, что они совершают языческое жертвоприношение. Это просто восточный тип православного христианства, объяснять который в деталях было бы долго. Тяготение Сухумо-Абхазской епархии к Москве будет только сильнее, если не будет попыток подправить внешние формы абхазского благочестия под славянские.
Симонова пещера
Вечер уже опускался над речкой Псыртцхой, когда я решил-таки сходить в пещеру апостола Симона Кананита. Там жил святой, о котором говорится в Евангелии, который слушал Спасителя, говорил с Ним… Дух замирает от одной только мысли об этом. Впрочем, мысль эта, к сожалению, дробится о камушки. Псыртцха разлилась, и приходится не идти, а прыгать с камня на камень.
Вот уже тропинка, ведущая в сторону пещеры. Темень сгущается, а кругом – ни души. Теперь путь лежит вдоль пропасти, а ограждения, от которых и раньше немного было проку, теперь вовсе кто-то сбил. По узкой ненадежной тропинке, засыпанной пожухлым листом – вдоль пропасти. Я всегда боялся высоты, а потому теперь удивлялся, почему мне не страшно.
Вот уже и каменные ступени. По ним спокойнее идти и вообще на душе спокойно, хотя предстоит попасть в абсолютно темную пещеру. Едва различаю силуэт подсвечника, нахожу спички, затепливаю свечу. В полумраке смутно различаются мозаичные лики апостолов Андрея Первозванного и Симона Кананита.
Святой апостол Андрей проповедовал в Абхазии, достигнув города Севаста (Сухума). С ним был и апостол Симон, до этого проповедовавший в Египте, Ливии, Никомидии. Здесь святой Андрей оставил святого Симона, здесь апостол Симон и принял мученическую смерть. Над его мощами воздвигли в VI веке храм, только турки потом его разрушили. А восстановили храм над мощами апостола уже новоафонские иконки. Они и пещеру эту освятили, сделали мозаичные иконы.
Когда пребываешь в благодатном пещерном безмолвии, борются два желания: первое – не уходить отсюда никогда, а второе – уйти сию же секунду. И радостно, и тягостно грешникам рядом с благодатию. Какой странный нам чаще всего приходится делать выбор: радоваться или скорбеть? И как странно, что чаще всего мы выбираем скорбь.
2002 год
Кинжал ножны не режет
Вологда в Абхазии
Если ценить то, что есть,
будет и то, чего нет
Абхазская пословица
Однажды в Абхазии, на Новом Афоне, мы подошли к киоску, чтобы купить что-нибудь «заморить червячка». Каково же было наше удивление, когда на пачке чипсов мы прочитали: «Вологодские». Вот она, «ползучая экспансия» вологодских товаров! Они уже и на Кавказе, как у себя дома.
Абхазы, кстати, у всех приезжающих любят спрашивать, откуда они прибыли, из каких таких краев. Когда я отвечал: «Из Вологды…», всегда добавлял: «…если слышали про такую». И раз за разом приходилось убеждаться, что скромничал напрасно. Директор Сухумского НИИ на мое представление темпераментно вскинул руки: «Что вы! Как можно не слышать! А где же, если не в Вологде, самые лучшие молочные продукты!»
Абхазский журналист отреагировал столь же темпераментно: «Вологда?! Так ведь у вас же Василий Белов!» Он с нескрываемым восхищением смотрел на человека, который живет в одном городе с Василием Ивановичем.
Простой абхазский крестьянин чуть не прослезился: «Так ведь я же служил в Красных казармах…». Он помолчал, блаженно улыбаясь, а потом, едва преодолевая волнение, начал: «А помнишь, в Вологде в 70-е годы…» И пошло у нас поехало, как будто встретились два земляка.
Священник-абхаз тихо и радостно улыбнулся: «Очень много слышал про Вологду. Мы с одним вашим вологодским священником вместе в семинарии учились…»
Рассказывая про свою родину, я любил шутить: «Вологда – маленький городок. Живет в нашем городе людей примерно столько же, сколько и во всей Абхазии». Было очень приятно видеть изумление на лицах абхазов: «Ничего
